На седьмой странице был некролог проблема. Рэй брэдбери - все мои враги мертвы
Рэй Брэдбери Все мои враги мертвы
На седьмой странице был некролог: «Тимоти Салливан. Компьютерный гений. 77 лет. Рак. Заупок. служба неофиц. Похороны в Сакраменто».
О боже! - вскричал Уолтер Грипп. - Боже, ну вот, все кончено.
Что кончено? - спросил я.
Жить больше незачем. Читай, - Уолтер встряхнул газетой.
Ну и что? - удивился я.
Все мои враги мертвы.
Аллилуйя! - засмеялся я. - И долго ты ждал, пока этот сукин сын…
- …ублюдок.
Хорошо, пока этот ублюдок откинет копыта? Так радуйся.
Радуйся, черта с два. Теперь у меня нет причин, нет причин, чтобы жить.
А это еще почему?
Ты не понимаешь. Тим Салливан был настоящим сукиным сыном. Я ненавидел его всей душой, всеми потрохами, всем своим существом.
Ну и что?
Да ты, похоже, меня не слушаешь. С его смертью исчез огонь.
Лицо Уолтера побелело.
Какой еще огонь, черт возьми?!
Пламя, черт побери, в моей груди, в моей душе, сокровенный огонь. Он горел благодаря ему. Он заставлял меня идти вперед. Я ложился ночью спать счастливый от ненависти. Я просыпался по утрам, радуясь, что завтрак даст мне необходимые силы, необходимые, чтобы убивать и убивать его раз за разом, между обедом и ужином. А теперь он все испортил, он задул это пламя.
Он нарочно сделал это с тобой? Нарочно умер, чтобы вывести тебя из себя?
Можно сказать и так.
Я так и сказал!
Ладно, пойду в кровать, буду снова бередить свои раны.
Не будь нюней, сядь, допей свой джин. Что это ты делаешь?
Не видишь, стягиваю простыню. Может, это моя последняя ночь.
Отойди от кровати, это глупо.
Смерть - глупая штука, какой-нибудь инсульт - бах - и меня нет.
Значит, он сделал это нарочно?
Не стану валить на него. Просто у меня скверный характер. Позвони в морг, какой там у них ассортимент надгробий. Мне простую плиту, без ангелов. Ты куда?
На улицу. Воздухом подышать.
Вернешься, а меня, может, уже и не будет!
Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в здравом уме!
С кем же это?
С самим собой!
Я вышел постоять на солнышке.
«Быть такого не может», - думал я.
«Не может? - возразил я себе. - Иди, полюбуйся».
«Погоди. Что делать-то?»
«Не спрашивай меня, - ответило мое второе я. - Умрет он, умрем и мы. Нет работы - нет бабок. Поговорим о чем-нибудь другом. Это что, его записная книжка?»
«Полистай-ка, должен же там быть кто-то живой-здоровый».
«Ладно. Листаю. А, Б, В! Все мертвы!»
«Проверь на Г, Д, Е и Ж!»
«Мертвы!»
Я захлопнул книжку, словно дверь склепа.
Он прав: его друзья, враги… книга мертвых.
«Это же ярко, напиши об этом».
«Боже мой, ярко! Придумай хоть что-нибудь!»
«Погоди. Какие чувства ты испытываешь к нему сейчас? Точно! Вот и зацепка! Возвращаемся!»
Я приоткрыл дверь и просунул голову внутрь.
Все еще умираешь?
А ты как думал?
Вот упрямый осел.
Я вошел в комнату и встал у него над душой.
Хочешь, чтобы я заткнулся? - спросил Уолтер.
Ты не осел. Конь с норовом. Подожди, мне надо собраться с мыслями, чтобы вывалить все разом.
Жду, - произнес Уолтер. - Только давай поскорее, я уже отхожу.
Если бы. Так вот, слушай!
Ну это же не «рот-в-рот», просто проверка в реальных условиях: так вот, слушай внимательно!
Уолтер удивленно заморгал:
И это говорит мой старый друг, мой закадычный дружбан?
По лицу его пробежала тень.
Нет. Никакой я тебе не друг.
Брось, это же ты, дружище! - широко улыбаясь, проговорил он.
Раз уж ты собрался помирать, настала пора для исповеди.
Так ведь это я должен исповедоваться.
Но сначала я!
Уолтер закрыл глаза и помолчал.
Выкладывай, - сказал он.
Помнишь, в шестьдесят девятом была недостача наличных, ты еще тогда подумал, что Сэм Уиллис прихватил их с собой в Мексику?
Конечно, Сэм, кто же еще.
Нет, это был я.
Как так?
А так, - сказал я. - Моих рук дело. Сэм сбежал с какой-то цыпочкой. А я прикарманил бабки и свалил все на него! Это я!
Ну, это не такой уж тяжкий грех, - произнес Уолтер. - Я тебя прощаю.
Подожди, это еще не все.
Жду, - улыбнувшись, спокойно сказал Уолтер.
Насчет школьного выпускного в пятьдесят восьмом.
Да, подпортили мне вечерок. Мне досталась Дина-Энн Фрисби. А я хотел Мэри-Джейн Карузо.
И ты бы ее получил. Это я рассказал Мэри-Джейн про все твои приключения с бабами, перечислил ей все твои подвиги!
И наконец, конечно же: «Should auld acquaintance be forgot…»
К тому времени все бутылки уже опустели, и мы снова вернулись к «I Get the Blues When It Rains», после этого часы пробили три, и жена Дольфа стояла у открытой двери, держа в руках наши пальто, мы подходили, одевались и выходили в ночь на улицу, шепотом продолжая напевать.
Не помню, кто отвез меня домой и вообще как мы туда добрались. Помню лишь, как слезы высыхали на моих щеках, потому что это был необыкновенный, неоценимый вечер, это было то, чего никогда не бывало прежде и что никогда точь-в-точь не повторится вновь.
Прошли годы, Джо и Элиот давно умерли, остальные же как-то перевалили за свой средний возраст; за годы нашей писательской карьеры мы любили и проигрывали, а иногда выигрывали, иногда мы по-прежнему встречаемся, читаем свои рассказы у Саноры или у Дольфа, среди нас появилось несколько новых лиц, и по крайней мере раз в год мы вспоминаем Элиота за роялем, и как он играл в тот вечер, и мы желали, чтоб это длилось без конца - в тот вечер, исполненный любви, тепла и красоты, когда все эти слащавые, бессмысленные песенки вдруг обрели огромный смысл. Это было так глупо и сладко, так ужасно и прекрасно, как когда Боги говорит: «Сыграй, Сэм», - и Сэм играет и поет: «You must remember this, а kiss is just a kiss, a sigh is just a sigh…»
Вряд ли это может настолько тронуть. Вряд ли это может быть настолько волшебным. Вряд ли это может заставить тебя плакать от счастья, а потом от грусти, а потом снова от счастья.
Но ты плачешь. И я плачу. И все мы.
И еще одно, последнее воспоминание.
Однажды, месяца через два после того прекрасного вечера, мы собрались в том же доме, и Элиот вошел, прошел за рояль и остановился, с сомнением глядя на инструмент.
Сыграй «I Get the Blues When It Rains», - предложил я.
Он начал играть.
Но это было не то. Тот вечер ушел навсегда. Того, что было в тот вечер, не было теперь. Были те же люди, то же место, те же воспоминания, те же мелодии в голове, но… тот вечер был особенный. Он навсегда останется таким. И мы благоразумно оставили эту затею. Элиот сел и взял в руки свою рукопись. После долгого молчания, бросив всего один взгляд на рояль, Элиот откашлялся и прочел нам название своего нового рассказа.
Следующим читал я. Пока я читал, жена Дольфа на цыпочках прошла за нашими спинами и тихо опустила крышку фортепьяно.
ВСЕ МОИ ВРАГИ МЕРТВЫ
All My Enemies Are Dead, 2003 год
Переводчик: Ольга Акимова
На седьмой странице был некролог: «Тимоти Салливан. Компьютерный гений. 77 лет. Рак. Заупок. служба неофиц. Похороны в Сакраменто».
О боже! - вскричал Уолтер Грипп. - Боже, ну вот, все кончено.
Что кончено? - спросил я.
Жить больше незачем. Читай, - Уолтер встряхнул газетой.
Ну и что? - удивился я.
Все мои враги мертвы.
Аллилуйя! - засмеялся я. - И долго ты ждал, пока этот сукин сын…
- …ублюдок.
Хорошо, пока этот ублюдок откинет копыта? Так радуйся.
Радуйся, черта с два. Теперь у меня нет причин, нет причин, чтобы жить.
А это еще почему?
Ты не понимаешь. Тим Салливан был настоящим сукиным сыном. Я ненавидел его всей душой, всеми потрохами, всем своим существом.
Ну и что?
Да ты, похоже, меня не слушаешь. С его смертью исчез огонь.
Лицо Уолтера побелело.
Какой еще огонь, черт возьми?!
Пламя, черт побери, в моей груди, в моей душе, сокровенный огонь. Он горел благодаря ему. Он заставлял меня идти вперед. Я ложился ночью спать счастливый от ненависти. Я просыпался по утрам, радуясь, что завтрак даст мне необходимые силы, необходимые, чтобы убивать и убивать его раз за разом, между обедом и ужином. А теперь он все испортил, он задул это пламя.
Он нарочно сделал это с тобой? Нарочно умер, чтобы вывести тебя из себя?
Можно сказать и так.
Я так и сказал!
Ладно, пойду в кровать, буду снова бередить свои раны.
Не будь нюней, сядь, допей свой джин. Что это ты делаешь?
Не видишь, стягиваю простыню. Может, это моя последняя ночь.
Отойди от кровати, это глупо.
Смерть - глупая штука, какой-нибудь инсульт - бах - и меня нет.
Значит, он сделал это нарочно?
Не стану валить на него. Просто у меня скверный характер. Позвони в морг, какой там у них ассортимент надгробий. Мне простую плиту, без ангелов. Ты куда?
На улицу. Воздухом подышать.
Вернешься, а меня, может, уже и не будет!
Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в здравом уме!
С кем же это?
С самим собой!
Я вышел постоять на солнышке.
«Быть такого не может», - думал я.
«Не может? - возразил я себе. - Иди, полюбуйся».
«Погоди. Что делать-то?»
«Не спрашивай меня, - ответило мое второе я. - Умрет он, умрем и мы. Нет работы - нет бабок. Поговорим о чем-нибудь другом. Это что, его записная книжка?»
«Полистай-ка, должен же там быть кто-то живой-здоровый».
«Ладно. Листаю. А, Б, В! Все мертвы!»
«Проверь на Г, Д, Е и Ж!»
«Мертвы!»
Я захлопнул книжку, словно дверь склепа.
Он прав: его друзья, враги… книга мертвых.
«Это же ярко, напиши об этом».
«Боже мой, ярко! Придумай хоть что-нибудь!»
«Погоди. Какие чувства ты испытываешь к нему сейчас? Точно! Вот и зацепка! Возвращаемся!»
Я приоткрыл дверь и просунул голову внутрь.
Все еще умираешь?
А ты как думал?
Вот упрямый осел.
Я вошел в комнату и встал у него над душой.
Хочешь, чтобы я заткнулся? - спросил Уолтер.
Ты не осел. Конь с норовом. Подожди, мне надо собраться с мыслями, чтобы вывалить все разом.
Жду, - произнес Уолтер. - Только давай поскорее, я уже отхожу.
Если бы. Так вот, слушай!
Ну это же не «рот-в-рот», просто проверка в реальных условиях: так вот, слушай внимательно!
Уолтер удивленно заморгал:
И это говорит мой старый друг, мой закадычный дружбан?
По лицу его пробежала тень.
Нет. Никакой я тебе не друг.
Брось, это же ты, дружище! - широко улыбаясь, проговорил он.
Раз уж ты собрался помирать, настала пора для исповеди.
Так ведь это я должен исповедоваться.
Но сначала я!
Уолтер закрыл глаза и помолчал.
Выкладывай, - сказал он.
Помнишь, в шестьдесят девятом была недостача наличных, ты еще тогда подумал, что Сэм Уиллис прихватил их с собой в Мексику?
Конечно, Сэм, кто же еще.
Нет, это был я.
Как так?
А так, - сказал я. - Моих рук дело. Сэм сбежал с какой-то цыпочкой. А я прикарманил бабки и свалил все на него! Это я!
Ну, это не такой уж тяжкий грех, - произнес Уолтер. - Я тебя прощаю.
Подожди, это еще не все.
Жду, - улыбнувшись, спокойно сказал Уолтер.
Насчет школьного выпускного в пятьдесят восьмом.
Да, подпортили мне вечерок. Мне досталась Дина-Энн Фрисби. А я хотел Мэри-Джейн Карузо.
, сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Рэй Брэдбери
Все мои враги мертвы
На седьмой странице был некролог: «Тимоти Салливан. Компьютерный гений. 77 лет. Рак. Заупок. служба неофиц. Похороны в Сакраменто».
– О боже! – вскричал Уолтер Грипп. – Боже, ну вот, все кончено.
– Что кончено? – спросил я.
– Жить больше незачем. Читай, – Уолтер встряхнул газетой.
– Ну и что? – удивился я.
– Все мои враги мертвы.
– Аллилуйя! – засмеялся я. – И долго ты ждал, пока этот сукин сын…
– Ублюдок.
– Хорошо, пока этот ублюдок откинет копыта? Так радуйся.
– Радуйся, черта с два! Теперь у меня нет причин, нет причин, чтобы жить.
– А это еще почему?
– Ты не понимаешь. Тим Салливан был настоящим сукиным сыном. Я ненавидел его всей душой, всеми потрохами, всем своим существом.
– Ну и что?
– Да ты, похоже, меня не слушаешь. С его смертью исчез огонь.
Лицо Уолтера побелело.
– Какой еще огонь, черт возьми?!
– Пламя, черт побери, в моей груди, в моей душе, сокровенный огонь. Он горел благодаря ему. Он заставлял меня идти вперед. Я ложился ночью спать счастливый от ненависти. Я просыпался по утрам, радуясь, что завтрак даст мне необходимые силы – необходимые, чтобы убивать и убивать его раз за разом, между обедом и ужином. А теперь он все испортил, он задул это пламя.
– Он нарочно сделал это с тобой? Нарочно умер, чтобы вывести тебя из себя?
– Можно сказать и так.
– Я так и сказал!
– Ладно, пойду в кровать, буду снова бередить свои раны.
– Не будь нюней, сядь, допей свой джин. Что это ты делаешь?
– Не видишь, стягиваю простыню. Может, это моя последняя ночь.
– Отойди от кровати, это глупо.
– Смерть – глупая штука; какой-нибудь инсульт, бах – и меня нет.
– Значит, он сделал это нарочно?
– Не стану валить на него. Просто у меня скверный характер. Позвони в морг, узнай, какой там у них ассортимент надгробий. Мне простую плиту, без ангелов. Ты куда?
– На улицу. Воздухом подышать.
– Вернешься, а меня, может, уже и не будет!
– Потерпишь, пока я поговорю с кем-нибудь, кто в здравом уме!
– С кем же это?
– С самим собой!
Я вышел постоять на солнышке.
«Быть такого не может», – думал я.
«Не может? – возразил я себе. – Иди, полюбуйся».
«Погоди. Что делать-то?»
«Не спрашивай меня», – ответило мое второе я. – «Умрет он, умрем и мы. Нет работы – нет бабок. Поговорим о чем-нибудь другом. Это что, его записная книжка?»
«Полистай-ка, должен же там быть кто-то живой-здоровый».
«Ладно. Листаю. А, Б, В. Все мертвы!»
«Проверь на Г, Д, Е и Ж».
«Мертвы!»
Я захлопнул книжку, словно дверь склепа.
Он прав: его друзья, враги… книга мертвых.
«Это же ярко, напиши об этом».
«Боже мой, ярко! Придумай хоть что-нибудь!»
«Погоди. Какие чувства ты испытываешь к нему сейчас? Точно! Вот и зацепка! Возвращаемся!»
Я приоткрыл дверь и просунул голову внутрь.
– Все еще умираешь?
– А ты как думал?
– Вот упрямый осел.
Я вошел в комнату и встал у него над душой.
– Хочешь, чтобы я заткнулся? – спросил Уолтер.
– Ты не осел. Ты конь с норово
конец ознакомительного фрагмента
Внимание! Это ознакомительный фрагмент книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента ООО "ЛитРес".
Американский писатель Р.Брэдбери поднимает проблему истинной дружбы как непосредственного проявления преданности другому человеку в любой сложнейшей ситуации. Настоящий друг для другого может найти выход даже из самого безнадёжного положения.
Так произошло с главными героями фрагмента произведения Р.Брэдбери: рассказчиком и его другом Уолтером. Рассказчик решил поддержать друга, который потерял смысл жизни из-за того, что не стало врага, борьба с которым давала жизненные силы Уолтеру.
Друг Уолтера решил отвлечь его от плохих мыслей оригинальным - хитрым - способом: разозлить его, чтобы стать его врагом. И это ему удалось. Рассказчик настолько проникся мыслями друга, настолько осознал реальную ситуацию, настолько хотел помочь другу, что принял оригинальное решение.
Позиция рассказчика выражена в его размышлениях со своим вторым «я» о том, что же делать, как помочь. Он не бросил товарища, когда уже никакое решение больше приходило на ум. Рассказчик почувствовал себя врачом, который вылечил не только тело человека, но и душу.
Я согласен с автором и считаю, что истинной дружбой можно считать такие отношения, когда в, казалось бы, неразрешимой ситуации человек ради друга, если не помогают убеждения, совершает нестандартный поступок, который, возможно, никогда в жизни не совершал. Помощь друзьям может быть разнообразной. Самое главное – обдумать ситуацию и найти решение. Оно может быть своеобразным.
Настоящей дружбой можно назвать многолетнюю дружбу между Андреем Штольцем и Ильёй Обломовым – героями романа И.А.Гончарова «Обломов». В юности они обещали друг другу быть работоспособными, деятельными. Штольц беспокоился по поводу того, что Обломов не занимался никакой деятельностью. Андрей Штольц считал, что труд необходим человеку. Чтобы расшевелить друга, он предлагал ему книги, звал за границу. Когда Илья Ильич серьёзно заболел, Андрей Штольц приехал к нему. Для Обломова Штольц был единственным другом, к советам которого он прислушивался. Андрей Штольц ценил в Илье Ильиче его доброе сердце. Он хотел помочь Обломову обрести настоящий смысл жизни.
Образцом истинной дружбы является дружба лицеистов: А.С.Пушкина, И.Пущина, В.Кюхельбекера, А.Дельвига. Юных людей объединяли духовные интересы, общие устремления. Их детская дружба не угасла. Чтобы поддержать А.Пушкина в ссылке, И.Пущин навестил его в Михайловском. Когда И.Пущина сослали в Сибирь, А.Пушкин посвятил ему стихотворение и послал его своему другу. Воспоминания о лицейской дружбе радовали И.Пущина, который жил в тяжёлых условиях.
Итак, жизнь - удивительная вещь. Друзья могут оказаться в самой непредсказуемой ситуации. Настоящие дружеские отношения раскрываются именно в таких случаях.
Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) -
На седьмой странице был некролог: «Тимоти Салливан. Компьютерный гений. 77 лет. Рак. Заупок. служба неофиц. Похороны в Сакраменто».
– О боже! – вскричал Уолтер Грипп. – Боже, ну вот, все кончено.
– Что кончено? – спросил я.
– Жить больше незачем. Читай, – Уолтер встряхнул газетой.
– Ну и что? – удивился я.
– Все мои враги мертвы.
– Аллилуйя! – засмеялся я. – И долго ты ждал, пока этот сукин сын…
– Ублюдок.
– Хорошо, пока этот ублюдок откинет копыта? Так радуйся.
– Радуйся, черта с два! Теперь у меня нет причин, нет причин, чтобы жить.
– А это еще почему?
– Ты не понимаешь. Тим Салливан был настоящим сукиным сыном. Я ненавидел его всей душой, всеми потрохами, всем своим существом.
– Ну и что?
– Да ты, похоже, меня не слушаешь. С его смертью исчез огонь.
Лицо Уолтера побелело.
– Какой еще огонь, черт возьми?!
– Пламя, черт побери, в моей груди, в моей душе, сокровенный огонь. Он горел благодаря ему. Он заставлял меня идти вперед. Я ложился ночью спать счастливый от ненависти. Я просыпался по утрам, радуясь, что завтрак даст мне необходимые силы – необходимые, чтобы убивать и убивать его раз за разом, между обедом и ужином. А теперь он все испортил, он задул это пламя.
– Он нарочно
сделал это с тобой? Нарочно умер, чтобы вывести тебя из себя?
– Можно сказать и так.
– Я так и сказал!
– Ладно, пойду в кровать, буду снова бередить свои раны.
– Не будь нюней, сядь, допей свой джин. Что это ты делаешь?
– Не видишь, стягиваю простыню. Может, это моя последняя ночь.
– Отойди от кровати, это глупо.
– Смерть – глупая штука; какой-нибудь инсульт, бах – и меня нет.
– Значит, он сделал это нарочно?
– Не стану валить на него. Просто у меня скверный характер. Позвони в морг, узнай, какой там у них ассортимент надгробий. Мне простую плиту, без ангелов. Ты куда?
