Черкесские мужчины. «Мэтушкэ уз», о любви вне брака в черкесской традиции

Многие авторы ХVIII - начала ХХ в., которые писали о семейном быте кабардинцев и балкарцев, отмечали, что женщины у них находятся в бесправном положении, в полном подчинении у мужчин, что при их выходе замуж родители получали калым и т.д. Так писали и многие современные авторы. Да, действительно женщины не ходили на общественные собрания, не участвовали в работе народных хае, не могли выделиться из семьи, потребовав свою долю, не могли по своему усмотрению уехать куда-нибудь, например, на учебу, не могли без разрешения родителей выходить замуж и т.д. Но все эти авторы (Ф. Дюбуа дс Монпере, Ш.Б. Ногмов, Дж. Лонгворт и другие) почему-то упустили отметить, что такими же правами не пользовались и сыновья, даже взрослые, женатые и семейные. Между тем академик Г. - Ю. Клапрот отмечал, что адыгские женщины менее "ограничены", чем женщины у "других азиатов". Генерал русской армии И.Ф. Бларамберг заметил, что женщины у черкесов находятся в меньшем "заточении", а тот же Дж. Лонгворт не удержался, чтобы не отметить, что у черкесов обращение с женщиной не лишено намеков на галантность и налета рыцарства. С.Ф. Давидович о балкарских женщинах писал, что они по сравнению с другими мусульманскими женщинами находятся в привилегированном положении. А выдающийся этнограф Хан-Гирсй, указав па полную зависимость черкесских жен от воли их мужей, подчеркнул, что "из этого не следует заключать, что они у них рабыни", более того, черкесы отличаются "величайшим уважением" к женщинам. Современный: кабардинский ученый Б. X. Бгажноков в своих работах показывает, что женщина у адыгов была почитаемой, что он и подтверждает убедительными примерами.

Да, действительно черкесы получали калым при выходе их дочерей замуж. Но вместе с тем часть калыма оставалась в семье жениха как собственность его жены, она получала от своих родителей и родственников значительные подарки, которые нередко превосходили калым, и они вкладывались в общесемейную собственность, и фактически жена не пользовалась ни частью калыма, ни подарками, хотя она на это имела полное право.

Действительно, главой кабардинских и балкарских семей являлся дед или отец (тхьэмадэ, юй тамата). Он распоряжался всей собственностью семьи. Он представлял семью в народных собраниях, в тяжебных делах, ему принадлежало решающее слово при решении всех семейных, хозяйственных вопросов, его слово было законом для всех членов семьи. Но это совершенно не означало, что он был деспотом, что он ни с кем не советовался и не считался. Нет, конечно. При решении тех или иных вопросов он советовался со взрослыми, семейными сыновьями, своей супругой. По обычаю, он мог выдать свою дочь замуж, не спросив ее согласия, и дочь не могла возражать, если отец дал согласие выдать ее замуж за того или иного человека. Но в абсолютном большинстве случаев девушку выдавали замуж по ее согласию. В основе семейных отношений лежали согласие, добрый совет, коллективное мнение.

Большинство дореволюционных авторов было единодушно в том, что у кабардинцев и балкарцев девушки пользовались большой свободой и у всех детей мужского пола воспитывалось глубокое уважение к матери, сестре, понимание того, что они относятся к слабому полу и нуждаются в защите, уважении и почтении, что они играют огромную роль в жизни семьи, продолжении рода и, особенно, в рождении и воспитании детей, что благополучие семьи во многом зависит от женщин.

Не вызывает никакого сомнения тот факт, что женщины пользовались у кабардинцев и балкарцев не меньшим уважением и почетом, чем в любой европейской стране XVII-XVIII вв. Ни одна кабардинка, ни одна балкарка никогда в прошлом не считала себя униженной, бесправной, оскорбленной отношением к ней родителей, брата и мужа.

В адыгских, да и балкарских семьях отношение к девочкам было более внимательным, чем к мальчикам. Их даже баловали, нежили, на них не повышали голоса, не говоря уже о том, что их не пугали, на них не кричали. С ранних лет девочек приучали к аккуратности, стыдливости, чуткости, заботливости, терпению, мягкости, умению вести себя, держаться достойно при всех обстоятельствах.

Большое внимание уделялось внешнему виду девочки, ее осанке, чтобы у нее вырабатывались красивые манеры стоять, сидеть, ходить и т.д. С десятилетнего возраста и до замужества девочки носили сафьяновые корсеты, которые крепко обхватывали стан девушки от пояса до ключиц. Это делалось для того, чтобы девочки не были грудастыми, так как это не соответствовало адыгскому идеалу женской красоты.

Забота о женской красоте являлась составной частью этнической культуры, образа жизни адыгов. Видимо, не случайно писали о красоте черкешенки многие русские и иностранные авторы. Прав был Хан-Гирей, когда писал: "Обхождение мужа с женой основывается на строгих правилах приличия... К этому присовокупить должно и то не менее важное обстоятельство, что жена-красавица всегда владеет сердцем мужа и, несмотря на обыкновение, которое предписывает жене безусловное повиновение мужу, она часто повелевает им". Н.А. Караулов писал о балкарцах, что у них "довольно сильно развито чувство любви мужчины к женщине, которая пользуется большим уважением, но при людях ее ласкать и оказывать ей внимание не принято. Муж при чужих по обычаю как бы не замечает своей жены, но наедине балкарцы очень внимательны к женам".

В кабардинских и балкарских семьях бытовало четкое распределение мужских и женских обязанностей и занятий, и каждый старался делать свое дело как можно лучше. Глава семьи осуществлял общее руководство всеми семейными делами, но ни он, ни его сыновья не вмешивались в женские дела, а женщины - в мужские дела и разговоры.

В воспитании детей в кабардинских и балкарских семьях первостепенное значение придавалось таким нравственным категориям, как скромность, послушание, благовоспитанность, знание своего дела и своего места в семье. Эти качества особенно были важны для женской половины.

По строго соблюдаемому и сегодня обычаю, седобородые старики, сидящие на улице, обязательно встают и, стоя, без слов, приветствуют проходящую девушку или женщину, показывают ей свое уважение. Они так же поступают, если к ним во двор или в дом зайдет представительница женского пола. Известный Жабаги Казаноко, сидевший со своими друзьями на улице, встал, когда проходила девочка. На вопрос стариков: "Зачем ты встал, Жабаги, она еще несовершеннолетняя?" Он ответил: "Я встал не только из-за уважения к этой девочке и тому полу, к которому она относится, но и из-за уважения к самому себе". Трудно лучше ответить.

По обычаю кабардинцев и балкарцев, их девушки и женщины не выполняли трудную работу. Но если из-за отсутствия или отъезда мужчины дома она должна была выполнить тяжелую работу, то ей помогали соседние мужчины. Если последний, проходя по улице, видел, что женщина во дворе выполняла какую-либо тяжелую работу (рубила дрова, давала корм скоту, пыталась поднять какую-либо тяжесть и т.д.), он обязан был, прервав свой путь, войти во двор, выполнить эту неженскую работу и, получив разрешение и благодарность женщины, только потом отправиться по своим делам. Если муж уехал на продолжительное время и у его семьи кончились топливо или корм для скота, то его жене должны были помочь родственники или соседи: привезти дрова, обеспечить сеном и т.д.

У кабардинцев и балкарцев женщины обычно не отправлялись в путь, в поле одни без провожатых, но если такое случилось и мужчина встретил в поле одинокую женщину, то он обязан был сопровождать ее до того места, куда она идет, и потом продолжать свой путь, но обязательно получив разрешение этой женщины.

В жизни бывают различные дела, требующие поспешного решения, сообщения и т.д. И если верховой, скачущий по улице по какому-либо спешному делу, встретил женщину или группу женщин, го он обязан был остановиться, спешиться, подождать, пока они пройдут, повернуть голову коня в сторону женщин и только после этого отправляться по своим делам.

Кабардинцы и балкарцы, по обычаю, не имели права кричать, ругаться друг с другом, сквернословить в присутствии женщин. Женщина могла остановить кровавую схватку двух мужчин или группы, бросив между ними свой платок или головной убор. Перед обнаженной головой женщины прекращалась всякая драка.

Кабардинка или балкарка могла спасти любого убийцу, человека, ранившего другого, преследуемого мстителями, если он успел войти в дом и попросить защиты, покровительства у женщины дома. Интересно то, что она не имела права отказывать в защите, а мстители, добежавшие до дома, где скрылся убийца, не могли ворваться в дом, вытащить преступника и наказать его. Женщина, взявшая под свою защиту убийцу, не имела права его выдать, даже если он убил или ранил ее родного брата, мужа или отца. Интересно и то, что убийца, который прикоснулся губами к груди женщины этого дома, уже не подлежал кровной мести.

Любой мужчина не имел права допустить, чтобы в его присутствии оскорбили женщину, избили ее, надругались над ней. Независимо от того, знает он ее или нет, он должен был защитить честь и достоинство женщины даже ценой своей жизни. Мужчина, не поступивший по-рыцарски, не защитивший женщину, заслуживал всеобщее презрение.

У кабардинцев бытует поговорка: "Ц1ыхубз пшэрыхь хущанэ" (Женщине честь и уважение), которая доводит ее до безопасного места. Эта поговорка предусматривает не какую-либо материальную помощь женщине, а проявление внимания, защиты ее от возможных опасностей.

Адыги считали недостойным делом расправу с женщиной, и мужчина, убивший, поранивший или искалечивший женщину, покрывал себя несмываемым позором, он терял право называть себя мужчиной. Кабардинец или балкарец мог простить человеку многое, но если оскорбили его мать, сестру, супругу, то он не выяснял: откуда, кто сказал и т.д., а отвечал на оскорбление немедленно силой, своим кинжалом.

Таким образом, женщина в кабардинском и балкарском обществе занимала довольно высокое положение. И кабардинцы, и балкарцы воспитывали своих детей с ранних лет в рыцарском, уважительном отношении к женщине. И женщины воспитывались так, чтобы они сами были достойны такого уважения. Об отношениях к женщине, о ее весе в обществе свидетельствуют и пословицы: "Мужчине дает почувствовать свое достоинство женщина, а женщину делает женщиной воспитанность, кроткий нрав"; "Мужчину, униженного обществом, может реабилитировать женщина, но мужчину, опозоренного женщиной, не может выручить и целое село".

Самыми высокими достоинствами мужчины считались: храбрость и мужество в борьбе с врагами своего отечества и рыцарское отношение к женщине. Еще в 1784 г.П.С. Потемкин писал: "Доколе правы кабардинцев не испортились, во многом они уподоблялись древнему Лакедемону, остатки оного еще виделись. Рыцарство есть предметом славы каждого, а роскошь еще не вкралась, в сердца сего народа". Шувалова Н.Н. Служебное поведение государственного гражданского служащего моральные основы. - Ростов н/Д: Феникс, 2006, с.143

Щыхубз пшэрыхь хущанэ - Женщине добычу (подарок) оставляют. В прошлом эта пословица была весьма распространена среди восточных адыгов. Возникла она, вероятно, как отражение (и необходимость поддержания) обычая, по которому мужчине, возвращающемуся с охоты или военного похода, набега, полагалось отдать часть добычи женщине, встреченной в пути. Затем, как это часто бывает, значение пословицы расширилось. Оно стало концентрированным выражением рыцарского отношения к женщине, реализующегося в целом ряде стандартов общения, фиксированных в этикете. Помочь женщине в беде, выполнить по возможности всякую ее просьбу, оберегать ее долг чести каждого мужчины. Люди, хорошо знающие быт, культуру, национальную психологию адыгов, не раз наблюдали этот принцип в действии. Того, кто нарушал его, осуждали, строго наказывали, говоря при этом: А гъуэгу мыгъуэм ежьэн, ц1ыхубз пшэрыхь хущанэ жыхуа1эр пщ1эркъэ - В путь несчастливый да отправишься, разве ты не знаешь, что такое «Щыхубз пшэрыхь хущанэ»?

Возникает вопрос, как согласуется это с утверждениями некоторых ученых о почти полном бесправии и униженности адыгских женщин в прошлом. Однозначного ответа на это, разумеется, не дашь. Ясно одно: суждения такого рода хотя и небеспочвенны, но все же, видимо, недостаточно обоснованны.

Прежде всего следует заметить, что традиции матриархата оказались у адыгов весьма устойчивыми. В народе еще живы образы мудрой Сатаней, предводительницы нартов, их советчицы во всех трудных делах, умной и обходительной Малечипх, женщины-богатыря Лашин, светлорукой Адиюх. Идея почитания женщины красной линией проходит через весь нартский эпос.

Судя по высказываниям авторов VII-XIX вв., адыгские женщины располагали большой свободой в обращении с мужчинами. «Они были общительны и любезны... пишет Олеарий. Некоторые даже приглашали нас зайти в их дома.» (Олеарий, стр. 84). В том же духе высказываются Я. Я. Стрейс (стр. 215-216) и П. Г. Брус. «Их хорошее расположение духа и приятная непринужденность в разговоре, пишет последний, делает их очень желанными; несмотря на все это, они слывут очень целомудренными...» (Брус, стр. 149).

Автор начала XIX века Тебу де Мариньи подытожил свои наблюдения за положением женщин в Черкесии следующим образом: «Прекрасный пол здесь, хотя ему и предназначается самая трудовая жизнь, далеко не осужден, как, например, у турок, на вечное затворничество. Особенно девушки допускаются на все празднества, которые они оживляют своей игривостью, и их общество является одним из лучших способов отдохновения для мужчин, с которыми девушки общаются с величайшей непринужденностью» (Мариньи, стр. 296).

В эпоху позднего средневековья среди европейских и отчасти азиатских стран было широко распространено мнение, что женщины феодальной Черкесии самые красивые в мире. Это еще больше усиливало интерес ученых и путешественников к их нравам и общественному положению, но в то же время порождало весьма противоречивые суждения на этот счет. В одних источниках они представляются целомудренными и стыдливыми, в других, наоборот, нескромными и своенравными, а иногда целомудренными и нескромными одновременно. Сообщения второго и третьего типов особенно характерны для авторов XVII-XVIII вв. (кроме указанных выше, см.: Паллас, стр. 221) и в значительно меньшей степени для авторов XIX в., что наводит на мысль о постепенном изменении отношений между полами в условиях классового общества и появлении все большего числа правил, предписывающих женщине быть более сдержанной в поведении.

Тем не менее среди адыгов по сей день живут воспоминания об отдаленном прошлом, когда женщины располагали большой свободой в отношениях с мужчинами. Правда, факты такого рода сами по себе не могут служить свидетельством почитания женского пола, это было всего лишь санкционированием некоторых отношений (унаследованных от матриархата), вероятно, выходящих за рамки собственно этикетного поведения. В этикете же закрепляются другие стандарты взаимодействия, наиболее прямо указывающие на почтительное, вежливо-скромное отношение к женщине. О них и пойдет речь в дальнейшем.

По обычаям адыгов мужчина должен был всячески оберегать женщину, помогать ей. Например, если женщина колет дрова, то всякий проходящий мимо мужчина обязан был предложить свои услуги. То же касается и всех других случаев, когда женщина выполняет тяжелую, «мужскую» работу. Просьба женщины о помощи обычно выполнялась мужчиной беспрекословно (См.: Хан-Гирей, 1836, 315).

Величайшим позором считалась ссора или брань в ее присутствии. Женщина могла приостановить любые действия мужчин, стоило только ей сказать: Щхьэлъащ1эм хьэтыр и1экъэ - на мыгъуэ - Платок женский (женщина) уважения (снисхождения) не заслуживает разве и прикоснуться правой рукой к платку на голове. 80-летний П. Альботов из сел. Кахун рассказал нам, что таким образом жена князя Таусултанова принудила своих сыновей отказаться от твердого намерения убить мужчину, как впоследствии оказалось, ложно обвиняемого в убийстве их старшего брата. К тому же приему могла прибегнуть женщина и во многих других ситуациях такого типа, например, когда необходимо было пристыдить мужчин, ведущих себя излишне фамильярно.

В результате наших наблюдений и расспросов было выяснено, что практиковалось три формы данного стандарта общения, которые различались по интенсивности, силе воздействия на адресата: 1) произнесение вышеуказанной формулы, 2) произнесение формулы с одновременным притрагиванием к платку, 3) сбрасывание платка. Самые непримиримые враги прекращали сражение, если женщина, сорвав платок, бросала его между ними.

Черкесские женщины появлялись в обществе с открытым лицом, свободно, без принуждения здоровались за руку с мужчинами, а в отдельных случаях выступали на собраниях и даже отправлялись в наезд вместе с джигитами. То же самое касается осетинских и в особенности абхазских женщин. В семье и за ее пределами они также располагали большими правами (См. Калоев, 1967, 186-189; Мачивариани, 1884) и неустанно отстаивали их. К. Мачивариани пишет в связи с этим: «Издавна защита семейных интересов у абхазцев лежала на женщине, которая во всех своих делах в этом случае шла рука об руку с женщинами, принадлежащими к соседним племенам: черкесам, убыхам и джигетам. Покушение на уничтожение разных прав женщин, освященных веками, вызывало здесь ряд волнений, которые всегда оканчивались победой женского влияния» (1884, 10).

Известно, что адыги обычно не имели более одной жены. Этикет предписывал быть с ней вежливым и обходительным; делом чести всякого мужчины считалось создание условий, при которых жена могла бы одеваться прилично, со вкусом. «Когда муж ударит или осыпит бранными словами жену, пишет Хан-Гирей, он делается предметом посмеяния, точно так, как когда бы он, имея способы, не одевает ее соответственно его состояния» (1836, 316) [Отсюда пословицы типа Фызым еуэр л1ымыхъущи, хъуэр зымыдэр л1ы дэлэщ - Жену бьющий мужчина - никчемный, шуток не понимающий мужчина дурак; Л1ыхъур фыздэубзэщи, л1ыбзыр фыздэуейщ - Муж настоящий с женой ласковый, муж-баба жену бьет.].

Жена управляла хозяйственными делами и пользовалась большим авторитетом в семье. «У шапсугов, пишет М. О. Косвен, старшая женщина патронимии называлась «бысым гуаше - княгиня дома», к ней обращались, за советом все женщины патронимии, она была главной хозяйкой распорядительницей в любой семье патронимии во время свадьбы, похорон, поминок и пр., она была обязательной советчицей при выборе жениха или невесты и т. п.» (Косвен, 1963, 201).

Если муж притеснял жену, она собирала свои вещи, уходила к родителям и возвращалась только после заверений супруга и его родственников в том, что это не повторится. Обычно же «обхождение мужа с женой скромно и деликатно», свидетельствует К. Ф. Сталь (1900, 128). Нельзя, однако, согласиться с его утверждением и заодно утверждением Кучерова, будто черкесским девушкам не представляется никакой возможности разговора и объяснения с женихами (См. по: Леонтович, стр. 172 и 117).

Существовало по крайней мере три возможности объяснения: 1) на празднествах, во время бальных танцев; 2) во время обряда щ1опщак1уэ; 3) визит жениха в дом девушки и разговор в отдельной комнате в присутствии третьих лиц (обычно сестер или подруг девушки, друзей жениха). Визит этот известен у адыгов под названиями хъыджэбзаплъэ, псэлъыхъу. «Когда девушка достигает брачного возраста, пишут Э. Л. Коджесау и М. А. Меретуков, для нее выделяют специальную комнату, и родители считают неприличным входить туда. Там ее могут навещать молодые люди. Молодой человек может зайти даже к незнакомой девушке и, если она ему понравится, попросить ее руки» (1964, 137).

Парни также имеют специальную комнату (или дом)-лэгъунэ (комната для друзей). «Почти каждый вечер молодежь собирается в лагуне и развлекается танцами, песнями, игрой на скрипке или гармонике. Туда может пойти любой молодой человек, желающий повеселиться, но девушки являются в лагуну только по приглашению» (Коджесау и Меретуков, 1964, 143).

В этих условиях формировались некоторые рыцарские элементы адыгского этикета. Особое место занимали среди них различного рода знаки внимания представителям женского пола, о чем свидетельствуют Хан-Гирей, А. Кешев и другие адыгские авторы, которые наверняка лучше других знали быт черкесов и глубже понимали их психологию. Первый из них в этнографическом очерке «Вера, нравы, обычаи и образ жизни черкесов» пишет: «Молодые черкесы, имея с девицами свободное обращение, имеют случай понравиться друг другу и дать понять свои чувствования» (Хан-Гирей, 1974, 184). Второй в повести «Чучело» вывел образ прекрасной адыгской девушки Назики и показал образцы рыцарского отношения к женскому полу, типичные для адыгов. Поклоняясь красоте и доброте Назики, юноши делают ей различные подарки и готовы выполнять все ее прихоти: «В целом ауле не нашлось бы джигита, который не бросился бы в огонь и в воду по одному ее слову, и тот из них считался бы недостойным имени мужчины, кто бы осмелился не исполнить ее священной воли» (А. Кешев, 1977, III). Во время празднеств, на которых неизменно присутствовала Назика, «в ауле не оставалось пустого места от приезжих всадников», выстрелы в ее честь то и дело оглашали округу, так что «за пороховым дымом пряталось самое небо», мужчины «нередко схватывались за оружие, оспаривая друг у друга честь сделать два-три круга с ней», а гегуако славили княжну на манер трубадуров Прованса: «Ты краса и гордость земли адыгской... Твои глаза краше блестящих звезд на синем небе. Твой стан гибче камыша, что растет на берегу Белой речки. Счастлив юноша, который тебя назовет своею. Да пошлет аллах счастье на земле родителям твоим, а когда они умрут, да отворит он пред ними ворота рая. Не думай, красавица, что я тебе льщу. Мать родила меня не льстить, а говорить людям правду, и своим скудным словом славить дела храбрых юношей и красоту наших девушек. Ну, танцуйте же, молодцы! Славьте со мною мою Назику во все концы света. Пусть черкесские девушки подражают ей во всем, а юноши тоскуют по ней» (Кешев, 1977, 112-113).

Чтобы не создалось впечатление, что это вымысел, свойственный художественным произведениям, сошлемся на свидетельство Ф. Торнау, офицера русских войск, бывшего, как было сказано, около двух лет в плену у кабардинцев и выучившего их язык: «У черкесов не скрывают девушек; они не носят покрывала, бывают в мужском обществе, пляшут с молодыми людьми и ходят свободно по гостям; поэтому каждый мог ее (имеется в виду сестра Айтека Канукова Б. Б.) видеть и, увидавши, расславлять ее красоту» (Торнау, 1864, 38).

В том же духе высказывается Дж. Лонгворт. Он считает необходимым указать «слабый, по его мнению, налет рыцарства», обнаруживающийся в отношении мужчин к женщинам и в подтверждение этому приводит такие факты: «На празднествах у молодых людей бытует обычай, поднимая чашу с бузой с тостом в честь избранницы сердца, разрядить в воздух ружье или пистолет. Вызов немедленно принимается теми, у кого есть заряд пороха..., чтобы в той же манере отстаивать превосходство их собственных пассий. Другой обычай, который здесь существует, это принять участие в скачке за призом, находящимся в руках прекрасной мадмуазели и представляющем собой разукрашенную кобуру для пистолета, произведение ее нежных пальчиков» (Лонгворт, стр. 574). Аналогично этому на скачках, устраиваемых во время поминок юноши, «оспаривают призы с тем, чтобы презентовать свой приз даме как дань ее красоте» (Бесс, стр. 345).

К числу образцов рыцарства можно отнести и вышеупомянутый обычай вставать при виде женщины. Следует заметить, что и сейчас он неукоснительно соблюдается в адыгских селах. Почтенные старики восьмидесяти, девяноста, а то и ста лет чинно поднимаются, когда по улице проходят женщины, которым нет и тридцати.

Наконец, до самого последнего времени сохранялся обычай, замеченный еще в XIX в. Ж. де Бессом (стр. 346), по которому всадник, встретив в пути (в поле) женщину, спешивался и провожал ее до места назначения, на время оставив свои дела, какими бы важными они ни были. При этом поводья он держал в левой руке, а женщина шла с правой почетной стороны.

Думаю, что приведенных примеров достаточно, чтобы поколебать представление о полном бесправии и униженности адыгских женщин в прошлом.

Конечно, тезис об их зависимом положении нельзя отрицать целиком. Действительно, в семье, как правило, муж диктовал свои условия, хотя он не был безраздельным господином. Но и это в большинстве случаев лишь видимость: жена оказывает мужу внешние знаки почтения и покорности таков обычай, но фактически делами семьи управляла женщина, и в этом плане ее положение напоминает положение японской женщины (См. Овчинников, 1975, 63). Наблюдение за современными кабардинскими семьями, в которых поддерживаются лучшие традиции адыгэ хабзэ, свидетельствуют о том же. Мы видим, что очень часто мнение жены оказывается решающим, когда стоит вопрос о постройке дома, женитьбе сына, поступлении его в учебное заведение и т. п. Что же касается других более мелких проблем, то муж в них и вовсе не вмешивается, все решает жена. То же самое наблюдается и у адыгейцев (Коджесау и Меретуков, 1964, 122).

Мы не склонны отрицать также, что женщины выполняли тяжелую работу по дому, в то время как мужчины были менее обременены делами и имели больше свободного времени [Это касается особенно мужчин, принадлежащих к высшему сословию. Ср.: «Черкесский дворянин проводит жизнь на лошади в воровских набегах, в делах с неприятелем или в разъездах по гостям. Дома у себя он проводит весь день, лежа в кунацкой, открытой для каждого прохожего, чистит оружие, поправляет конскую сбрую, а чаще всего ничего не делает». Торнау, 1864, 60.]. Действительно, так было в XIX в. «Обязанность жены черкеса тяжка, писал Хан-Гирей, она шьет мужу всю одежду, с ног до головы; сверх того, вся тягость домашнего управления лежит на ней» (1836,60).

Можно ли, однако, вслед за некоторыми учеными, считать это безусловным свидетельством приниженности женщины? Ясно, что нет. Вспомним, что писал по этому поводу Ф. Энгельс: «Разделение труда между обоими полами обусловливается не положением женщины в обществе, а совсем другими причинами. Народы, у которых женщины должны работать гораздо больше, чем им полагается по нашим представлениям, часто питают к женщинам гораздо больше подлинного уважения, чем наши европейцы. Дама эпохи цивилизации, окруженная кажущимся почтением и чуждая всякому действительному труду, занимает бесконечно более низкое общественное положение, чем выполняющая тяжелый труд женщина эпохи варварства...» (Ф. Энгельс, 1961, 53). Можно в связи с этим сослаться и на целый ряд других ученых, например на М. М. Ковалевского (1939, 89-90), современного польского ученого М. Фритцханда (1976, 114).

Остается сказать, что рассматривая положение женщины в дореволюционном прошлом, подчас неоправданно абстрактно представляют это прошлое. Дореволюционное прошлое исчисляется столетиями, тысячелетиями, поэтому каждое явление в этих пределах должно рассматриваться конкретно-исторически. Положение адыгских женщин в XVII-XVIII вв. сильно отличается от ее положения в предреволюционный период истории. Начиная с первой четверти XIX в. и на протяжении целого столетия, общественное положение женщины неуклонно снижалось. Помимо социально-экономических причин (развитие феодализма, зачатки капиталистических общественных отношений), этому способствовала усиливающая свое влияние мусульманская вера, пропагандировавшаяся Турцией, всем мусульманским Востоком. С принятием ислама женщина потеряла некоторые свои права. Это послужило одной из причин двойственного, противоречивого отношения к ней, о чем А. Кешев писал: «Наш горец ценит женщину, хотя в то же время ее угнетает. Черкес поработил ее, низвел на степень игрушки, по примеру развратного Востока, но в то же время сделал ее предметом восторженных похвал и песнопений1» (1977, 113). Дж. Белл конкретизировал эту мысль: «Современное положение и нравы черкесских женщин произошли из смешения турецких и черкесских обычаев, только кажется, что первые преобладают для замужних женщин, а вторые для незамужних» (Белл, стр. 503). О том же пишут Дюбуа де Монпере (1937, 47-48), Н. Альбов (1893, 138-139) и др.

Нельзя обойти без внимания и тот факт, что девушек освобождали от тяжелых работ, чтобы сохранить ее красоту и выгоднее отдать замуж. «Следует отметить, пишет Т. Лапинский, что тогда как женщины замучены работой, девушек, как у богатых, так и у бедных, очень оберегают. Они освобождены от всех домашних и полевых [Впрочем, от полевых работ были освобождены вообще все женщины, они являлись сюда изредка, чтобы помочь мужчинам] работ, занимаются только шитьём...» (Лапинский, 1862, 79).

И еще одно обстоятельство необходимо учитывать при рассмотрении положения черкесской женщины в прошлом ее классовую принадлежность. Женщины высшего сословия, по справедливому замечанию целого ряда дореволюционных и особенно послереволюционных авторов, располагали значительно большей свободой в общении. Это вполне естественно и, кажется, не требует особых разъяснений.

В название рейтинга вынесены представительницы трёх, на первый взгляд, разных народов. Но в действительности черкесы, кабардинцы, адыгейцы, а также шапсуги являются субэтносами единого народа - адыгов. Поэтому данный рейтинг можно также назвать "самые красивые адыгские девушки и женщины ".
В 15-19 веках все адыги именовались в русском языке черкесами. После Кавказкой войны, закончившейся в 1864 году, часть местного населения, не принявшая власти России, была вынуждена покинуть Кавказ и перебраться в Турцию и на Ближний Восток. Потомков этих беженцев в Турции и других странах называют черкесами. В настоящее время в Турции насчитывается, как минимум, 1,4 млн. чел. черкесского (адыгского) происхождения, что вдвое больше, чем адыгов в России (718,7 тыс.). Некоторые источники указывают, что в Турции проживает не менее 2,5 млн. черкесов, однако в данном случае учитываются не только адыги, но все потомки выходцев с Кавказа (абхазы, чеченцы, осетины и др.)
В СССР адыги были искусственно разделены по территориальному принципу. Это же деление сохраняется в современной России. В настоящее время под черкесами понимаются адыги Карачаево-Черкесии, под кабардинцами - адыги Кабардино-Балкарии, а под адыгейцами - жители Адыгеи. При этом существует и некоторое языковое различие между адыгейцами, говорящими на адыгейском языке, и черкесами с кабардинцами, говорящими на кабардино-черкесском языке. Иногда эти языки считаются диалектами.
В данный рейтинг вошли самые красивые, на мой взгляд, известные черкешенки, кабардинки и адыгейки из разных стран: Турции, России, Египта и Франции. В список не включены турецкие черкешенки абхазского происхождения.

16 место. Назан Шорай / Nazan Şoray (род. 5 января 1954, Стамбул, Турция) - турецкая певица и актриса. Кабардинка по национальности. Младшая сестра знаменитой турецкой актрисы Тюркан Шорай (которая также есть в данном рейтинге).

15 место. Фарида Фарук (5 сентября 1921, Александрия, Египет - 16 октября 1988) - королева Египта с 1937 по 1948 годы. Её настоящее имя - Сафиназ Зульфикар . Родилась в семье египетских черкесов. В 1937 году вышла замуж за короля Египта Фарука I. После замужества она получила имя "Фарида" в соответствии с традицией, инициированной королём Фуадом I, согласно которой члены королевской семьи должны иметь одни и те же инициалы. В 1948 году, после рождения третьей дочери Фарук развёлся с Фаридой.

14 место. Беррак Тюзюнатач / Berrak Tüzünataç (род. 2 ноября 1984, Ялова, Турция) - турецкая актриса и модель черкесского происхождения. Сыграла роль Михрюннисы Султан в сериале "Великолепный век".

13 место. Нефисе Каратай / Nefise Karatay (род. 26 апреля 1976, Измир, Турция) - турецкая актриса, модель, Мисс Турция 1997. Черкешенка по национальности.

12 место. (род. 2 января 1943, Анкара, Турция) - одна из самых известных турецких актрис, снявшаяся более чем в 120 фильмах. Её отец - черкес, мать - албанка.

11 место. Элджин Сангу / Elcin Sangu - турецкая актриса. Черкешенка по национальности.

10 место. Неслихан Атагюль / Neslihan Atagul (род. 20 августа 1992, Стамбул) - турецкая актриса. Её отец - черкес, мать - русская.

9 место. Людмила Черина (10 октября 1924 - 21 марта 2004) - французская балерина, актриса театра и кино, художник, скульптор. Её настоящее имя - Моник Чемерзина . Родилась в Париже в семье черкесского дворянина-эмигранта Авенира Чемерзина (Шамырзэ) и Стефан Финетт.

8 место. (род. 2 октября 1976, Стамбул) - турецкая телеведущая, актриса. Представляла Турцию на конкурсе "Miss International 1997". Её родители - черкесы.

7 место. Фатима Дзибова (род. 18 сентября 1991, Адыгейск, Россия) - певица. Адыгейка. Страница ВК - https://vk.com/fatimadzibova

6 место. Илона Жилова - Первая вице-Мисс Русское Радио 2004, также получила на этом всероссийском конкурсе титул "Мисс зрительских симпатий". Кабардинка. Страница ВКонтакте - https://vk.com/ilonajilova

5 место. Сатаней (Сати) Казанова (род. 2 октября 1982, Верхний Куркужин, Кабардино-Балкария) - российская певица и телеведущая. Кабардинка. Официальный сайт - http://satikazanova.ru/

Супружеская неверность - один из самых интригующих сюжетов в истории взаимоотношения полов. В обществе, где моногамия была единственной формой семьи, должны были существовать и примеры неподчинения диктату единобрачия. Этнографическое изучение проблемы супружеской измены дает дополнительные возможности для выяснения гендерной стратификации в семье и обществе. Традиционная адыгская семья описывается как глубоко патриархальная на разных исторических этапах. Более того, ее многопоколенный состав и многочисленность членов, живущих в одном дворе, не предусматривала возможности приватизации личной жизни каждого из них: каждый человек в семье был на виду, а женщины - под особым присмотром. Традиционная форма жилища, состоявшая из ряда комнат, каждая из которых имела отдельный выход в общий двор, и то, что жилые помещения не предполагали их четкой специализации, (кроме лагунэ - маленькой супружеской спальни), делала практически невозможным личное уединение членов большой семьи и скрытый контакт с кем-либо.

Следует отметить также существование культа семьи и святости брачных обязательств. Надо сказать, что проблема супружеской измены замалчивается информаторами как неприглядная сторона жизни, не соответствующая Адыгэ хабзэ. Даже ученые-адыговеды не уделяют этому явлению внимания - в кавказской этнографической науке вопросы супружеской измены, любви вне брака не получили отражения. Все, что относилось к интимной жизни народа, местными авторами возводилось либо на платонический уровень, либо касалось регламентации супружеских отношений, либо стыдливо опускалось. Но это одна из тем, позволяющая лучше понять историю повседневности наших предков, соприкоснуться с тайными переживаниями мужчин и женщин, влиявшими на их связи и отношения. И если могли заключаться браки с нелюбимыми, то должна была быть и отдушина для живущих в постылом браке. Кроме того, мужчины часто отправлялись в многомесячные походы. Как они решали свои сексуальные потребности: было ли это воздержание или они имели/допускали возможность их удовлетворения? Существовала ли проституция в адыгском обществе? Как в обстановке тесного общежития в сельском соседско-родовом быту любовникам удавалось уединяться и хранить тайну? Эти вопросы должны сначала получить описательный анализ с привлечением возможных этнографических источников, содержащихся в фольклоре, литературном и полевом материале, правовых нормах.

Свидетельством того, что супружеские измены все же имели место в патриархальной адыгской общине, среди прочего, являются законы обычного права, регламентирующие систему наказаний и штрафов за супружескую измену. Они сводятся к следующим положениям:
· Измена мужчины не наносила ущерба чести жены, и женщина не считалась юридически потерпевшей стороной. С распространением ислама мужчина мог иметь по шариату до четырех жен, но среди адыгов многоженство не было популярно, хотя случаи двоеженства встречались в среде духовенства и реже - дворянства.
· Однако женщина могла, расценить измену мужа как оскорбление и обман и вернуться в отцовский дом, не возвратив калым уличенному в измене мужу.
· Прелюбодеяние же жены однозначно воспринималось как посягательство на честь мужа и всего его рода.
· Измена жены, по устным источникам, могла повлечь за собой наказание в виде ста ударов розгами; по письменным свидетельствам, неверной жене могли даже отрезать кончик носа, а то и убить ее.[i]
· Неверную жену отправляли домой с позором, наказание должен был осуществлять отец или старший брат неверной.
· В случае измены жены калым должен был быть полностью возвращен обманутому мужу.
· Не всякое прелюбодеяние было наказуемо. Моральные ограничения касались только свободных: от аристократов до крестьян-тлекотлешей. Особенно тщательно нормы морали соблюдались в княжеско-дворянской среде. В среде крепостных унаутов нравы были значительно проще и грубее.
· Потеря девственности до свадьбы также считалось прелюбодеянием девушки - позором для ее родных и посягательством на честь семьи, ее засватавшей. В то же время добрачные связи для мужчины считались нормальным явлением.

Упомянутое право женщины рассчитывать на супружескую верность мужа, подкрепленное вероятностью потери им и жены, и калыма во имя мимолетного влечения, заставляло мужчин остерегаться разглашения их тайных связей. Поэтому любовницу они чаще имели за пределами своего села. Любовница - щIасэ - это обычно молодая вдова, чаще бездетная. Связь могла стать постоянной, что способствовало гигиенической чистоте партнеров. Такие любовницы чаще всего были у дворян-наездников, надолго покидающих родные дома, у бродячих народных певцов-джегуако, практически не имевших постоянного места жительства, у абреков, вынужденных вести отшельнический образ жизни, и у молодых людей, еще не женившихся. В историко-этнографическом романе Михаила Лохвицкого (Аджук-Гирея) есть эпизод, затрагивающий эту проблему. Это воспоминания главного героя книги Озырмеса о своем первом сексуальном опыте: «Когда он, сопровождая отца [бродячего джегуако], странствовал по аулам, его дважды зазывали к себе вдовы. Они были вольны в своих поступках, и никто из шапсугов не мог осудить вдову, пожелавшую провести ночь с холостым джигитом» . Никакие письменные источники или опросный материал не указывают на наличие каких-либо институтов гетеризма или проституции среди народов Северного Кавказа и, в частности - адыгов, в эпоху феодализма. Благодаря практическому отказу от беспорядочных половых связей адыги не знали венерических заболеваний до второй половины XIX века. Во время и после покорения Кавказа русскую армию сопровождали женщины легкого поведения, которые не отказывали и местным мужчинам, замирившимся с властью. Тогда и стали известны некоторые заболевания, переносимые половым путем, под названием «мэтушкэ уз» - «болезнь русских женщин» .

Значение моральной чистоплотности адыгов во внутренней жизни патриархальной общины несколько умаляют известные факты торговли черкесскими девушками на причерноморских невольничьих рынках. Товаром служили не только захваченные во время набегов на соседей пленные девушки, но и дочери, опозорившие родителей, или неверные жены. Однако, похоже, возможность быть проданной не очень пугала женщин, по крайней мере - не всех. По сведениям английского путешественника первой половины XIX века, жизнь в роскоши восточных дворцов, видимо, представлялась заманчивой даже для состоятельных девушек: «…эти молодые девушки пламенно желают быть отправленными в Стамбул, чтобы испытать там свое счастье, - то, что мы называем быть проданными в рабство» . «На Константинополь… здесь смотрят, как на великий город. Этим объясняется такое сильное стремление, наблюдаемое в особенности среди женщин, быть отправленными в Константинополь, чтобы испытать там свою счастливую судьбу» .[v] Другой автор XIX века уточняет, что отцы привозили своих дочерей в Константинополь не на продажу, а чтобы выдать их замуж за турок и получить высокий калым за невесту. Они надеются на выгодный брак, потому что известно много случаев, когда турки покупали девочек-рабынь и «воспитывали в своих гаремах в жены для своих сыновей» . «Многие из турок предпочитают взять в жены невольницу, так как в таком случае можно не бояться отцов, матерей, шуринов и других родственников, которых нежелательно иметь» , - читаем в турецком источнике середины XIX века. Иногда в серали или при госпоже невольницы делали завидную карьеру, например, могли стать «кжажа-кадин (первой компаньонкой) или же хазнадарт-уста (казначеей); в таком случае они получали отдельную комнату с экипажем и прислугой. Тогда они делаются большими дамами. Казначея султанши Валиде имеет у себя в заведывании более двухсот рабынь евнухов» .

Об истинном положении кавказских пленниц в восточных гаремах писала Мелик-Ханум, жена турецкого визиря, не понаслышке знакомая с нравами и бытом придворных кругов Турции. В своей книге «Тридцать лет в турецких гаремах», изданной в1872 году на Западе, а в 1874 - и в России она отмечала, что большую часть невольниц составляли черкешенки, цена которых соответствовала их внешним данным, в зависимости от которых их предназначали в танцовщицы, музыкантши, горничные, банные прислужницы или одалиски. Одалисками становились самые красивые и усвоившие навыки поведения и этикета девушки. Например, их учили музыке, танцам, мастерству укладки волос, умению красиво одеваться, церемониальным поклонам, манерам подачи сладостей и напитков гостям и прочее. При покупке невольницы особо ценилось ее целомудрие и отсутствие изъянов на теле. Но положение рабыни, взятой в дом даже в качестве одалиски или жены, было не стабильно, несмотря на роскошь, которой может пользоваться невольница. Женщина в доме мужчины не долго остается единственной, он вскоре вводит другую, которая становится «подругой по привязанности», между женщинами возникает ревность, унижение невольницы свободной и могущественной соперницей. Девушка могла быть куплена для гарема высокопоставленной женщины, что было чревато унижениями другого рода: она должна была проводить ночи напролет стоя, прислуживая во время оргий своей госпожи и часто наказывалась евнухами бичеванием курбачами или кнутами из слоновой кожи. Мелик-ханум с сочувствием описывает их жалкое положение: «Эти несчастные создания иногда одновременно служат предметом страсти их господина и предметом ревности своих госпож. Ввиду постоянного одиночества, подстрекаемые мыслью быть одалиской или второстепенной женой, часто взятые насильно - они сами ищут случая вступить в связь. Но лишь только их госпожа узнает о какой-либо интриге, как на рабу обрушиваются все ужасы ее бешенства. Муж, терпение которого обыкновенно совершенно теряется, оставляет несчастную жертву во власти своей жены, которая с целью освобождения себя от соперницы, старается ее продать. Если случиться, что злополучная девушка делается беременной, то она не может быть продана в таком положении. Кроме того, если она родит сына, то также не может быть продана. В таких случаях госпожа призывает к ней бабку с целью произвести выкидыш» .

В среде самих адыгов не было практики покупки или захвата пленных девушек для превращения их в своих наложниц, хотя совращение хозяином молоденькой служанки-унаутки[x] не осуждалось и не обсуждалось обществом.

Возвращаясь к теме неверности в браке, следует заметить, что, несмотря на свои права и гордость, обманутая супруга проявляла крайнюю сдержанность и осторожность в вопросе уличения в неверности своего мужа, так как даже в случае доказательства факта измены, женщина при разводе не могла увести с собой детей, они оставались в отцовском роду. Потеря детей не была равноценной платой за «деликатную» измену мужа.

Устрашающие законы в отношении доказанного прелюбодеяния супруги, не подтверждаются полевым материалом: физическое наказание в отношении женщин было редкостью. Здесь имеет место расхождение между повседневной нормой и правом. Бытописатели XIX века свидетельствовали, что в большинстве случаев «муж сам наказывает свою жену в кругу семьи и берет на себя вину за то, что он мало оказывал ей внимания» . В качестве примера реакции на неверность жены, может служить случай с уроженкой Чегемского района Зейнаб Кишуевой в 40-х годах прошлого века. Муж, заподозривший ее в измене, не бил ее и не скандалил, он просто отрезал ей одну косу. Тем самым он лишил ее возможности не только видеться с любовником, но и вынудил вести затворническую жизнь, так как она долго не могла показаться на люди, пока волосы не отрасли настолько, чтобы замаскировать позор. Волосы, являвшиеся предметом женской гордости и красоты, были и символом ее женской сущности, им приписывались магические качества, и любое покушение на них означало покушение на женскую честь или демонстрировало, что честь уже потеряна.

Другая история произошла в 50-ые годы с новобрачной Х. Махотловой из селения Малка. В первую брачную ночь муж обнаружил, что она не девственница. Наутро без лишних объяснений и расспросов он посадил ее на арбу спиной к лошадям и отправил домой с молоденькой гармонисткой, которой велел всю дорогу громко играть. Таким образом, наказанием здесь служило не разбирательство, а ославление аморальной невесты.

Эти факты приводят к выводу, что наиболее действенной (одновременно физически щадящей и более элегантной) формой наказания в подобных случаях была огласка недостойного, с точки зрения традиционной морали, поведения.

Тем не менее не следует недооценивать норм народной морали относительно целомудрия женщины в браке и вне его. Этнографический сюжет из нашего архива, относящийся к послевоенному периоду, может служить подтверждением консервативности подобных взглядов даже во второй половине XX века. Овдовевшая во время войны Кишева из селения Аргудан подверглась сексуальным преследованиям со стороны старшего брата мужа и изнасилованная им забеременела. Она была вынуждена покинуть дом мужа, отселившись от его родственников. Рождение ребенка вызвало сочувствие к молодой вдове и осуждение насильника. Но когда уже через несколько лет К. забеременела во второй раз от тайной связи с женатым мужчиной, она осознавала, что второго ребенка, рожденного вне брака, общественное мнение ей уже не простит, несмотря на ее вдовий статус. В следствие криминального аборта началось септическое заражение крови, а невозможность признания причины своей болезни привела ее к смерти. Она завещала воспитание своей дочери сестре с обещанием никогда не отдавать ее биологическому отцу - виновнику ее неудавшейся судьбы. Этот сюжет содержит в себе два аналогичных случая, отношение к которым полисемантично. С одной стороны терпимое отношение к ребенку, рожденному от деверя-насильника, с другой - осуждение повторения подобного по доброй воле. Причем здесь можно ожидать осуждения социумом не только связи вдовы с любовником, но и способа сокрытия этого греха - прерывания беременности.

Устное народное творчество содержит множество сюжетов об измене жены. Обычно они излагаются в шутливой форме, иронизируя над невозможностью бороться с этим явлением силой, с пониманием того, что всякое действие вызывает противодействие. Вот один из таких сюжетов. Завязка его достаточно драматична. Один балкарский таубий, отправившийся в зекIуэ - поход, получает сведения о неверности жены, несмотря на все принятые им предосторожности: он построил для нее специальное помещение, в которое нельзя попасть, не зная тайного хода, и приставил к ней бдительную охрану. Убитый горем, опозоренный муж ищет поддержки у своего друга в Кабарде, такого же разочарованного в женщинах, и они отправляются вместе искать пример женской добродетели. Как-то им встретился крестьянин, пахавший свое поле с огромным сундуком на спине. Они разговорились и получили полное понимание со стороны крестьянина, который посоветовал им делать как он: таскать жену с собой повсюду. Удивленные дворяне откинули крышку сундука и увидели в нем жену крестьянина, развлекавшуюся с любовником. Фольклорная мудрость этой притчи должна была привести к мысли о единственном способе борьбы с изменой - необходимости доверия между супругами, скрепленным чувствами взаимного уважения и любви.

Интересный материал содержит балкарская историческая песня о верховном кабардинском князе Асланбеке Кайтукине. Его любовницей была балкарская княгиня Суюнчева, которая принимала Кайтукина в отсутствие мужа. О сексуальной раскованности молодой княгини, несмотря на воспитываемую установку сдерживания чувственности, говорит содержащееся в песне в иносказательной форме восхищение женщины телом и любовным потенциалом своего возлюбленного.

Любовные приключения обогащали биографию мужчины, хоть и не афишировались. Но если эта история не оскорбляла чувств его жены и детей, (например, относилась к добрачному периоду жизни) и казалась чем-то примечательна или поучительна, она входила в своего рода устную «хрестоматию» семейных преданий, на которых воспитывалось молодое поколение. Таким образом, до нас дошли исторически достоверные сведения о романтических, драматических и курьезных приключениях адыгских мужчин. Например, Афаунов Тула (1864 г.р., с. Агубеково) в 1881 году пришел из Большой Кабарды в селение Кошехабль в Адыгее, чтобы научиться кузнечному ремеслу. Как ученик мастера он выполнял бесплатно нетрудоемкие кузнечные работы по обслуживанию населения. Так молодой человек познакомился с соседской невесткой, муж которой ушел в поход на осенне-зимний сезон, а свекровь была подслеповата и стара. Между ними возникла безмолвная симпатия. Во избежание опошления подобных отношений, они почти не обозначались вербально. Однажды оставшись наедине, они воспользовались ситуацией, и во все отсутствие мужа не упускали случаев для свиданий. Осторожность позволяла им сохранить тайну своих отношений для односельчан, но давность событий и территориальная отдаленность позволили Афаунову Т. использовать эту историю как иллюстрацию «воспитания чувств» для своих детей. Подспудно он подводил их к мысли, что нельзя оставлять молодую жену без внимания, что она имеет право на удовлетворение своих сексуальных потребностей и найдет для этого возможность сама. Вместе с тем особо необходимо подчеркнуть, что говорилось все это в полном соответствии с требованиями этикета и ментальности, без малейшего намека на скабрезность и ханжество.

Некоторые аналогичные истории становились легендами. Например, внебрачная связь кабардинского узденя Астемира Шериева из селения Карма-хабле с русской помещицей Хомяковой (Хьуэмэчихэ), купившей имение неподалеку, получила широкую известность в Кабарде. Несмотря на огласку в округе и довольно открытое проявление чувств с ее стороны, Шериевым не допускалось ничего, что могло бы задеть или унизить достоинство его семьи и жены. Для тайных встреч с Хомяковой он прокопал подземный ход в ее имение. Таким образом, общеизвестный факт их связи наполнялся особым романтическим содержанием, высоте которого вынуждены были соответствовать даже носители деревенской молвы.

Этим исследованием мы пытаемся положить начало изучению нового и драматически захватывающего сюжета в современном кавказоведении, приоткрыть завесу над табуированной прежде темой интимных отношений между полами. Исследованный материал позволяет нам говорить о далеко не однозначной и не примитивной роли горянки в любви, браке и семье. Непредвзятый взгляд на интимную жизнь адыгов позволяет внести коррективы в понимание истории повседневных отношений между полами. Очевидно, что черкешенка в историческом прошлом была не менее свободна и раскрепощена, чем европейская женщина. Вплоть до утверждения ислама поведение ее могло показаться достаточно раскованным и более независимым, чем у женщин «просвещенных народов». Но свобода эта была иного характера - более деликатного, - и гармонично вписывалась в парадигму традиции.

[i] А.Г. Кешев. Записки черкеса. Нальчик, 1987. С. 122-123
М. Лохвицкий. Поиски богов. Нальчик, 1994. С. 159.
К. Кох. Путешествие по России и в Кавказские земли. С.588, И.Ф. Бларамберг. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. С.384.// АБКИЕА
Дж. Белл. Дневник пребывания в Черкесии в течение 1837,1838, 1839 г.г. /АБКЕИА. С.462.
[v] Дж. Белл. Указ. соч. С. 462
Т. Лапинский. Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских. Нальчик, 1995. С. 106.
Мелик-ханум. Тридцать лет в турецких гаремах (Извлечение).//Живая старина. 1991. №1. С. 31.
Там же. С.32
Там же. С.31-32.
[x] унауты - категория домашних слуг, права которых не оговаривались адатом.
К.Кох. Указ. соч. //АБКИЕА.С.588.
Информатор - Афаунова Раиса Туловна,1932 г.р., сел. Куба КБР.
Информатор - Хуранова Мачхан, 1916 г.р., сел. Малка КБР.
Аудиозапись песни предоставлена старшим научным сотрудником Кабардино-Балкарского научно-исследовательского института гуманитарных исследований Валерием Сокуровым.
Информатор - Афаунова Р.Т.

Адыгский этикет определяет воспитание девочек и мальчиков, девушек и юношей в аспекте их взаимоотношений таким образом, что привилегия отдается мужчине. Это вы-ражается в том, что среди родителей мать должна поступать в согласии с отцом, слушаться отца, жена должна слушаться мужа, сестра – брата, женщина – мужчину. Мужчина – это ум, достоинство, совесть и сила рода. Этим объясняется особая радость в семье, когда рождаются сыновья. Недаром говорят: «ЩIалэр лъэпкъым и къупщхьэщ, лъэпкъыр зыгъэбагъуэщ». (Парень – кость рода, продолжатель рода). Известны случаи, имевшие место в жизни адыгов, когда довольно состоятельный отец семейства не хотел строить дом по имеющимся возможностям, а довольствовался весьма скромным строением, ссылаясь на то, что не для кого дом построить; рождаются пока одни девочки. Родился бы хоть один сын, тогда другое дело. Это не означало пренебрежения к девочкам. Девочек тоже любили, их лелеяли, воспитывали в них красоту, доброту, обаяние, тактичность, чувство юмора, культуру поведения и речи, корректность, дипломатичность. Бытующее в языке и по сей день выражение «ЦIыху къэгъэпцIэкIэ ещIэ» – дословно: «Знает, как обмануть человека», никоим образом не означает умение обманывать окружающих, лгать им, а следует понимать так, что человек, о котором так отзываются, умеет находить подход к каждому, с кем общается. Он поэтому обаятелен, дипломатичен. Именно эти качества воспитывались в девушках, чтобы они были уживчивыми в семье.

«ЦIыху къэгъэпцIэкIэ ищIэркъым» («Не знает, как обмануть (расположить) к себе человека»). Это означает отсутствие дипломатичности, тактичности. Это излишняя прямолинейность. Она не украшает женщину, делает ее неуживчивой, скандальной при несовпадении характеров.
Адыгэ нэмыс не поощряет в девушке мужских качеств, а также чрезмерной открытости взглядов и мыслей. Их сила обаяния – в слабости, хрупкости, гибкости, изворотливости ума и терпеливости. Зато главные показатели мужской доблести–сила, отвага, мужество. На такие «различия» настроена и форма их одежды – национальный костюм для женщины и для мужчины. То же самое учитывают и танцы, где девушка плавным своим движением, горделивой осанкой напоминает лебедя, а парень – горного орла, парящего в небе и готового в любое время на непредвиденные взлеты и прыжки.
Серьезное значение придавалось внешнему виду девочек, девушек, женщин, их красоте, опрятности. Воспитывали приятные манеры, осанку, походку. Учили красиво стоять (ставить ноги, держать голову, спину, руки), красиво садиться, красиво вставать, красиво шагать (широкий шаг не допускали). Бег, прыжки, резвые игры считались неприемлемыми для девочки. Зато мальчиков тренировали в беге, в прыжках, в стрельбе и других играх, развивали точность рук – броска, зоркость глаз, слух, внимание, силу, выносливость, находчивость, решительность и т. д.

Что такое семейное счастье? Часто желаем мы друг другу семейного счастья. Адыги говорят: «ЗэгурыIуэрэ, зэдэIуэжу» – «В согласии и послушании друг с другом», «Зым Iэпыхур зым къищтэжу» – «Что один уронит, другой поднимет». Счастлив тот, у кого в семье взаимопонимание, уважение друг к другу. Такую семью уважают и соседи, родственники, и сельчане.
Если в наше время подростки, парни на улицах, в общественных местах громко, без зазрения совести сквернословят, иногда и в присутствии девушек, то несложно предсказать, какую культуру внутрисемейных отношений они готовят.

Если девушки не имеют понятия о девичьей чести, девичьей гордости, если не только позволяют своим парням-курить, сквернословить в своем присутствии, но и часто поддерживают их беседу, густо пересыпанную бранными словами и пропитанную табачным дымом, то можно ли ожидать высокой культуры отношений в духе требований адыгэ нэмыс в семьях, созданных такими супругами?!
Уважение обоюдно, взаимно и питается взаимными чувствами. Уровень национальной культуры определяется культурой отношений мужчин к женщинам. Старшие, ответственные за род, заботясь о сохранении и увеличении рода, не допускали одиночества кого-либо. В обязательном порядке требовали создания семьи. Девушек готовили к выходу замуж, к культуре семейных отношений, внушали им высокую ответственность за сохранение и упрочение семьи, Таким образом исключая возможность распада семьи, гарантируя ее прочность и долговечность.

Однако жизнь подбрасывает нам немало непредвиденных сложностей. Вот, к примеру, молодая семья, в которой уже появились дети, но в процессе более близкого знакомства с супругом жена обнаружила в нем качества, не совпадающие с ее ожиданиями: она не подозревала, что тот вежливый, чуткий, опрятный парень может превратиться в мужчину несколько других наклонностей и разочарует ее. Как быть в таком случае? От ее чувства ответственности перед детьми, перед родом, от ее воспитанности и изобретательности зависит многое. В наше время найдутся жены, которые как «равный с равным» ответят мужу тем же (сквернословием, грубостью и т. п.) и пойдут рассказывать, душу изливать всем и каждому, что и как в очередной paз «отчудил» ее муж. Те, в свою очередь, начнут давать свои, испытанные на ком-то, «верные» советы по тому, как поступить с таким мужем, как ему по достоинству отплатить. Ясное дело, такой вариант ни к чему хорошему не может привести. Адыгэ нэмыс – адыгский этикет в отношении семьи исходит из того, что семья – это сугубо интимный, глубоко личностный союз двух сердец. Поэтому все, что происходит в семье и в особенности в отношениях супругов, ни в коем случае не должно стать достоянием кого-либо за пределами семьи. Любая утечка информации ослабляет прочность уз семьи. Если же кто-то из супругов не оправдал ожиданий другого в чем-то, тогда это не предмет для уличного разбирательства, а проблема, которую следует решать. А если муж оказался воспитан не на желаемом уровне, тогда умная жена не говорит ему об этом, а предпринимает целый ряд шагов, которыми она внушает мужу, что он прекрасный человек, достойный уважения. И она его убеждает, что он способен на гораздо более высокий уровень культуры, порядочности, человечности, что, в общем-то, он довольно интересный человек, хороший муж, хороший отец и т. д. и т. п. А то, что он два-три раза пришел выпивший и сквернословил, себя не помня – так это могло быть случаем, легко исправимым. Ведь его в «таком» состоянии никто не видел, никто не слышал. А она уж постарается, чтобы ни старшие, ни дети, ни соседи этого никогда не узнали. Такие беседы хорошая жена «подкрепляет» истинной заботой о семейном уюте, о подчеркнуто уважительном отношении к мужу, его родителям, родственникам; лучшая постель, более красивая посуда, более удобное место за столом, перед телевизором во время отдыха – для мужа, его родных, близких и друзей. Уход за его внешним видом (одежда, обувь), проводы его утром и встречи с улыбкой радостной вечером, неподдельный, а истинный интерес к его делам вне дома. Как у него день прошел? и т. д. Такое доброе внимание жены к мужу обязательно поддерживается всеми домочадцами. Так мало-помалу создается в семье культ мужа, культ отца. Многие мужья (если не все) в этом нуждаются. Это называется воспитание уважением, доброжелательным отношением. И оно дает желаемый эффект. К сожалению, к таким методам редко обращаются молодые жены.

Нам известны семьи, где муж один-два раза «провинился», и его в наказание за это «бросили», что называется, на произвол судьбы. Формально семья сохранялась, но за 20–30 лет совместной жизни жена ни разу не погладила мужу брюки, рубашку, не почистила обувь, а только стирала ему и кормила кое-как. И муж продолжал изо дня в день, из года в год опускаться все ниже и ниже. Приходил домой грязный, помятый, жалкий. Даже потом, когда выросли девочки, и они также оставались безучастными к судьбе отца. Их не беспокоило, как он выглядит, чего он хочет, что его беспокоит. Никто не пытался разнообразить методы своего воздействия на него. Все только ругали, как могли, пока он не умер. Результат – никто не был счастлив. Мало этого, все потеряли здоровье на этом. Излишне говорить о тех чувствах, которые вызывала эта семья у соседей, знакомых. В данном случае, мы считаем, еще до появления девочек жена смогла бы установить нормальный психологический климат в семье, если бы она оказалась терпеливее, дальновиднее, мудрее, чем на самом деле была. Мало ли чем и как умеют раздразнить жен мужья. Все зависит от их культуры и такта. Вот, к примеру, муж говорит жене: «Ты невкусно готовишь», «Не так подаешь на стол». Как, по-вашему, отреагирует «современная» жена? Она его незамедлительно «отправит» к той, которая вкуснее готовит. А как лучше? Для чего у адыгских девушек воспитывали чувство юмора и долгое терпение? Она ответит мужу доброй шуткой, с легким юмором, но начнет серьезное внимание уделять кулинарному искусству и своей культуре обслуживания мужа.

Отдавая в семье предпочтение, главенствующую роль мужу, адыгэ нэмыс предписывает нормы поведения внутри семьи между супругами и их детьми.
Муж- глава семьи – несет ответственность за обеспечение материального, морального, психологического благополучия семьи, ее нравственной чистоты, физического здоровья, Особую ответственность он несет за престиж семьи в обществе, за то, насколько качественно представляет его семья свою фамилию, свой национальный характер. Если даже в чем-то произойдет размолвка, она не должна дойти до детей. Мало этого, жена ежедневно из года в год выращивает и поднимает перед детьми культ их отца. Адыги знают много способов возвысить престиж отца перед детьми, Вспомним некоторые из них. Жена представляется детям действующей во всех вопросах от имени отца и, естественно, отчитывающейся перед ним. Поэтому всевозможные будничные, повседневные поступки детей она не доводит до высокой инстанции – до отца. Сама с ними управляется и при этом серьезно предупреждает: «Если такой поступок повторится, я вынуждена буду проинформировать вашего отца. Не хотелось бы его расстраивать». Или: «Твое поведение сильно огорчит отца. Его недруги будут злорадствовать» и т. д.

Способствуют установлению и укреплению уважительного отношения детей к отцу и такие приемы матери, когда по тому или другому вопросу она рекомендует им посоветоваться с отцом, спросить его желание и говорит: «Сделаем, как отец скажет». Все добрые деяния, хорошие поступки детей своевременно доводятся до отца, а тот их оценивает соответствующим образом, комментируя свои оценки и воодушевляя детей на еще большую человечность, порядочность, находчивость, доброжелательность в отношениях с людьми, со своими ровесниками.
Культ отца поддерживается старанием матери внушить детям его главенствующую роль в семье, которая закрепляется отношением самой их матери к ее мужу. Этот живой пример служит решению двух важных проблем: во-первых, отношение их матери к своему мужу является образцом примера для ее дочери, которая в перспективе должна будет строить свои отношения к своему мужу. Во-вторых, сын тоже берет на дальнейшую жизнь пример отца в семье. Поэтому видимая сторона взаимоотношений мужа и жены для детей имеет определяющее значение. Это урок нравственности. Так дети проходят, сами того не замечая, этику и психологию семейной жизни. Весьма полезны в этих целях и четкое распределение обязанностей между детьми по уходу за одеждой и обувью отца в зависимости от возраста, пола. Девушки могут постирать носки, платки, рубашку, погладить, почистить обувь. Мальчики помогут отцу раздеться, поднести комнатные тапочки, повесить верхнюю одежду, головной убор, принять от него портфель, папку или другую ручную кладь, и, проводив на кухню, выдвинуть стул и предложить сесть. Жена и дочь накормят, уберут посуду. Все члены семьи знают любимое место отца за обеденным столом, место отдыха перед телевизором, чайную, кофейную и другую посуду. Знают любимые блюда, песни, музыку, книги. Знают и уважают его родственников, друзей. Особенно хорошо должны знать дети и жена, чего не любит отец. Какое поведение, какие поступки людей он не одобряет, а какие осуждает.

Совершенно не лишни ежедневные вопросы детей к родителям: Как у вас день прошел? Как вы себя чувствуете? А утром – как отдохнули за ночь? И, если окажется, что ночь выдалась тяжелая, то постараться найти какие-то приятные «мелочи», которые могли бы их обрадовать перед началом трудового рабочего дня.
Описанное отношение к мужчине – главе семьи – легко может показаться раболепием, самоуничижением. Так и можно было бы его расценить, если бы этикет не предписывал мужчине также отвечать другим членам семьи такой же чуткостью, почтением и повсечасными заботами.

Взаимоотношения супругов в семье, как известно, у адыгов подчинены законам приличия и благопристойности. По этому поводу Хан-Гирей пишет: «Все те, которые судят о домашнем быте черкесов по образу жизни прочих азиатских народов, исповедывающих магометанскую веру, о том имеют ложное понятие. Рыцарское честолюбие много прекрасного ввело в их обычай. К числу прекрасных черт можно отнести и величайшее уважение к женщинам, которого прекрасный, но слабый сей пол достоин вполне...»
Следует подчеркнуть, что знаки уважения друг к другу между супругами – взаимные. «У черкес жены в совершенной зависимости от воли мужей, но из этого не следует заключать, что они у них рабыни. Напротив того, обхождение мужа с женою также основывается на строгих правилах приличия. Когда муж ударит или осыплет бранными словами жену, то он делается предметом посмеяния точно так, как когда бы он, имея способы, не одевает ее соответственно его состоянию. К этому присовокупить должно и то не менее важное обстоятельство, что жена-красавица всегда владеет сердцем мужа и, несмотря на обыкновение, которое предписывает жене безусловное повиновение мужу, она часто повелевает им...» Так же (незаметно для мужа) им повелевает умная жена. Адыги считают, что престиж мужа всецело зависит от его жены. Это видно из выражения, ставшего народной поговоркой: «ЛIыр зыгьэлIыр фызыращ» – «Мужа доблестным делает жена».

О силе влияния жены на авторитет, престиж мужа говорят достаточно много пословиц, сохранившихся в языке. Вот, некоторые из них: «Фызым игъэпуда лIыр жылэм къыдахыжыфыркъым, жылэм ягъэпуда лIыр фызым къыдехыж» («Женой подорванный престиж мужа село не восстановит, а селом подорванный престиж мужа восстановит его жена»), «Ныбжьэгъум ягъэпуда лIыр фызыфIым къыдехыж» («Друзьями подорванный престиж мужа способна восстановить хорошая жена»).
Адыгэ нэмыс – адыгский этикет предписывал лелеять женщину, почитать, проявлять к ней человечность. Они говорили: «Бзылъхугъэр гъэфIэн хуейщ, лъытэн хуейщ, адыгагъэ ехын хуейщ» – «Женщину лелеять надо, с ней считаться надо, человечность к ней проявлять надо». Женщины со своей стороны также считают: «ЦIыхeхъум пщIэ хуэщIын хуейщ» – «Мужчину надо уважать». Вот и получается взаимное уважение, взаимное почитание друг доуга. Адыги издавна понимали, что взаимное уважение супругов друг к другу – это благодатная почва для укрепления семьи, для благополучного воспитания детей, что, в свою очередь, имеет выход на престиж фамилии. Это то самое взаимопочитание, которое лежит в основе доброго совета, который дают психологи: «Надо брать на себя немножко больше, чем кажется достаточным».

В чем выражалось взаимоуважение супругов в семье? Прежде всего в заботе друг о друге. Муж, наиболее физически сильный, не позволял жене поднимать тяжести, от чего она могла бы подорвать свое здоровье. А жена, в свою очередь, старалась сама справляться с той частью домашней работы, которая издавна определена как женская и непосредственно связана с обеспечением уюта в семье: это стирка, кухня, уборка и т. п. При этом считалось и сейчас считается, что внешний вид мужа (чистота и опрятность его одежды, обуви) – лучший показатель качества жены. За все это в доме отвечает жена. Поэтому говорят: у хорошей жены муж не знает, где иголка и нитки лежат. Так же сестры обслуживают братьев. Для взрослой сестры позор, если ее брат ходит в неглаженных брюках, рубашке или в нечищенной обуви, или с несвежим носовым платком в кармане. Не одобряется и такой случай, когда при наличии дома здоровой жены или взрослой дочери муж часто обедает в местах общественного питания. О качестве жены также говорит и поведение мужа с друзьями, знакомыми в плане его готовности разделить с ними свой обед или ужин. Известно, если мужчина приглашает на обед к себе домой кого-то несмело, это говорит о его неуверенности в жене. Готова ли она принять надлежащим образом и накормить, напоить гостя, если ее об этом не предупредили? Эта «готовность» подразумевает не только блюда, подаваемые на обед, но и сама обстановка в доме, убранство, чистота, опрятность квартиры и вид самой хозяйки. А звонить, предупреждать жену о том, что муж придет не один, а с кем-то или с несколькими друзьями, считалось несколько недостойным настоящего мужчины. Собственно, и хорошая, уважающая себя женщина этого не требовала. Другое дело, когда торжественный случай или официальные гости, особо уважаемые старшие и т. п. Поэтому и в наше время многие «храбрые» молодые мужья иногда в шутку, иногда всерьез устраивают своим женам такого рода «испытание чести», являясь домой в разное время суток с друзьями и без всякого предупреждения. Это не страшно для адыгской семьи, где жена может и должна ждать мужа, если потребуется, до утра. Ложиться спать, пока муж еще не вернулся домой, для жены неприлично. Это расценивается этикетом как неуважение к мужу. Можно сюда добавить и отсутствие любви. Как можно спокойно уснуть, не зная, где и в каком состоянии находится в ночное время близкий твоей душе человек, спутник твоей жизни? А вдруг ему потребуется ужин? Да мало ли еще что? В наше время вполне могут найтись люди, которым не понравится все, что здесь сказано об отношениях супругов в семье. Дескать, знаем мы, какие бывают отношения и в адыгской семье. Сейчас эмансипация женщин уравняла их в правах с мужчинами. Это означает: ни женских обязанностей, ни мужских, всем все поровну. Соответственно и поведение во взаимоотношениях. К чему это приведет? Я знала семью, которая распалась из-за того, что муж периодически не выполнял притязания жены относительно очередности в стирке, в стряпне и других домашних дедах. Только я здесь говорю не о правах, а о чести, чувствах и других человеческих ощущениях, которые не предусматриваются в статьях и пунктах закона, но без которых нет семьи, друзей и человеческих отношений в обществе. Выбирайте, что лучше. Да и природа, по всей вероятности, не зря наделила мужчину мужскими качествами, а женщину украсила женственностью.
Вернемся в семью, рассмотрим, как же относятся друг к другу: родители к детям, дети к родителям, старшие дети к младшим детям и т. д. И здесь следует знать, что указанные отношения строятся исключительно на основе и в соответствии с правилами приличия и благопристойности. Так, принято было, чтобы родители открыто не выражали, не демонстрировали свои родительские чувства ни перед кем, особенно перед старшими. Не потворствовали прихотям детей, не прощали, чего не следовало, и в то же время мелочной опеки не было, за каждым шагом детей не следили. Отношения строились на доброжелательности, уважении и доверии. Каждый из детей четко знал свои обязанности, от которых их никто и ни при какой любви не освобождал. Знал свой кодекс поведения, свои нормы отношения с окружающими, со всеми, исходя из возраста. Также знал, какой из поступков как оценивается. Что одобряется старшими, что возбраняется. Кто может послужить примером для подражания и в чем. Дети к родителям относились по-разному: мать любили, о ней заботились, с ней делились, ей доверяли свои тайны. Отца побаивались, уважали, с ним считались, стремились своим поведением, своими поступками заслужить его одобрение. Отцом гордились. С него брали пример сыновья. Его распоряжения выполнялись беспрекословно. В чем выражалось уважение к отцу? Прежде всего в заботе о нем. Чтобы своим поведением, своими поступками не доставлять отцу хлопот, неудобств, неприятностей. В чем выражалось почитание отца? В манерах общения с ним. «Исполняя строго законы вежливости, сын в присутствии посторонних лиц не вступает в разговор с отцом и на вопросы его отвечает тихо, кратко и ясно, также никогда не садится перед ним без особенной его воли...». Также мы знаем, что в знак уважения сын не садится с отцом за один стол (во время обеда). По древним обычаям кабардинцев, внутрисемейные отношения определялись патриархальными порядками. Главой семьи считался старший мужчина – дед, отец, старший сын и т. д. Сыновья подчинялись отцу, младшие братья – старшим братьям, женщины – мужчинам и т. д. Проблемы семьи, культуры взаимоотношений супругов всегда интересовали многих. И в наше время эти вопросы остаются весьма актуальными.

Рыцарям, утверждавшим, что после аллаха в мире все зависит от мужчины, а женщина – всего лишь тень своего мужа, выдающийся мудрец Жабаги Казаноко заявил: «Фызым зэригъажэщ лIым и пажагъэр» – «Муж настолько доблестен, насколько позволяет ему жена». На вопрос, как следует относиться к жене, Жабаги ответил: «ЛIыхъур фыз дэубзэщи, лIыбзыр фыз дэуейщ» – «Доблестный муж с женой ласков, а муж-баба драчлив с женой». Далее он пояснил: «Жена такой же человек, как и муж, мало того, именно от нее зависит благополучие и добрая слава супруга. И поэтому жену надо чтить и лелеять».
Акцентируя внимание людей на роли мужа в совершенствовании качеств жены, на важности взаимопонимания, взаимовлияния, взаимосовершенствовали супругов, Жабаги сказал: Фызыр зыгъэфызыр лIырщ. ЛIыр зыгъэлIыр фызырщ.– «Жену творит муж. Мужа творит жена». Фыз закъуэм дэмыIэпыкъур лIы ныкъуэщ. – «Одинокой женщине кто не помогает, тот неполноценный муж». Призывая супругов к взаимопониманию и взаимоуважению, он предупреждал: «Уи фызым уебий нэхърэ, дунейр бий пщIым нэхъ таншщ» – «Чем с женой враждовать, легче со всем миром враждовать».