Клеймение раба железом. Наставление четвертое

Хозяин, я готова, - повторила она, и ему пришлось выбираться из пут воспоминаний, в которые он погрузился с головой. Сегодня у них великий день. Сегодня он поставит клеймо на свою рабыню. Он осмотрел ее внимательно и придирчиво, макияж был нанесен безупречно, как он приказывал. Одежда для прогулки была уложена на краешке дивана, аккуратно и в правильной последовательности.

Хорошо, - повторил он, - ты у меня молодец. Ошейник!

Она быстро подала ему на вытянутых руках белоснежный ошейник для выхода. Он взял его, подтянул ее за подбородок и погладил по щеке. Заглянул в глаза. И точным движением застегнул его на шее своей рабыни.

Одевайся и побыстрее, - он как всегда был лаконичен.

Да, Хозяин.

Она поспешно стала натягивать на себя трусики, колготки, юбку-воланчик и блузку прямо на голое тело, потому что он запретил носить лифчик. В завершение всего на ноги она надела туфли на довольно высоком каблуке и поверх всего плащ. На улице было сегодня прохладно.

Он наблюдал за всем этим действом с нескрываемой радостью, лицо его выражало заботу и удовлетворение. Как она слаженно двигалась, какими легкими были ее движения. А ведь всего этого не было в самом начале, тогда она пришла угловатой и суетливой, и что ему стоило привнести в нее ту женскую грацию, с какой она двигалась сейчас. Загляденье просто.

Она помогла Хозяину надеть туфли и подала куртку. Открыла перед ним дверь квартиры, окинула цепким взглядом все внутри и заперла ее. Они выходили на улицу, а значит начинал действовать Публичный протокол. Можно будет взять его под руку, прижаться бедром к нему, и на все это не требовалось разрешения. Как она любила эти выходы, когда становились возможны небольшие послабления по отношению к Хозяину и можно было вести себя немного раскованнее. Она всегда пользовалась этим и стремилась выразить свои чувства намеренно показательно, надеясь, что Хозяин почувствует разницу и сделает небольшие послабления в Строгом протоколе.

Внизу их ждало такси. Она открыла перед Хозяином переднюю дверь, чем привела в недоумение водителя. Но для них это было самым обычным делом. Сама она села сзади, сразу за хозяином.

Путь до тату-салона не занял много времени. Каждый был погружен в свои мысли: она в глубине души радовалась, что теперь будет полностью принадлежать только ему, он же думал, что его ответственность только увеличится и сможет ли он оправдать ее надежды.

Такси остановилось. Она вышла первой и бросилась бегом открывать дверь Хозяина. Он встал рядом с ней, прижал к себе, она опустила голову ему на плечо.

Сегодня на мне поставят клеймо, - это были ее первые слова, как они покинули дом. Она не выглядела испуганной, скорее взволнованной.

Да, подтвердил он, - сегодня ты станешь настоящей рабыней, и это клеймо будет с тобой всю жизнь.

Хозяин, я согласна, - с улыбкой ответила она, и поцеловала его в губы. Он ответил ей, и так они стояли на тротуаре, слившись в долгом сладком поцелуе.

В салоне он объяснил тату-мастеру какой рисунок и где требуется наколоть. Он выбрал его из книги Нормана, где это клеймо было похоже на розу и означало цветок «дина» – название очаровательного небольшого цветка с коротким стеблем, с множеством лепестков. По-другому он еще назывался «цветок рабынь», так как ставился на них в качестве клейма на бедро. И любая женщина на планете Гор с таким клеймом уже не могла быть свободной.

Они приехали домой довольно поздно. Уже в новом для нее воплощении она проделывала все те же действия по услужению Хозяину и смаковала чувство полной принадлежности к нему. Никогда она еще с таким упоением не открывала перед Хозяином двери, не разувала его, не снимала с него верхнюю одежду и не стояла перед ним на коленях. Что говорить до его чувств, то они не переменились с постановкой клейма, по-прежнему он относился к ней с нежностью и заботой.

Вечером тебя ждет сюрприз, - провозгласил он торжественно, - А пока можешь отдыхать.

Она с легкостью опустилась у его ног, так чтобы тату-клеймо было видно, и стала его рассматривать с задумчивым видом.

Хозяин, а ведь татуировка это надолго. Я бы хотела, чтобы она осталась на всю жизнь. Пусть все окружающие видят ее, но не будут догадываться, что она означает, - сказала она с мечтательной улыбкой.

И кому ты собралась показывать свои голые ноги? – спросил он ее строго.

Ой, простите, Хозяин, я не это имела в виду, - она быстро встала перед ним в позу покорности: руки вытянуты вверх и скрещены в запястьях, туловище наклонено вперед, голова опущена.

Он взял ремень и быстро и ловко связал ее запястья, оттащил к батарее и пристегнул карабином к трубе. Пусть посидит и подумает, для кого предназначено ее тело, ее бедра, ноги и все остальное. Он подчинилась, ведь теперь на ней было клеймо, а значит она на всю жизнь останется рабыней.

Уже поздним вечером он приказал ей принести свечи, расставить их по периметру комнаты и зажечь. Потом он отправил ее в душ, чтобы она начистила свое тело до блеска. Когда она вернулась, он стоял посреди комнаты в отблеске свечей, со стеком в руке. Она затрепетала от такой картины, но не забыла исполнить глубокий поклон на пороге. Он подозвал ее к себе жестом. Она подошла и села в позу рабыни для наслаждения.

Сегодня ты станешь настоящей рабыней, - начал он, - и полностью подчинишься своему Хозяину. Всего три требования, которые тебе придется выполнять: Повиноваться моим указаниям; Предвидеть и исполнять мои желания; Служить с изяществом и элегантностью.

Да, Хозяин, - она попыталась заговорить, но он грубо перебил ее:

Молчи, тебе слово я еще не давал. Ты уже делала это до сих пор, и надо заметить, это у тебя хорошо получалось. Я доволен, - он неспеша прошелся по комнате. Подошел к столу и взял ошейник, который представлял собой узкую полоску металла, плотно охватывающую шей и застегивающуюся на замок.

Это твой новый ошейник. Ты будешь хранить его у себя, и беречь его. И носить его с гордостью и уважением. Тебе запрещено пытаться самостоятельно пытаться снять его. Надевать и снимать его буду только я. А теперь прочти, что на нем написано, - повелел он.

- «Я собственность моего Хозяина», - прочитала она выгравированную надпись.

Нарекаю тебя новым именем «Ди» и забираю себе всю власть над тобой, - с этими словами он застегнул на ее шее металлический ошейник.

Подчинись мне! – приказал он.

Подчиняюсь, мой Господин, мой Хозяин, - ответила она и распростерлась у его ног.

Теперь ты полностью принадлежишь мне, на тебе клеймо рабыни, на тебе мой ошейник и ты подчиняешься мне, а я могу делать с тобой что захочу.

Слезы текли у нее из глаз сами. Она находилась в непонятном ей состоянии, словно все происходящее было не реально, и казалось еще немного и все исчезнет.

Потом они еще долго сидели, он в кресле, она у его ног, и беседовали о настоящем и о будущем.

Продолжение следует...

Рабынь заковать в цепи, - приказал главарь одному из разбойников.

Затем он посмотрел на меня.

Разбойник принялся собирать по шатру разбросанные цепочки. Одну он притащил с улицы, она валялась в пыли там, где мой бросок остановил убегающую Алейну.

На колени! - заревел разбойник. Одна из девушек тут же послушно опустилась на колени, вторая возмущенно вскинула голову. Я вспомнил, как она с самого начала не могла поверить, что на нее надели наручники.

Она вырвалась на середину шатра и гордо посмотрела на главаря шайки. Девушка стояла обнаженной, пыль покрывала ее ноги до самых бедер, по телу стекали грязные ручейки пота.

Нет, Хассан! - крикнула она. - Ты разве забыл, что это я, Зина, за золотой диск тарна выдала тебе караван! Я рассказала о маршруте, охране и графике движения!

Подобные сведения, насколько я знал, держались в строжайшем секрете даже в самые спокойные времена.

Вторая девушка возмущенно закричала, но не решилась подняться с колен.

И рассчитайтесь!

Нет, - сказал Хассан.

Дайте воды.

Нет, - отрезал Хассан.

Нет! - зарыдала она.

Уходи, - повторил он.

И мы с тобой рассчитались.

Нет, - шептала она. - Нет!

Я погибну в пустыне!

Убирайся!

Но ты же свободна.

Разбойники засмеялись.

В цепи ее, - распорядился Хассан, показав на стоящую на коленях.

Один из разбойников тут же нацепил на лодыжки девушки замки, соединенные цепью длиной в фут. Я услышал два тяжелых щелчка. Затем он развязал ей руки и сковал их специальными наручниками с цепью из трех звеньев.

На солнце, - распорядился Хассан.

Двое разбойников тут же притащили тяжелый, прямоугольный кол длиной около четырех футов и около четырех дюймов в диаметре. Один из разбойников придерживал кол, а второй забил его в песок тяжелым молотком, оставив торчать не более двух дюймов. К этому концу кола прикрутили железное кольцо, к которому и приковали за ошейник рабыню. Длина цепи не превышала одного ярда. Таким образом, она не могла даже подняться с колен.

Освободите меня, - потребовала вторая девушка, Зина.

Освободите, - кивнул Хассан. Кто-то из разбойников развязал ее руки.

И рассчитайтесь!

Повинуясь жесту Хассана, разбойник вытащил из небольшого сундучка золотой диск тарна и протянул его девушке.

Дайте одежду! - произнесла она, схватив деньги.

Нет, - сказал Хассан.

Она испуганно на него взглянула.

Тебе заплатили, - пожал он плечами. - Уходи.

Она затравленно огляделась по сторонам. Затем посмотрела на диск тарна.

Дайте воды.

Нет, - отрезал Хассан.

Я не продаю воду, - ответил Хассан.

Нет! - зарыдала она.

Уходи, - повторил он.

Я умру в пустыне. - В руках девушки блестел золотой диск. - Я же выдала вам караван!

И мы с тобой рассчитались.

Она смотрела на лица разбойников, губы ее дрожали.

Нет, - шептала она. - Нет!

Алейна сидела на коленях возле чайника, не осмеливаясь поднять глаза. Плечи ее дрожали, а груди призывно колыхались в разрезе рубашки. Обнаженная девушка бросилась к ней.

Попроси за меня, - прошептала Зина.

Я всего лишь рабыня, - сквозь слезы ответила Алейна.

Заступись за меня! - умоляла Зина. Алейна в ужасе посмотрела на Хассана.

Пощадите ее, господин! - пролепетала она. - Я прошу вас.

Выйди из шатра, или тебя выпорют, - сказал Хассан. Алейна выскочила на солнце.

Девушка ползала по шатру, затравленно глядя в безжалостные лица разбойников. Затем, крепко сжимая в маленькой ладошке золотой диск, она вскочила на ноги.

Ты не сделаешь этого, Хассан!

Убирайся из лагеря, - сказал он.

Я погибну в пустыне!

Убирайся!

Оставь меня в качестве рабыни!

Разве ты не свободная женщина?

Умоляю, Хассан, оставь меня как рабыню!

Но ты же свободна.

Нет! - разрыдалась она. - В глубине души я всегда была истинной рабыней. Я только делала вид, что свободна. Отстегай меня за это! Я не носила ни ошейника, ни клейма, но я настоящая рабыня! Я это скрывала!

Когда же ты об этом догадалась? - поинтересовался Хассан.

Когда изменилось мое тело, - ответила Зина, потупив взор.

Разбойники засмеялись.

Я посмотрел на девушку. Выглядела она соблазнительно. Не исключено, что из нее действительно выйдет неплохая рабыня.

Она стояла перед Хассаном в свободной, расслабленной позе, чуть отставив в сторону левую ногу и вывернув бедра, демонстрируя ему свою прелесть.

Я признаюсь тебе, Хассан, в том, в чем не признавалась никому. Я - рабыня.

По закону ты свободна.

Сердце главнее закона, - ответила девушка, цитируя тахарскую пословицу.

Это верно, - согласился Хассан.

Оставь меня у себя.

Ты мне не нужна.

Нет! - зарыдала она.

Ты мне не нужна, - повторил он и повернулся к разбойникам. - Выведите свободную женщину за пределы лагеря.

Разбойник тут же схватил ее за руку.

Я хочу продать себя, - зарыдала Зина.

Как свободная женщина она имела на это право, хотя отменить акт продажи уже не могла, поскольку автоматически становилась рабыней.

Я продаю себя в рабство, - объявила девушка. Хассан кивнул разбойнику, и тот отошел в сторону.

Ты понимаешь, что говоришь? - спросил он ее.

На колени, - приказал Хассан. - Что ты можешь предложить?

Она протянула золотой диск тарна.

Хассан внимательно посмотрел на деньги и ответил:

Похоже, ты - настоящая рабыня, Зина.

Да, Хассан, уверяю тебя, я настоящая рабыня.

Здесь гораздо больше, чем ты стоишь.

Возьми эти деньги, - взмолилась несчастная. - Пожалуйста, возьми!

Хассан улыбнулся.

Зина глубоко вздохнула и произнесла:

Я продаю себя в рабство.

Хассан положил руку на ее ладонь. Она зажмурилась еше крепче, а когда открыла глаза, монета была уже у него. Продажа свершилась.

Заковать рабыню в цепи, - распорядился Хассан. В ту же секунду девушку, которая еще недавно звалась Зиной, а теперь превратилась в безымянную скотину, швырнули на живот возле позорного столба. На нее тут же надели ошейник и приковали ее цепью к кольцу на столбе. На лодыжках и на кистях рук защелкнули тяжелые замки, причем сделали это следующим образом: человек Хассана поставил ее на колени и заковал руки снизу и сзади правой ноги. Несчастная повалилась на бок. Когда приходится сковывать одновременно и рабынь, и свободных женщин, как правило, делают некоторые различия. В данном случае руки свободной женщины были скованы перед ее телом, руки рабыни - под ее правой ногой. Замысел заключался в том, чтобы поставить рабыню в более стесненное положение и создать ей большие неудобства. Это своеобразная дань вежливости по отношению к свободной женщине, привилегия, которой она будет пользоваться до того момента, пока ее саму не продадут в рабство.

Дайте свободной женщине плеть, - распорядился Хассан.

Девушка двумя руками ухватилась за плеть, скованная рабыня не могла защищаться.

Хассан бросил золотой диск тарна в кошелек.

Алейна! - крикнул он, и она тут же заскочила в шатер и опустилась на колени.

Дай еще чаю.

Да, господин.

Не боишься, что свободная забьет ее насмерть? - спросил я Хассана.

Со стороны столба уже доносились визги и удары плети.

Нет, - ответил Хассан.

Рабыня! Рабыня! Рабыня! - кричала свободная девушка, нещадно хлеща скованными руками беспомощную предательницу, еще недавно называвшуюся Зиной.

Как бадто ни было, спустя некоторое время он кивнул одному из своих людей, и тот, к великому негодованию свободной женщины, вырвал у нее плеть. Рабыня валялась в пыли и жалобно причитала:

Пожалуйста, госпожа, умоляю вас.

Алейна, - позвал Хассан.

Да, господин.

Собери ветки и навоз. Разведи огонь. Хорошо прогрей железо.

Да, господин.

Вечером будем клеймить рабыню, - сказал Хассан.

В Тахари клеймят раскаленным добела железом, которое прижимают к бедру девушки. На теле выжигают тахарскую букву «Кеф», первую букву в слове «кейджера», что на горианском означает «рабыня».

Тахарская письменность очень красива. Не существует различия между заглавными и строчными буквами, а также практически нет разницы между печатным шрифтом и курсивом. Тахарцы обожают выводить буковки. Те, кто пишет размашисто и неразборчиво, считаются отнюдь не занятыми или неаккуратными людьми, а глухими к прекрасному хамами. Так вот, для клеймения рабыни используют, как правило, первую печатную букву в слове «кейджера». Как печатная, так и прописная буква «Кеф» отдаленно напоминает цветок.

Дайте свободной женщине воды, - распорядился Хассан. - Рабыня попьет после клеймения.

Хорошо, Хассан, - отозвался разбойник.

Слушаюсь, господин, - пролепетала девушка.

Вы потеряете на этих женщинах, если заклеймите их до продажи, не так ли? - спросил я.

Хассан пожал плечами.

Многие любят покупать неклейменных девушек. Людям нравится самим обращать женщин в рабство. Соответственно работорговцы охотнее скупают свободных девушек, нежели уже побывавших в рабстве. С другой стороны, рабыни не нуждаются в такой охране, как свободные, их гораздо реже пытаются освободить. С рабынями вообще проще. Переходя от одного хозяина к другому, они просто меняют ошейник.

В изолированных от всего мира городах на севере пустыни раздетых соблазнительных рабынь по молчаливому соглашению выставляют на мосты, соединяющие многочисленные цилиндрические башни. Свободным женщинам туда доступа нет. Желающие испытать свою удаль юнцы пытаются захватить дразнящие пленительные живые призы. Между тем никому не придет в голову рисковать жизнью ради свободной женщины, которая после того, как ее разденут, может принести сплошное разочарование. Если уж напрягаться, то, по крайней мере, зная, что в результате получишь натасканное на наслаждение животное, девчонку, которая будет возбуждаться от каждого прикосновения и униженно молить о том, чтобы ей предоставили возможность удовлетворить мужчину всеми доступными ей способами. Частично подобные соглашения принимаются для защиты свободных женщин, которые в обычной жизни редко становятся добычей противника, разве что после падения всего города. Свободных женщин мужчины уважают. Они бьются и рискуют жизнью исключительно из-за рабынь.

Клеймение применялось в наше время, а, скорее всего, и до сих пор применяется. Так во времена Гражданской войны в России белые выжигали или вырезали звезды коммунистам, то же делали и германские фашисты. В концлагерях узникам вытатуировывали на руке личный номер.

Нашла информацию у тех, кто в наше время по доброй воле подвергается клеймению. Здесь: http://www.tatu-pirsing.ru/tattoo/cure/127/
Отбросив современные нюансы, вот то, что может иметь некоторое отношение к миледи Винтер.

Что такое клеймение?
Клеймение - это скарификация (нанесение шрамов на кожжу) путем ожога. Высокая температура разрушает ткань путем серьезного ожога. По мере заживления раны образуется шрам.

Что такое контактное клеймение?
Проникающее клеймение - наиболее распространенная и традиционная форма клеймения. Она основана на прикладывании куска раскаленного металла к коже для образования ожога.

На что похоже зажившее клеймо?
В идеале, зажившее клеймо выгладит как узор из толстых выпуклых линий, немного светлее чем цвет кожи. Тем не менее, степень выпуклости или келоидности сильно варьируется в зависимости от множества факторов. Иногда эти шрамы скорее втянутые чем выпуклые.

Что такое келоид?
Говоря популярно, келоиды - рельефные шрамы. Это говорит о том, что не все шрамы келоиды - келоиды это очень специфический вид фиброзной шрамовой ткани, которую тело вырабатывает в ответ на травму.
Келоиды частично зависят от количества меланина в вашей коже; чем темнее кожа, тем лучше образуются келоиды. (То есть, поскольку у миледи кожа была светлая, у нее и без притираний клеймо должно было быть не очень-то заметно? - Е.)

Насколько болезненно клеймение?
Контактное клеймение в действительности гораздо менее болезненно, чем полагает большинство людей - это некоторым образом настолько же "игра ума" насколько физическое испытание. Обычное контактное клеймение болезненно в течение секунды до того как сгорают нервы (в отличие от небольших ожогов, как, например, от печки, которые поражают только поверхность). Сказанное не следует понимать, в смысле "безболезненно" - это ОЧЕНЬ болезненно как во время, так и после наложения штриха.
Независимо от болезненности самой процедуры, клеймо будет беспокоить в течение долгого периода заживления, особенно на подвижной части тела (где рана будет расходиться при малейшем движении).

Какой формы должен быть инструмент для контактного клеймения?
Полное клеймо никогда не делается целиком. Весь дизайн разделен на много более мелких сегментов, не более 1,5 дюйма. Следует также отметить, что небольшие участки кожи, окруженные пораженной тканью (к примеру, небольшая выжженная окружность) возможно также отомрет и станет частью шрама (поскольку будет лишена кровоснабжения).
Учтите, что обычное зажившее клеймо будет в 3 или 4 раза толще инструмента и обычно никогда не бывает тоньше чем 3/16 дюйма (примерно как линия, проведенная толстым маркером). Когда клеймо сделано, оно сильно расплывается. Клеймо должно быть достаточно большим и простым, чтобы компенсировать расплытие.

Как долго и сильно следует прижимать клеймо?
Клеймо следует прижимать достаточно долго чтобы прожечь всю поверхность кожи. В противном случае клиент получит сильную боль и волдыри, а после заживления либо не останется шрама, либо нечто неясное, отдаленно напоминающее первоначальный дизайн. То, насколько долго и сильно прямо зависит от того, насколько был нагрет материал. Следует заметить, что когда клеймо сделано, кожа на этом месте будет сжиматься, деформируя ткань и слегка изменяя путь наложения последующих штрихов.

Как долго заживает клеймо?
Клеймо (как и все виды скарификации) требует длительного периода времени для полного заживления. Клеймо проходит несколько фаз, которые сильно отличаются по времени (и по характеру) в каждом конкретном случае.
В первой фазе клеймо покрыто струпом и выглядит как совершенно ужасная рана. Эта фаза занимает от нескольких недель до месяца. Затем клеймо будет выглядеть как ярко красный выпуклый шрам, который будет медленно розоветь и в конце станет немного светлее, чем обычный цвет кожи. Эта стадия занимает для большинства людей от шести до двенадцати месяцев и в этот период может происходить дополнительный рост.

Можно ли удалить клеймо?
В теории, косметический хирург может удалить клеймо используя лазеры и другую продвинутую технику, но это будет очень дорого и не всегда эффективно. Не делайте клеймо если Вы его не хотите - это серьезный ожог, вызывающий серьезный шрам от ожога и его следует удалять в этом качестве. Рассчитывайте на время, которое обычно уходит на то, чтобы скрыть свои шрамы у пострадавших от ожога.
В реальной ситуации удалить клеймо невозможно. (Даже сейчас! - Е.)

Я злилась. Я завидовала. А она смотрела на меня, как на наивную девчонку.

Стемнело.

Я сижу у жаровни. Рядом - упавшее дерево с белесой корой. Надломленный почти у самой земли ствол склонился к земле.

Мясо уже поджарилось. Двое мужчин, сняв вертел с огня, опустили его на траву - резать. Скоро ужин. Хорошо.

Я - у жаровни. Угли светятся в темноте.

Подошли двое, встали надо мной. Я вздрогнула, подняла глаза. Схватив за руки, они поволокли меня к упавшему дереву. Швырнули на ствол спиной, головой вниз. Обезумев от ужаса, я ждала. Связали руки, закинули за голову. Вниз головой привязали к дереву. Тело мое вытянули, ноги - по сторонам ствола.

Что вы делаете?! - отчаянно кричала я, чувствуя, как меня "крепко привязывают к дереву. Извиваясь, я молила: - Перестаньте!

Привязали шею, живот, ноги - колени и щиколотки. Покрепче затянули веревки. Не шевельнуться.

Прекратите! - умоляла я. - Прошу вас, остановитесь! Отошли. Я лежу, привязанная к дереву, и рыдаю:

Отпустите, пожалуйста! Что вы со мной делаете? Чего вы от меня хотите? Нет! Нет!

К жаровне подошел мой господин. Обеими руками в кожаных рукавицах вытащил из огня раскаленную добела металлическую рукоятку. Ну и жар! Даже в нескольких футах чувствуется!

Нет! - что было сил закричала я. - Нет!

Двое крепких мужчин держали мое левое бедро так, что пошевелиться я не могла.

Нет, прошу вас! - заглядывая в глаза моему господину, рыдала я. - Прошу вас, нет!

Вот так, беспомощная, привязанная вниз головой к поваленному дереву, я обрела клеймо рабыни Гора.

Вся процедура заняла, наверное, всего несколько секунд. Безусловно, не больше. Наверняка. Но той, кого клеймят, уразуметь эту очевидную истину не так-то просто.

Все дело в том, что секунды эти показались мне невыносимо длинными.

В тело вгрызается раскаленный металл - и секунды кажутся часами. Вот он коснулся кожи - крепко, еще крепче, вот приник, словно целуя, а потом завладел мною без остатка.

Я кричала, кричала без конца. Все ушло - осталась только боль, только эта мука, эта пытка, только раскаленное клеймо, шипя, неумолимо вонзается в кожу, только они, мои истязатели - мужчины. Были настолько милостивы, что позволили мне кричать. Такое одолжение на Горе в порядке вещей: девушке разрешается кричать, когда ее клеймят каленым железом. Но как только отняли от ее тела клеймо, как только оно навеки запечатлелось на ее коже, считаться с ее чувствами мужчины Гора больше не расположены. Теперь снисходительности от них не жди. В общем-то это и правильно. Кто она теперь? Меченая. Это происходит быстро - и опомниться не успеешь. Едва коснувшись кожи, металл впился в нее, проникая все глубже, неумолимо прожигая бедро. Сознание затопила боль. Я закричала. Что со мной делают? Как больно! Раскаленный металл шипел, выжигая на теле прелестную, изысканную рану. Запахло паленым мясом. Моим. На моем теле выжигали клеймо! Как крепко держат - не шевельнуться! Я кричала, закинув голову. А металл все шипел, впивался все глубже, прилегал все плотнее. Я, мотая головой из стороны в сторону, кричала без умолку. Клеймо вошло в тело чуть ли не на четверть дюйма. Они не спешили. Неторопливо, размеренно, аккуратно делали свое дело. И вот раскаленный металл отдернули.

Пахло горелым. Мою ногу уже не держали. Меня душили рыдания. Мужчины осмотрели клеймо. Мой господин остался доволен. Видно, заклеймили меня на славу.

Ушли. А я так и лежу, привязанная вниз головой к стволу поваленного дерева с белесой корой.

Я была просто раздавлена. Боль ослабла. Саднило бедро. Но что значит боль в сравнении со страшным смыслом происходящего! На моем теле - клеймо! Вот что потрясло до глубины души. Я содрогнулась. Застонала. Заплакала. Бедро поболит несколько дней, ну так что ж? Ничего особенного. А клеймо - останется. Боль пройдет, клеймо - никогда. Будет со мной до конца дней моих. Отныне в глазах всех я уже не та, что прежде. Клеймо сделало меня иной. Что оно значит? Подумать страшно. Что представляет собой девушка с таким клеймом на теле? Только одно. Я гнала от себя эти мысли. Попробовала пошевелиться. Ничего не получается. Не выбраться из этих пут. Клеймят только животных! Лежу несчастная, беспомощная. Я - Джуди Торнтон. Блестящая студентка престижного женского колледжа. Самая красивая на младшем курсе, а может, и во всем колледже, не считая единственной соперницы, ослепительной старшекурсницы - антрополога Элайзы Невинс. Я - студентка-словесница, я - поэтесса! Как же случилось, что я здесь, в чужом мире, лежу связанная, с клеймом на теле? Видела бы теперь Элайза Невинс блистательную свою соперницу, посмотрела бы, как низко я пала, - вот посмеялась бы! Еще бы! Как остры мы были на язык, как надменно и высокомерно друг на друга поглядывали, как состязались в красоте, как сражались за всеобщее поклонение и популярность! Да она просто умерла бы со смеху! Я бы теперь и в глаза ей взглянуть не посмела. Все изменило клеймо. На ней нет его. На мне - есть. Даже не будь я связана, теперь потупилась бы под ее взглядом, опустила бы голову, преклонила бы перед ней колени. Неужели просто какая-то картинка на бедре так меня изменила? Да, наверно. Меня передернуло. Вспомнились юноши, с которыми я когда-то встречалась, эти полумальчики, полумужчины, многие из богатых, родовитых семей. Их я терпела около себя - кого как эскорт, кого как поклонников - часто лишь как свидетельство своей необычайной популярности, только бы утереть всем девчонкам носы. Вот бы теперь они на меня посмотрели! Упади я, клейменая, к их ногам - кто-то, наверно, в ужасе бросился бы прочь, кто-то, с лицемерным сочувствием отводя глаза, прикрыл бы меня своим пальто, принялся бы сконфуженно мямлить нечто бессвязно-утешительное. Многие ли из них сделали бы то, чего им на самом деле хочется? То, что, без сомнения, сделают со мной мужчины Гора? Многие ли просто глянули бы сверху вниз и увидели бы меня такой, какая я есть - клейменой? Многие ли рассмеялись бы торжествующе, сказали бы: «Я всегда этого хотел, Джуди Торнтон. Теперь я возьму тебя» - и, схватив за руку, швырнули бы на простыню? Нет, пожалуй, немногие. И все же теперь, неся на себе клеймо, я впервые с невероятной остротой осознала, что за сила заключена в них - даже в мальчишке, не в мужчине, даже не в мужчине Гора, и как ничтожна рядом с ними я. Какой ерундой казалось это прежде и как важно стало теперь. Прежде лишь взгляда, жеста, резкого слова хватало, чтобы указать этим мальчишкам на дверь. Теперь все эти дурацкие взгляды, жесты, протесты их только рассмешили бы. Что ж, они посмеялись бы и делали бы со мной что хотели? А может, как мужчины Гора, сначала наказали бы, а уж потом натешились бы всласть. Отныне на мне клеймо. Отныне я совсем иная. Лежу, привязанная вниз головой к стволу упавшего дерева, и плачу. Клеймо на Горе - символ правового статуса. Свою носительницу оно обращает в вещь. Если на тебе клеймо - никаких прав по закону у тебя нет, апеллировать не к кому. И все же не так страшна социальная ущербность, как психологическая, как разрушение личности. Почти мгновенно клеймо полностью преображает сознание женщины. И я решила бороться. Пусть на мне клеймо, как личность я себя сохраню! Сковывают не те путы, которыми намертво прикручено к дереву мое тело, клеймо - вот что сильнее всяких пут. Ни цепи, ни кандалы, ни железная клетка так не закабалят, как выжженный на левом бедре изысканный, женственный рисунок - крошечный прелестный, напоминающий розу цветок.

А вокруг шумел лагерь. У огня сидели мужчины, резали мясо. Разговаривали. Между ними сновала, прислуживая, длинноногая красавица Этта. Надо мной - дивное ночное небо Гора. Сияют звезды. Взошли три луны. Я лежу, привязанная к стволу, ощущая спиной, ногами гладкую ломкую кору. Пахнет жареным мясом, овощами. Гудят насекомые. Хоть чуть-чуть ослабить бы путы на лодыжках и запястьях! Нет, почти не шевельнуться. Я столько плакала, что щеки покрыла короста подсыхающей соли. Так кто же я теперь? Кем может быть в этом мире девушка, что носит такое клеймо?

Мужчины и с ними Этта подошли ко мне.

Мой господин взял в ладони мою голову, повернул к себе. Я смотрела на него с мольбой. В глазах - ни тени жалости. Меня пробрала дрожь.

Кейджера, - глядя мне в глаза, отчетливо произнес он. - Кейджера. - И отпустил мою голову. Я не отводила от него глаз.

Кейджера, - прозвучало снова.

Понятно - я должна повторить.

Кейджера, - сказала я.

Мне уже доводилось слышать здесь это слово. Так обращались ко мне, прикованной цепью, те двое, что первыми пришли к скале. А перед жестокой схваткой, в которой мой господин отвоевал власть надо мной, соперники кричали: «Кейджера канджелн!» - видно, у них это ритуальный возглас.

Ла кейджера, - указывая на себя, сказала Этта. Она приподняла подол коротенького балахона, показала свое левое бедро с выжженным на нем клеймом. И она клейменая. Да, конечно, я ведь уже видела его - в полутьме, в свете факелов вчера вечером, когда ее раздели и, накрыв мешком голову, обвесили колокольчиками мужчинам на потеху. Видела - но не рассмотрела, не поняла, что это такое. Мне и в голову прийти не могло, что это клеймо. Просто какая-то загадочная картинка. Да вчера вечером я бы и не поверила, что на теле женщины может быть клеймо. А теперь убедилась на своем опыте: здесь, в этом мире, женщин клеймят. Теперь мы с Эттой на равных. Обе - клейменые. Я была выше ее, но вот по мужской прихоти в тело мое вонзился раскаленный металл - и теперь я такая же, как Этта. Кем бы она ни была - я такая же, именно такая, и только. Ее клеймо, однако, немного отличалось от моего. Тоньше, чуть вытянуто, похоже на вычерченный от руки, завитый кольцами цветочный стебелек. В высоту - дюйма полтора, шириной - примерно полдюйма. Позже я узнала - это первая буква горского слова «кейджера». А мое клеймо означало «дина» - название очаровательного небольшого цветка с коротким стеблем, с множеством лепестков. Растут они обычно среди травы на склонах холмов в северной умеренной зоне Гора. Бутон действительно немного напоминает розу, хотя больше почти ничего в них сходного нет. Экзотический, неизвестно откуда занесенный цветок. На севере, где он чаще всего встречается, его называют цветком рабынь. Вот этот-то цветок и выжжен на моем теле. В южном полушарии Гора цветок этот редок и ценится гораздо выше. Еще недавно в низших кругах на юге даже дочерям нередко давали имя Дина. Теперь, с расширением торговых и культурных связей между северными городами Ко-ро-ба, Аром и южным городом Турия, это имя почти вышло из употребления. Несколько лет назад, когда Турия пала, тысячи горожан - в том числе и множество торговцев с семьями - покинули город. Но город выжил, Убарат Фаниаса Турмуса был восстановлен - и многие семьи вернулись. Завязались новые связи, набирала силу торговля. Даже те из туриан, что так и не вернулись в родной город, обосновавшись на новых местах, торговали товарами Турий, кожей, изделиями, что везли через Турию кочевники. Выходцы с юга быстро уразумели, что у северян дину считают цветком рабынь. С тех пор, хоть Дина - красивое имя и название прелестного цветка, на юге, как и на севере, свободных женщин так больше не называют. Те же, кто носили это имя, сменили его на другое, менее унизительное, какое пристало свободной женщине. Дину считают цветком рабынь. Традиция эта уходит корнями в далекое прошлое. В древности Убар Ара - гласит легенда - пленил дочь обращенного в бегство поверженного врага. Он настиг ее среди цветущего луга, мечом сорвал с нее одежду, изнасиловал и заковал в цепи. Приторочил цепь к стремени, взглянул на покрытый цветами луг и сказал, что отныне имя ей - Дина. А может, дело всего лишь в том, что здесь, на севере, цветочек этот, пусть нежный и красивый, встречается на каждом шагу и потому вовсе не ценится. Эти цветы рвут, топчут, уничтожить такую былинку ничего не стоит - только захоти.

Клеймо, что носит на теле Этта, изображает не дину. На ее левом бедре выжжена первая буква горианского слова «кейджера» - тоже, впрочем, изысканный, как цветок, рисунок, невероятно красивый и женственный. А ведь совсем недавно я не могла взять в толк, почему же таким клеймом метят мужские вещи - седло, щит. Скорее оно подходит для женщины, показалось мне тогда. Так вот, им пометили меня. Оба клейма - и мое, и Этты - необычайно женственны, и, хотим мы того или нет, на наших телах навеки запечатлен символ женского начала. Вполне естественно, что работорговцы, воины, купцы - те, кто покупает и продает рабынь, - избрали для клейма этот цветок - цветок рабынь. Но он не единственный. Множество разных рисунков наносят на тело женщин на Горе. Самый обычный из них - знак «кейджера», тот, каким помечена Этта. Бывает, для оживления торговли купцы придумывают новые мотивы - так возникло клеймо «дина». Есть и богатые коллекционеры, собирающие редкие клейма, выбирающие для своих роскошных садов не только самых красивых, но и меченных разными символами девушек, - так на Земле коллекционируют марки или монеты. А девушке, конечно, хочется попасть к сильному хозяину, которому желанна она сама, а не клеймо на ее теле. Обычно мужчина покупает девушку, желая ее, именно ее, эту женщину, тратит на нее, на нее одну, заработанные тяжким трудом деньги. Что принесет она тебе, кроме самой себя? Она рабыня. Ни богатства, ни власти, ни родственных связей. Обнаженной вступает она на рыночный помост, и ее продают. Только ее, одну ее он покупает. Есть, конечно, такие, кто покупает из-за клейма. Им на потребу придумывают и распространяют новые затейливые рисунки. Клеймо в виде цветка рабынь распространилось само по себе. К неудовольствию торговцев, из-за их алчности и недостатка контроля за работой металлических мастерских клеймо «дина» теперь применяется везде и всюду. Оно становится все популярнее, ну и, конечно, все обыденнее. Девушек, носящих такое же, как у меня, клеймо, на Горе пренебрежительно называют «динами». Коллекционеры теперь таких покупают нечасто. Клеймо обесценилось, и пусть кое-кого из торговцев и перекупщиков это и разочаровало, но для носящих его девушек оказалось очень кстати, хотя их мнения, конечно, никто и не спрашивал. Когда девушку выводят на помост и продают с аукциона, ей хочется, чтобы ее купили потому, что она желанна, так желанна, что и золотом поступиться не жалко. И как обидно бывает узнать, что купили тебя только из-за клейма. Здесь, в лагере моего господина, хватало и других клейм. Но я стала «диной». Он сделал это не из экономических соображений. Просто, окинув меня взглядом, сразу понял все: мой характер, мое тело - и решил, что «дина» - как раз в точку. И вот теперь на моем теле расцвел «цветок рабынь».

Ко мне с улыбкой склонилась Этта. Указала на свой ошейник. На металле выгравирована непонятная надпись. С усилием повернула его. Стальное кольцо пригнано плотно, будто по мерке. У меня перехватило дыхание. Запаян намертво! Этта носит стальной ошейник, который ей не снять никогда!

Дата: 2002-10-13 03:29:29
Уважаемые…
В первых строках моего послания, хочется отметить:
1.В данном обмене мнениями, я полностью поддерживаю Lord of Bugs и Госпожу Трис…
2.Никто и не собирался никого пугать, все просто: если человек сделал выбор (т.е. у него серьезные намерения) и ему (естественно) вряд ли нужно выносить свое решение на обсуждение «сообщества» (или как это называют) тем более, что адресов и имен, заинтересованных практиков, операторов и добровольцев в сети предостаточно.
3.Другой вариант. Мы присутствуем на очередном сеансе «самоубеждения в собственной «тематичности», при отсутствии желания реального результата». Что и пугает, поскольку форумом может воспользоваться неопытный новичок, а результат будет непредсказуем. (Кстати: к вопросу о персональной ответственности за выносимую на форум информацию).
4.Далее. Есть неплохая фраза: «Если ты чего-то хочешь, - сделай это себе сам» (с).
Я бы посоветовал уважаемой Minky, просто, один раз затушить сигарету о свою руку (незабываемые впечатления, причем, смею заметить, - весьма отдаленно напоминающие ощущения от постановки клейма) и потом решить, а надо ли.

Теперь, к уважаемому Поссессору…
1. Ваши письма последовательно убеждают читателей в том, что нанесение шрама (в целях идентификации партнера в БДСМ-паре) возможно при помощи химических агентов. В том числе, и по Вашему предпочтению, – при помощи кислоты. Безусловно, Ваша точка зрения имеет право на существование, тем более, что подобные способы создания клейм и шрамов, действительно, существуют и весьма часто используются на племенных заводах. И все же, замечу следующее: химические агенты, применяемые для изменения кожного покрова, действуют настолько специфично, что утверждение их стопроцентного соответствия ожиданиям - дело рискованное. Недаром, большинство реальных операторов воздерживается от нанесения клиентам (настаивающих на выполнении медицинской услуги – скарификации, в том числе и клеймления – «брэндинга») химических травм во избежание рекламаций. Опыт изобразительной деятельности оператора, в этом случае, не часто спасает от неудачных результатов, так как практика показывает: «разъезжающаяся» линия шрама, в случае «постановки» его, почти неизбежна. Вы сами упоминаете об этой возможности – «размывания границ клейма».
На мой взгляд, все вопросы, возникающие в ходе переписки по данному вопросу, исходят из простейшей вещи: Вы не указываете процентное разведение кислой среды, использование которой Вы гарантированно (Вы же пишете о том, что пробовали на себе и живы) предлагаете как альтернативу термо- и скарио- травмам. Вы пишите о том, что шрам, возникающий при его формировании кислой средой, окрашен. Да, Вы правы, конечно, он окрашен.
Но: шрам? Что называется шрамом?
Келоид, возникающий в 100% при термо- и скарио- поражениях (и при химических ожогах, естественно) и являющийся, собственно, искомым; т.к. он и есть то самое, пресловутое, ничем не сводимое клеймо.
Простите меня, но Ваше письмо позволяет мне усомниться в четкости данного определения. (Впрочем, Вы сами и пишете о том, что через некоторое время – изменение может «уйти», исчезнуть.) Известно, что рубцовые изменения возникают при весьма специфичной концентрации агрессивной среды. Вы пишете о полной безболезненности в Вашем случае нанесения. В таком случае, по всем показателям, речь идет об окрашивании поверхности и отсутствии глубинных (до 2 мм в толщину кожного покрова) изменений, в том числе и патологического рубцового характера.
Вы пишете о том, что необходимо регулировать концентрацию, для получения желаемого результата, уточнить время. Вы правы, но… Вы же отвечаете не личным письмом, посланным по почте или в беседе ICQ, а общедоступным текстом на форуме, что позволяет отнести его не в справочный отдел, а в отдел дидактических пособий, к использованию которого имеют доступ совершенно неискушенные в травматической практике люди. И тут же пишете о реакции УК РФ. Вы правы, но: ежели Вы пишете пособие и, совершенно правомерно, предупреждаете о юридических проблемах результатов применения, то, - корректным было бы полное указание исходных материалов, т.е. пресловутое разведение и т.д. и т.п.
Есть предложение: Вы, присылаете мне на личный адрес почты, ([email protected]) с привлечением свидетеля из администрации сайта (путем параллельного письма во избежание недоразумений), полного рецептурного описания действия (надеюсь, что Вы понимаете, – что это означает). Я выполняю его на себе (поскольку не могу рисковать своим нижним, уж позвольте и мне покрасоваться), и присылаю администрации сайта «пошаговую» реальную съемку травматического трека. Естественно, что я опубликую, в полном объеме, все сопутствующие действию, «логи» возможных переговоров с Вами и замечаний привлекаемого оператора. Надеюсь, что администрация сайта опубликует данные материалы в полном объеме, как альтернативные, дабы закрыть дальнейшее и совершенно бесплодное обсуждение данной темы в пределах форума и лишить граждан, склонных к «удовлетворению в мечте», (извините за грубость) возможности калечить людей, провоцируя их на действия, появлением материалов, объясняющих травмирование, как безопасное, что само по себе, некорректно.

P.S. И еще одна деталь. В Вашем письме, Поссессор, указывается необходимость проверки лицензии на выполнение медицинских услуг у предполагаемых операторов. Невозможно не согласиться с этим. Поскольку все элементы травматической практики, оговоренные в данной ветке, должны выполняться ТОЛЬКО профессионально обученными операторами, дабы не причинить летального вреда человеку, сердце или душа которого могут не вынести простейших, но неожиданных воздействий. Единственно, что вызывает вопрос, так это упоминание о том, что в Москве «туго с профессионалами». Простите – Вы не правы. Возможно, Вы просто не в курсе.

C уважением, MAG.