Аналитическая психология К.Юнга о сновидениях. Гид по основным символам сновидений (по К.Г

Карл Густав Юнг (1875 - 1961) - швейцарский психиатр, основоположник одного из направлений глубинной психологии - аналитической психологии.

В своих трудах Юнг охватил широкий спектр философско-психологической проблематики: от традиционных для психоанализа вопросов терапии нервно-психических расстройств до глобальных проблем существования человека в обществе, которые рассматривались им сквозь призму собственных представлений об индивидуальной и коллективной психике и учения об архетипах.

Карл Юнг не разделял концепцию Зигмунда Фрейда, обрисованную в трактате «Толкование сновидений», что сновидения являются «шифром», кодирующим запретные импульсы полового влечения, репрезентацией неосуществленных желаний, считая такой взгляд упрощенным и наивным. На самом деле сновидение, писал Юнг, является «прямой манифестацией бессознательного» и только «незнание его языка мешает понять его послание».

В целях толкования сновидений, в отличие от Фрейда, Юнг призывал сновидца не «убегать в свободные ассоциации», но сосредоточиться на конкретном образе сновидения и дать ему как можно больше аналогий. Юнг считал, что метод свободных ассоциаций позволяет выявлять лишь личные (индивидуальные) ассоциации сновидца, группирующиеся вокруг комплексов (что Юнг доказал экспериментально), но не дает приблизиться к смыслу самого сновидения.

Я позволил себе углубиться в проблему происхождения жизни, проживаемой нами во сне, поскольку именно на этой почве обычно произрастает большинство символов. К сожалению, сны нелегко понять. Как я уже отмечал, сон совсем не похож на историю, рассказанную бодрствующим разумом. В повседневной жизни мы думаем, прежде чем сказать, выбираем, как лучше сказать, стараемся, чтобы наши реплики были к месту. Воспитанный человек, например, постарается не употребить двусмысленную метафору, чтобы не исказить впечатление от своих слов. Сны же скроены из другого теста. Во сне на нас наваливаются образы, кажущиеся противоречивыми и смешными, чувство времени утрачивается, обычные вещи могут стать захватывающими или угрожающими.

Может показаться странным, что подсознательное мышление распоряжается своим содержимым совсем не упорядоченным образом, который, казалось бы, является привычным для нашего бодрствующего, дневного образа мыслей. Любой, кто попробует вспомнить, что ему приснилось, обнаружит это различие, являющееся одной из главных причин, почему нам обычно так трудно понять свои сны. С точки зрения обычного опыта, приобретенного в бодрствующем состоянии, они не имеют смысла; поэтому мы склонны либо пренебречь ими, либо признать, что их содержание ставит нас в тупик.

Сказанное выше будет более понятно, если принять во внимание, что наши мысли, с которыми мы имеем дело в нашей будто бы упорядоченной сознательной жизни, вовсе не такие уж четкие, как нам хотелось бы думать. Напротив, чем ближе мы с ними знакомимся, тем более расплывчатым становится их смысл (и эмоциональное значение для нас). Ведь все, что мы увидели или испытали, может опуститься ниже порога сознания, то есть в подсознание. И даже те мысли, что мы удерживаем в сознании и которыми можем манипулировать по желанию, приобретают в подсознании каждая свой индивидуальный оттенок, сопровождающий их всякий раз, когда мы к ним обращаемся. Наши осознанные впечатления быстро окрашиваются их подсознательным значением, имеющим для нас реальный смысл, несмотря на то, что мы не осознаем его существования или характера его взаимодействия с обычным значением.

Разумеется, эти оттенки психического восприятия различны у разных людей. Каждый из нас индивидуально воспринимает абстрактные или общие понятия, и, соответственно, каждый по-своему интерпретирует и применяет их. Когда я использую в разговоре термины «государство», «деньги», «здоровье» или «общество», я предполагаю, что мои собеседники понимают их более или менее так же, как и я. В этом «более или менее» вся соль. Любое слово имеет чуточку отличающееся значение у разных людей, даже если они одного культурного уровня. Так происходит, потому что общее понятие, пройдя через призму индивидуальности, трактуется и применяется каждым слегка по-своему. Отличия в трактовке, разумеется, возрастают, когда социальный, политический, религиозный или психологический опыт собеседников значительно разнится.

До тех пор, пока понятие исчерпывается своим названием, вариации в его понимании почти не ощутимы и не имеют практического значения. Однако, как только оно требует точного определения или тщательного объяснения, то появляются самые невероятные трактовки, и не только в чисто интеллектуальном понимании термина, но особенно в его эмоциональной окраске и способе применения. Как правило, эти различия являются неосознаваемыми и таковыми остаются.

Казалось бы, подобные различия можно было бы отбросить как излишние и преходящие нюансы, имеющие мало общего с будничными потребностями. Однако сам факт их существования показывает, что даже самое обыденное содержимое сознания имеет оттенок приблизительности. Даже тщательнейшим образом сформулированные философские или математические понятия, не имеющие, по нашему убеждению, иного содержания, чем вложенное нами, на самом деле наделены более широким значением, чем мы предполагаем. Это – психическое явление, и как таковое оно познаваемо не полностью. Даже числа, используемые при счете, и те представляют из себя нечто большее, нежели мы думаем. Они несут еще и мифологическую нагрузку (а пифагорейцы обожествляли их), о чем мы, конечно, не задумываемся, складывая или перемножая их.

Если сказать коротко, то у каждого понятия, имеющегося в нашем сознательном мышлении, есть свое ассоциативное соответствие в психике. Ассоциация, соответствующая понятию, может быть более или менее яркой (в соответствии с важностью этого понятия для нашей индивидуальности или в увязке с другими идеями и даже комплексами нашего подсознания) и может изменять «обычный» смысл понятия. Временами – при смещении под порог сознания – этот смысл значительно видоизменяется.

Подсознательные аспекты всего, что случается с нами, играют, как может показаться, весьма малую роль в нашей повседневной жизни. Однако они очень важны для психологов при анализе снов – языка подсознания – и являются, в сущности, зародышами-невидимками наших осознанных мыслей. Вот почему обычные вещи или мысли во сне могут оказывать на нас мощное психическое воздействие. Нам снится всего лишь запертая комната или ушедший поезд, а мы просыпаемся в тревоге.

Приснившиеся образы обычно всегда ярче и живее, чем аналогичные понятия и впечатления в жизни. Одна из причин здесь в том, что во сне может открываться подсознательное их значение. Когда мы сознательно мыслим, мы ограничиваем себя рамками рационального – тем самым заставляя тускнеть любые слова, ибо мы лишим их большинства присущих им психических ассоциаций.

Я припоминаю один свой сон, который мне трудно было истолковать. Мне снилось, что какой-то человек пытается зайти мне за спину и запрыгнуть на меня. Я не был с ним знаком в реальной жизни, хотя знал, что он как-то раз подхватил одну из моих фраз и переиначил ее, изменив смысл на гротескно противоположный. Я никак не мог уловить связь между этим фактом и попытками возникшего во сне человека взгромоздиться на меня. Вместе с тем, в моей профессиональной практике часто происходило искажение моих слов – так часто, что я перестал даже рассуждать, стоит ли обижаться. Вообще-то, неплохо бы сознательно контролировать свои эмоции – как я вскоре понял, в этом и заключался урок сна. Здесь оказалось зрительно обыграно австрийское простонародное выражение «Du kannst mir auf den Buckel steigen» («Хоть на закорки мне залезь»), достаточно обычное в разговоре и означающее: «Мне все равно, что ты обо мне говоришь». Его американский эквивалент, который вполне мог бы присниться так же наглядно, гласит «Искупайся-ка в озере».

Можно сказать, что этот сон был символическим, ибо он не прямо показал ситуацию, а использовал для выражения сути метафору, поначалу мне не доступную. Подобные случаи (а они не редкость) не означают какой-то преднамеренной маскировки со стороны сна дело здесь в нашем малом умении понимать эмоционально заряженный, образный язык. Повседневность требует от нас точности и четкости в формулировании слов и мыслей, и мы научились обходиться без фантазии с ее приукрашиванием действительности, утратив тем самым качество восприятия, присущее нашим первобытным предкам. Почти поголовно мы перепоручили подсознанию все необыкновенные психические ассоциации, порождаемые вещами или идеями. Первобытный же человек, напротив, знает их психические аналоги и поэтому наделяет зверей, растения, камни силой и качествами, которые для нас непонятны и неприемлемы.

Обитатель африканских джунглей, например, видя днем ночное животное, знает, что на самом деле это деревенский шаман, временно принявший такое обличье. Он может также посчитать зверя «лесной душой» или духом предков одного из своих соплеменников. Какое-нибудь дерево может иметь для дикаря жизненно важное значение. Он будет считать его имеющим душу и голос и ощущать связь между своей и его судьбой. В Южной Америке в некоторых племенах индейцы считают себя красными попугаями ара, хотя и вполне понимают, что перья, крылья и клювы у них отсутствуют. Дело здесь в том, что в мироощущении первобытных людей вещи не имеют таких отчетливых границ, как в нашем «рациональном» обществе.

То, что психологи называют «психическим родством» или «мистическим участием», ушло из нашего вещного мира. Однако именно этот ореол подсознательных ассоциаций придавал столь красочный и волшебный вид первобытному миру. Мы утратили это ощущение до такой степени, что не узнаем его, сталкиваясь с ним. Для нас они сокрыты под порогом сознания, а при случайном их появлении мы считаем, что это какая-то ошибка.

Ко мне неоднократно обращались за советом воспитанные и образованные люди, чьи сны, фантазии и видения были столь необычайны, что глубоко шокировали их. Все они считали, что человек в здравом уме не может испытывать подобных ощущений и что видения могут являться только лицам с патологическими расстройствами. Один теолог как-то сказал мне, что видения Иезекииля были лишь симптомами подступающей смерти, а «голоса», услышанные Моисеем и пророками, – галлюцинациями. Можете себе представить, какой панический ужас он испытал, когда нечто подобное «спонтанно» произошло с ним самим. Мы настолько привыкли к очевидно рациональной структуре нашего мира, что едва можем себе представить происшествие, не укладывающееся в рамки здравого смысла. Первобытный же человек при возникновении такой исключительной ситуации не стал бы сомневаться в своих умственных способностях, а подумал бы о фетишах, духах или божествах.

Вместе с тем, эмоции у нас те же. Более того, опасности, подстерегающие нас в нашей далеко шагнувшей вперед цивилизации, могут быть пострашнее, чем приписываемые в свое время демонам. Позиция современного человека иногда напоминает мне психически нездорового пациента, лечившегося в моей клинике, тоже врача по специальности. Как-то утром я спросил его, как он себя чувствует. Он отвечал, что провел замечательную ночь, дезинфицируя небеса хлоридом ртути. Хотя он очень дотошно проводил санитарную обработку, следов Бога обнаружить не удалось. Это невроз, а может, и что-нибудь похуже. Вместо Бога или «страха Господня» мы сталкиваемся с неврозом беспокойства или какой-то фобией. Эмоция не изменилась, но ее объект сменил название и содержание в худшую сторону.

Я припоминаю одного преподавателя философии, пришедшего ко мне за консультацией по поводу своей канцерофобии. Он был убежден, что у него злокачественная опухоль, несмотря на то, что десятки рентгенограмм не показывали ничего подобного. «О, я знаю, что на снимках пусто, – говорил он обычно, – но ведь могло бы и появиться?» Что привело его к этой идее? Очевидно, страх, возникший не от зрелого размышления. Неожиданно пришедшая мысль о смерти поборола все доводы рассудка и овладела им, и сила ее была такова, что он не смог воспротивиться.

Этому образованному человеку было гораздо сложнее признать, что произошло, чем, например, дикарю решить, что его преследует дух умершего. Вредоносное воздействие сил зла в первобытном обществе допускается хотя бы как гипотеза. Человеку же нынешней цивилизации допустить, что его проблемы вызваны всего-навсего шалостями воображения – это на грани инфаркта. Первобытная «одержимость» не исчезла – она такая же, как всегда, лишь трактуется более разнообразно и непримиримо.

Я сравнил современного и первобытного человека по нескольким подобным показателям. Как будет показано далее, такие сравнения очень важны для понимания как способности человека к генерированию символов, так и роли сновидений в их изъявлении. Оказывается, многие сны являют образы и ассоциации, аналогичные первобытным идеям, мифам и ритуалам. Фрейд назвал такие образы, встречающиеся в сновидениях, «останками древности». По Фрейду, получается, что это элементы психики, веками сохраняющиеся в человеческом разуме. Описанный подход характерен для тех, кто считает подсознание эдаким аппендиксом сознания (или, образнее, бачком-накопителем для отходов, вырабатываемых сознанием).

Последующие исследования привели меня к мысли, что описанный подход лишен оснований и должен быть отвергнут. Я обнаружил, что ассоциации и образы такого рода составляют неотъемлемую часть подсознания и присутствуют в сновидениях любого человека, будь он образован или безграмотен, умен или глуп. Их вовсе нельзя отнести к не имеющим жизни и смысла «останкам». Они до сих пор действуют и имеют особую ценность как раз из-за своей долгой «истории» (эта тема раскрыта д-ром Хендерсоном в следующей главе). Они образуют мост между присущими нам сознательными способами выражения мыслей и более примитивными, но и более яркими и образными, формами самовыражения. Эта промежуточная форма воздействует непосредственно на чувства и эмоции. «Исторические» ассоциации связуют таким образом рациональный мир сознательного и первобытный мир инстинктивного.

Я уже обращал внимание на интересный контраст между «контролируемыми» нами мыслями в бодрствующем состоянии и изобилием образов в сновидениях. Имеется еще одна причина такого различия: многие идеи, используемые нами в цивилизованной жизни, утратили свою эмоциональную энергию. Мы ими пользуемся в разговоре, сдержанно реагируем на их употребление другими – но особенно глубокого впечатления они не производят. Нужен другой подход, чтобы они «дошли» до нас с силой, достаточной для изменения наших взглядов и поведения. Этим и занимается «язык сновидений», символика которого настолько заряжена психической энергией, что мы не можем не обратить на нее внимания.

Одна дама, например, славилась своей глупостью, предрассудками, упрямством и неприятием логических рассуждении. Ей можно было доказывать что-нибудь весь вечер без малейшего результата. Ее сновидения, однако, использовали другой подход, чтобы овладеть ее вниманием. Однажды ей приснилось, что ее пригласили на важный прием. Хозяйка дома приветствовала ее словами: «Как приятно, что вы смогли прийти. Все ваши друзья уже собрались и ждут вас». Затем ее подвели к дверям, но открыв их, она вошла в… коровник!

Язык этого сна достаточно прост, чтобы быть понятным и тупице. Хотя сначала пациентка, увидевшая сон, не восприняла его «соль», ибо она слишком задевала ее самолюбие, впоследствии «посыл» сновидения дошел-таки по назначению и был понят, поскольку не оставалось сомнений, что сон высмеивал ее собственные недостатки.

Подобные послания от подсознания имеют большее значение, чем мы предполагаем. В нашей сознательной жизни мы подвергаемся различного рода влияниям. Другие люди стимулируют или подавляют нас, события на работе или в гостях нас отвлекают. Вещи такого рода толкают нас на не свойственные нам действия. Отдаем ли мы себе в этом отчет или нет, но они безусловно воздействуют на наше сознание, практически беззащитное от их влияния. Это особенно актуально для людей с экстравертной психикой, чье восприятие мира направлено по преимуществу на внешние объекты, а также для тех, кто мучается от чувства собственной неполноценности.

Чем сильнее сознание подвергается влиянию предрассудков, ошибочных мнений, фантазий и инфантильных желаний, тем шире имеющаяся в нем пропасть, ведущая к невротической диссоциации и к большей или меньшей неестественности жизни, далекой от здоровых инстинктов, от природы и истины.

Общая функция сновидений заключается в восстановлении нашего душевного равновесия. Нам снится именно то, что требуется для тонкой регулировки психического баланса. Я называю это вспомогательной или компенсаторной функцией сновидений в нашей психической самонастройке. Теперь понятно, почему людям, мыслящим нереально, имеющим завышенное самомнение или планирующим грандиозные прожекты без опоры на реальные возможности, снятся полеты или падения. Такие сны компенсируют ущербность их личности, предупреждая в то же время об опасности следования такой практике. Если предупреждения сна не принять во внимание, может произойти реальный несчастный случай: падение с лестницы, например, или авария на дороге.

Помню один случай с мужчиной, безнадежно запутавшимся в каких-то темных делах. Как своего рода отдушина, у него выработалась почти болезненная страсть к опасным альпинистским восхождениям. Он пытался тем самым «подняться выше самого себя». Однажды ему приснилось, что с вершины горы он делает шаг в пустоту. Услышав его рассказ, я сразу же увидел грозившую ему опасность и постарался довести это предупреждение до пациента, убеждая его поберечь себя. Я даже сказал, что этот сон предвещает ему гибель в горах. Он не послушался. Через полгода он «шагнул в пустоту». Гид-проводник видел, как они с другом спускались по веревке через трудное место. Друг нашел выступ для ноги на краю скалы, мой пациент спускался следом за ним. Неожиданно он отпустил веревку, рассказывал проводник, и как будто прыгнул. При этом он упал на друга, оба сорвались и разбились насмерть.

Другой типичный случай связан с женщиной, самодовольство которой не знало границ. Она буквально лопалась от спеси в повседневной жизни, однако сны ее были шокирующими и напоминали о различных неблаговидных ситуациях в прошлом. Когда они были мной обнаружены, пациентка с негодованием отказалась признать что-либо подобное. Тогда ее сны стали наполнять намеки на опасность, подстерегающую ее во время прогулок по лесу. (Обычно она гуляла там одна, предаваясь сентиментальным воспоминаниям). Я понял, что ей угрожает, и неоднократно предупреждал, но безрезультатно. Вскоре во время одной из таких прогулок на эту женщину набросился сексуальный маньяк. Если бы не помощь услышавших ее крик прохожих, она бы не осталась в живых.

Никакого волшебства здесь нет. Сны женщины подсказали мне, что она втайне жаждала испытать нечто подобное – так же, как и альпинист, подсознательно искавший окончательного решения своих сложных проблем. Разумеется, никто из них не ожидал, что цена за это окажется непомерно высока: несколько переломов у одной, жизнь – у другого.

Таким образом, сны могут иногда предвосхищать определенные ситуации задолго до того, как они произойдут. Это не обязательно чудо или некая форма предзнания. Многие кризисы в нашей жизни имели долгую неосознанную предысторию. Мы приближаемся к ним шаг за шагом, не ведая о накапливающихся опасностях. Однако то, что мы упускаем из виду, часто воспринимается подсознанием, которое может передать информацию посредством сновидений.

Сны неоднократно могут предупреждать нас подобным образом, хотя почти так же часто случается, что они не делают этого. Поэтому не стоит полагать, что некая благожелательная рука время от времени удерживает нас от опрометчивых поступков. Если дать позитивную формулировку, это скорее похоже на благотворительную организацию, иногда проводящую свои акции, а иногда и нет. Таинственная «рука» может даже направить нас к гибели: сны иногда оказываются западней или похожи на нее. Случается, они ведут себя, как дельфийский оракул, предсказавший царю Крезу, что когда он перейдет реку Галис, то разрушит великое царство. Лишь потерпев сокрушительное поражение в битве, состоявшейся после переправы, он понял, что оракул имел в виду его собственное царство. К снам непозволительно относиться легковесно, ведь они – порождение духа, который ближе не к человеку, а к природе, ее дуновению; это дух прекрасного, благородного, но и жестокого божества. Чтобы описать этот дух, нам надо углубиться скорее в древние мифы или басни первобытного леса, чем в сознание современного человека. Я не отрицаю, что эволюция цивилизованного общества дала нам великие обретения, но получены они были ценой огромных потерь, масштаб которых мы едва ли начинаем различать. Одной из целей, которыми я руководствовался при сравнении первобытного и цивилизованного состояний человека, было подведение итогов этих достижений и потерь.

Первобытный человек был значительно более управляем инстинктами, чем его «рационально мыслящий» современный потомок, научившийся «контролировать» себя. В этом процессе обретения цивилизованности мы все более отделяли сознание от глубоко лежащих инстинктивных слоев нашей психики и, в конечном счете, от соматической основы психики. К счастью, мы не утратили эти первичные инстинктивные слои – они остаются частью подсознания, хотя и могут выражать себя лишь в образах сновидений. Эти инстинктивные проявления – которые и узнаешь-то не всегда из-за символического характера – играют ведущую роль в том, что я назвал компенсаторной функцией сновидений.

Для стабильного функционирования разума и психологического здоровья необходимо, чтобы подсознание и сознание были неразрывно связаны между собой и действовали скоординированно. Если связь рвется или «диссоциируется», происходит психологическое расстройство. В этом плане символика сновидений играет роль курьера, передающего послания от инстинктивных к рациональным частям разума. Расшифровка этих символов обогащает оскудевшие возможности сознания, оно учится вновь понимать забытый язык инстинктов.

Разумеется, люди не могут не ставить под сомнение эту функцию, поскольку символы сновидений очень часто не воспринимаются или не понимаются. В повседневной жизни понимание снов часто считается излишним. Я обнаружил яркую иллюстрацию этого в одном первобытном племени в Восточной Африке. К моему изумлению, все его жители утверждали, что не видят снов. Тем не менее, я вскоре обнаружил, поговорив с ними на другие темы, что сны им все-таки снятся, но они не считают их чем-то важным. «Сны обычного человека ничего не значат», – сказали они мне. Эти люди думали, что только сны вождей и знахарей имеют значение – и особенно те, что касаются благосостояния племени. Единственная незадача заключалась в уверениях и вождя, и знахаря в том, что им больше не снятся значительные сны. По их словам, это совпало с приходом в страну англичан. С тех пор функция «великих сновидений», управлявших до этого поведением племени, перешла к районному комиссару – английскому офицеру, поставленному над ними.

Когда жители племени признали, что видят-таки сны, хотя и считают их бессмысленными, они повели себя, как современный человек, думающий, что сны не имеют для него значения, поскольку он их не понимает. Однако даже цивилизованный человек иногда может обратить внимание на то, что сон (даже не оставшийся в памяти) может повлиять на его настроение в лучшую или худшую сторону. Его содержание было «воспринято», хотя и подсознательно. Так обычно и происходит. Только в редких случаях, когда сон особенно выразителен или регулярно повторяется, мы приходим к мнению, что неплохо было бы его истолковать.

Самое время предупредить теперь об опасности легкомысленного или некомпетентного анализа сновидений. Состояние ума некоторых людей настолько разбалансировано, что интерпретация их снов может быть чрезвычайно рискованным делом. В таких случаях усиливается ограниченность сознания, отсеченного от своей иррациональной или «безумной» половины – подсознания, и нельзя сводить их вместе, не приняв специальных мер предосторожности.

Обобщая, можно сказать, что верить сонникам крайне неразумно. Ни один встречающийся во сне символ нельзя отделять от личности его увидевшего, поэтому ни один сон не может быть истолкован прямо и однозначно, как это делает энциклопедический словарь, разъясняя понятие за понятием. У каждого человека столь индивидуален метод компенсирующего и дополняющего воздействия подсознания на сознание, что нельзя быть уверенным в том, что сны и их символика вообще поддаются классификации.

Верно, с другой стороны, что бывают типичные и часто встречающиеся сны и отдельные образы (я предпочел бы называть их «сюжетами»), в которых, например, вы падаете, летаете, или вас преследуют дикие звери или враждебно настроенные люди, или вы оказываетесь в общественном месте не до конца одетым или одетым абсурдно, опаздываете или теряетесь в бурлящей толпе, сражаетесь бесполезным оружием или вообще без оного, бежите изо всех сил, никуда не попадая. Типично инфантильный сюжет – это сон о превращении в лилипута или в великана, или и то и другое попеременно – как в «Алисе в стране чудес» Льюиса Кэррола. Вместе с тем, хочу еще раз подчеркнуть, что эти сюжеты следует обязательно рассматривать в контексте конкретного сна, а не как некие ключи к разгадке с раз и навсегда заданным значением.

Отдельно стоит рассмотреть повторяющиеся сны. Были случаи, когда один и тот же сон снился человеку с детства и до зрелых лет. Это явление обычно означает попытку исправить конкретный дефект в мировоззрении спящего. Иногда такие сны возникают после психологической травмы, вызвавшей предубеждение к чему-либо. Бывает, они указывают на какое-то важное событие в будущем.

Меня самого в течение нескольких лет посещал сон, в котором я находил в своем доме незнакомые помещения. Иногда это были покои, где жили мои давно умершие родители. У отца, к моему удивлению, я обнаружил во сне лабораторию, где он изучал сравнительную анатомию рыб, а у матери – гостиничные комнаты, сдававшиеся смахивавшим на привидения посетителям. Обычно крыло дома, предназначавшееся для гостей, представляло собой древнее, отмеченное печатью времени сооружение – давно забытое, хотя и принадлежащее мне по наследству. Мебель там была антикварной и весьма занятной, а в конце этой серии снов я нашел старую библиотеку с неизвестными мне книгами. Наконец, в последнем сне я открыл одну из книг и увидел чудесные иллюстрации, изобилующие чарующей символикой. Я проснулся, но мое сердце еще взволнованно билось от восторга.

Несколькими днями ранее этого заключительного сна я заказал в букинистической лавке сборник работ средневековых алхимиков – одно из классических изданий. В одной статье мне попалась цитата без сноски, которая, по моему разумению, могла быть позаимствована у алхимиков Византии. Это то я и хотел проверить. Через несколько недель после сна о неизвестной книге мне пришел сверток от букиниста. Внутри оказалась рукопись на пергаменте, написанная в XVI веке. Она была иллюстрирована захватывающими воображение картинками, сразу же напомнившими мне увиденные во сне. Поскольку открытие заново принципов алхимии стало важной частью моей работы в новых областях психологии, то мотив моего повторяющегося сна становится легко объяснимым. Дом, конечно, символизировал мою личность и сферы ее осознанного интереса, а неизвестное крыло предвещало новый круг интересов и исследований, о чем сознательный разум в то время еще не подозревал. С того времени прошло тридцать лет, но того сна я больше ни разу не видел.

Карл Густав Юнг (26 июля 1875, Кесвиль, Тургау, Швейцария - 6 июня 1961, Кюснахт, Цюрих, Швейцария) - швейцарский психиатр, ученик Зигмунда Фрейда, основоположник одного из направлений глубинной психологии, аналитической психологии. Задачей аналитической психологии Юнг считал толкование архетипических образов, возникающих у пациентов. Юнг развил учение о коллективном бессознательном, в образах (архетипах) которого видел источник общечеловеческой символики, в том числе мифов и сновидений («Метаморфозы и символы либидо»). Цель психотерапии, по Юнгу, это осуществление индивидуации личности. Также получила известность концепция психологических типов Юнга, разделяемых по установке (экстравертные и интровертные) и по сочетанию функций (мышления, чувства, ощущения и интуиции).

Предложил более широкую концепцию для анализа (неосознанных) снов. Юнг не разделял концепцию Фрейда будто сновидения являются «шифром» кодирующим запретные импульсы либидо, репрезентацией неосуществленных желаний, считая такой взгляд упрощенным и наивным. На самом деле сновидение, писал Юнг, является «прямой манифестацией бессознательного», и только «незнание его языка мешает понять его послание». Сознательная, или «дневная» жизнь души дополнена бессознательной, «ночной» стороной, которую мы воспринимаем как фантазию. Юнг считал, что несмотря на очевидную важность нашей сознательной жизни, нельзя недооценивать важность бессознательной жизни в сновидениях.

По мнению Юнга, существует не только бессознательное субъекта, но и семейное, родовое, национальное, расовое и коллективное бессознательное. Коллективное бессознательное несет в себе информацию психического мира всего общества, в то время как индивидуальное - информацию психического мира конкретного человека. В отличие от психоанализа, юнгианство рассматривает бессознательное как совокупность статичных паттернов, образцов поведения, которые являются врожденными и лишь нуждаются в актуализации. Так же бессознательное делится на латентные, временно неосознаваемые и подавленные, вытесненные за границы сознания процессы и состояния психики. По мнению Юнга, существует не только бессознательное субъекта, но и семейное, родовое, национальное, расовое и коллективное бессознательное. Коллективное бессознательное несет в себе информацию психического мира всего общества, в то время как индивидуальное - информацию психического мира конкретного человека. В отличие от психоанализа, юнгианство рассматривает бессознательное как совокупность статичных паттернов, образцов поведения, которые являются врожденными и лишь нуждаются в актуализации. Так же бессознательное делится на латентные, временно неосознаваемые и подавленные, вытесненные за границы сознания процессы и состояния психики.

По К.-Г. Юнгу, сны играют важную дополнительную (или компенсаторную) роль в психике (Фрейджер Р., Фрейдимер Д., 2001, 99). По его мнению, общая функция снов заключается в попытке восстановить наш психологический баланс, продуцируя материал сна, который восстанавливает трудноуловимым способом общее психическое равновесие.

Юнг подходил к сновидениям как к живым реальностям. Он пытался раскрыть значение символов сна, и при этом отошел от свойственного психоанализу доверия к свободным ассоциациям в анализе сновидений.

По его мнению, для интерпретации снов не может быть простой механической системы, так как сон связан с символами, имеющими более одного значения. Анализ сна должен предприниматься с учетом аттитюдов, опыта и биографии сновидца. Помощь аналитика важна, но в итоге только сновидец может знать, что означает сон. «Образ является сконцентрированным выражением психической ситуации, не единственным и даже не преобладающим - простым и чистым содержанием бессознательного (Юнг, 1921, р. 442).

Джереми Тейлор (Jeremy Taylor), признанный авторитет в юнгианской теории сновидений, постулирует основные предположения относительно снов (1992, р. 11):

1. Все сны служат здоровью и целостности.

2. Сны не просто рассказывают сновидцу то, что он или она уже знает.

3. Только сновидец может с уверенностью сказать, может ли произойти то, что означает сон.

4. Не бывает сна только с одним значением.

5. Все сны говорят на универсальном языке, языке метафоры и символа.

Более важным, чем когнитивное понимание сна, является его понимание как акта извлечения опыта из материала сна. Сны следует рассматривать не как изолированные события, но как сообщения, идущие из бессознательного. Сон - процесс, создающий диалог между сознанием и бессознательным, и является важным шагом их интеграции.

В неспособности интегрировать сознание и бессознательное, которые комплиментарны по своей природе, кроется причина психических заболеваний. Для достижения нормального состояния развития психотерапевт должен использовать архетипы коллективного бессознательного, которые воплощаются в некие видимые формы. Эти архетипы могут быть выявлены в процессе анализа сновидений и их интерпретации.

На место свободных ассоциаций Фрейда Юнг ставит амплификацию (см. словарь понятий), «направленные ассоциации он использует для выявления символов и мотивов бессознательного, для того, чтобы раскрыть значение сновидения и понять проблему пациента» (Сахакиан, 2000, с. 106-107).

Утраченная гармония между сознанием и бессознательным восстанавливается с помощью сновидений. Они приносят воспоминания, инсайды, переживания, пробуждают скрытые качества личности и раскрывают бессознательные элементы в их отношениях. Благодаря их компенсаторному поведению анализ сновидений открывает новые взгляды и пути выхода из тупика.

В сериях сновидений выделяется феномен, чем-то напоминающий процесс развития внутри личности. Отдельные акты компенсации превращаются в подобие плана, ведущего к одной общей цели, словно шаги на пути развития. Этот процесс спонтанного самовыражения в символике серий сновидений Юнг назвал процессом индивидуации.

Толкование сновидений невыполнимо без знаний мифологии и фольклора, без понимания психологии древности и примитивных народов, а также религий. Это помогает выделить сущностный момент процесса индивидуации, который лежит в основе психологической компенсации.

Юнг разделяет сны на «большие», «средние» и «маленькие», или как мы можем сказать, на важные, средние и незначительные сновидения.

«Маленький» сон - это ночной фрагмент фантазий, которые пришли из субъективной и личной сферы и ограничен влиянием одного дня. Такие сны легко забываются, так как отражают ежедневные флуктуации психического баланса.

В «средних» сновидениях можно выделить структуру, сходную со строением драмы: описание места, развитие интриги, кульминация или перипетии, решение или результат.

Сущность сновидческих действий заключается в некоторой компенсации односторонности, ошибок, отклонений или других недоработок сознательной позиции.

Юнг считает, что многие люди «склонны поддаваться предрассудку о том, что сновидения преследуют некие моральные цели, что они предостерегают, порицают, утешают, предсказывают будущее» (Сахакиан, 2000, с.127). В этот период своего творчества он призывает не переоценивать бессознательное, так как это может привести к ухудшению процесса принятия сознательных решений. Бессознательная функция действует успешно, когда выполняет требования сознания в ограниченном количестве. Сновидение может помочь там, где в этом есть необходимость, или подсказать решение тогда, когда наши усилия потерпели полный провал, но бессознательное не занимает доминирующей позиции по сравнению с сознанием.

«Большие» (важные) смысловые сны часто помнятся всю жизнь и отказывают большое влияние на психический опыт. Они содержат символические образы, которые мы встречаем на протяжении всей истории человечества. В этих снах, относящихся к процессу индивидуации, мы находим мифологические мотивы или мифологемы, которые Юнг обозначил как архетипы. Они могут быть поняты как особые формы и
группы образов, которые встречались не только везде и во все времена, но и в индивидуальных сновидениях, фантазиях, видениях и иллюзорных идеях. Юнг убежден, что человеческая психика уникальна и субъективна, и в тоже время личностна только частично, так как в глубине своей она коллективна и объективна (Сахакиан, 2000, с. 123).

«Большое», несущее смысл сновидение поднимается с глубинного уровня коллективного бессознательного, сохраняя свое значение, отличающееся от субъективного выражения, которое оно использует, благодаря пластичности форм. Такие сновидения чаще встречаются в критические моменты жизни. «Этот архетипический продукт не связан с личным опытом, а связан с основной идеей, чей смысл заложен внутри нее, а не в личном опыте и личных ассоциациях» (Jung C. G., On the Nature of Dreams, The Structure and Dynamics of the Psyche, pp. 288-296).

Некоторые сновидения могут быть осмыслены только с помощью мифологии, когда становится понятно, что мы столкнулись с коллективной эмоцией, типичной ситуацией, полной аффекта, которая не пришла напрямую из личного опыта. Это может быть универсальная проблема, которая, появившись в чьем-то субъективном мире, вывела себя в сознание сновидца как объективную.

Силы бессознательного могут взять верх на «маской» человека, в форме архетипического сновидения. Сновидение использует коллективные образы и фигуры, потому что выражает извечные человеческие проблемы, которые повторяются бесконечное число раз, и не связаны с нарушением только индивидуального равновесия.

Универсальные законы человеческой судьбы разбивают цели, ожидания, взгляды, принадлежащие личному сознанию. Эти размышления связаны со смыслами «больших» сновидений, с процессом реализации той части личности, которая еще не воплотилась, а находится в процессе становления.

Итак, сны создают важные компенсации. Они не очевидны и не понятны. Сны - это природная случайность, а природа не склонна приспосабливаться к человеческому сознанию. Мы можем усилить эффект компенсации, поняв сновидение, и это необходимо, поскольку голос бессознательного так легко становится неслышным.

Под конец жизни, в 1957 году Юнг прочел лекцию «о синхронистичности», и в этом же году опубликовал одноименную работу. В этой работе компенсаторная функция сновидений не упоминается, но образы сновидений встраиваются в такой ряд событий, который невозможно объяснить с точки зрения причинности. Приводя пример такого ряда из шести событий, где ключевым образом является «рыба» (и сновидение с образом рыбы в том числе), Юнг все же считает эту группу событий совпадением. Приводя еще один случай совпадений, он пишет, что «иногда трудно отделаться от впечатления, что имеет место предчувствие наступления серии определенных событий» (Юнг,1997, с.182). Особо возникает вопрос: что побуждает человека запоминать то первое событие, которое создает основу серии случайных событий.

«Чем больше нагромождается «предвиденных» деталей события, тем сильнее впечатление существования предчувствия, и тем невероятнее кажется случайность» (Юнг,1997, с.182). Следующий пример особенно ценен тем, что иллюстрирует совпадение сновидения и события в бодрствующем состоянии, которое произошло с другом Юнга, когда он узнал город из своего сна. «Он нашел и площадь, и собор,
которые точно соответствовали тем, что приснились ему.… Не успел он повернуть за угол, как на самом деле увидел карету, запряженную двумя булаными лошадьми» (Юнг,1997, с.183).

Юнг обнаружил, что «ощущение уже виденного» (sentiment du deja-vu) в большом количестве случаев основывается на предчувствии во время сна (это предчувствие может посетить и во время бодрствования). «В таких случаях простая случайность становится крайне маловероятной, потому что совпадение известно заранее. Оно утрачивает свой случайный характер не только психологически и субъективно, но и объективно, поскольку накопление совпадающих деталей неизмеримо уменьшает вероятность случайности, как определяющего фактора» (Юнг,1997, с.183). Если в данных случаях неуместно говорить о «случайности» происходящего, то это уж вопрос «смыслового совпадения». «Как правило, его объясняют предчувствием - иными словами, предвидением» (Юнг,1997, с.183). Можно говорить и о ясновидении, телепатии и т. п., но это, по мнению Юнга, «не научные концепции, которые могут считаться формулировкой принципа, ибо никому еще не удалось построить причинный мост между элементами, образующими «смысловое совпадение» (Юнг,1997, с.183).

Так как причинное объяснение невозможно дать, то остается назвать эти «невероятные происшествия беспричинной природы» «смысловыми совпадениями».

Опираясь на эксперименты Д. Б. Райна («карты Зенера»), Юнг считает, что психе может преодолевать пространственный фактор, а временной фактор может стать психически относительным. Концепция энергии здесь неуместна, не годится также и закон причинности.

Пример Юнга о своей пациентке, которая накануне увидела во сне золотого скарабея, и потом скарабей влетел в окно во время сеанса психотерапии, еще раз ярко демонстрирует роль сновидений в смысловых совпадениях. Юнг считает, что эта история «не более чем парадигма бесчисленных случаев «смысловых совпадений», которые наблюдались» не только им, «но и многими другими, и обильно задокументированы».

Далее я привожу обширную цитату, где Юнг классифицирует все случаи «смыслового совпадения». «Они включают в себя все, что относится к категории ясновидения, телепатии и т. д., от подтвержденного очевидцами видения Сведеборгом большого пожара в Стокгольме до недавнего рассказа маршала авиации сэра Виктора Годара о сновидении неизвестного офицера, в котором была предсказана действительно имевшая впоследствии место авария самолета Годара.

Все упомянутые мною феномены можно разделить на три категории:

1) Совпадение психического состояния наблюдателя с происходящим в момент этого состояния, объективным, внешним событием, которое соответствует психическому состоянию или его содержимому (например, скарабей), в котором не прослеживается причинная связь между психическим состоянием и внешним событием, и в котором, учитывая психическую относительность времени и пространства, такой связи не может и быть.

2) Совпадение психического состояния с соответствующим (происходящим более-менее в то же время) внешним событием, имеющим место за пределами восприятия наблюдателя, то есть на расстоянии, удостовериться в котором можно только впоследствии (например, стокгольмский пожар).

3) Совпадение психического состояния с соответствующим, но еще не существующим будущим событием, которое значительно отдалено во времени и реальность которого тоже может быть установлена только впоследствии.

События групп 2 и 3 еще не присутствуют в поле зрения наблюдателя, но уже ему известны, если, конечно, их реальность будет подтверждена. Поэтому я назвал эти события "синхронистическими", что не следует путать с "синхронными" (Юнг,1997, с.187).

Если между параллельными событиями нельзя проследить никакой причинной связи, и единственной заметной и доказуемой связью между ними является общность смысла или эквивалентность, то это также есть основа древней теории соответствия «высшей точкой, а заодно и временным концом которой стала идея Лейбница о заранее установленной гармонии» (Юнг,1997, с.192). Синхронистичность - это, по мнению Юнга современный и модернизированный вариант устаревшей концепции соответствия, взаимопонимания и гармонии, который основан на эмпирических ощущениях и экспериментах.

Интересующие нас «синхронистические феномены доказывают возможность одновременной смысловой эквивалентности разнородных, причинно не связанных друг с другом процессов; иными словами, они доказывают, что воспринятое наблюдателем содержимое может быть, в то же самое время, представлено каким-то внешним событием, причем без всякой причинной связи. Из этого следует или что психе расположена вне пространства, или что пространство родственно (связано) с психе. То же самое относится к временному (темпоральному) определению психе и к психической относительности времени» (Юнг,1997, с.192).

В дополнение к вышесказанному Юнг предполагает, «что психический фактор, который модифицирует или даже исключает принципы, лежащие в основе мировоззрения физика, связан с эмоциональным состоянием субъекта» (Юнг,1997, с.185).

Обобщая вышесказанное, мы можем констатировать следующее:

1. Юнг разграничил сны на три группы: большие смысловые (важные), средние и маленькие (незначительные). Большие смысловые сны содержат символические образы (архетипы), относящиеся к процессу индивидуации, и оказывающие большое влияние на психический опыт, так как архетипический продукт не связан с личным опытом.

2. Сны для Юнга - живая реальность и они играют дополнительную (компенсаторную) роль в психике, восстанавливая общее психическое равновесие, и открывая новые пути выхода из тупика.

3. Сон - процесс, создающий диалог между сознанием и бессознательным, что способствует психическому здоровью и восстановлению утраченной гармонии.

4. На место свободных ассоциаций Фрейда Юнг ставит амплификацию, и только сновидец может знать, что означает сон.

5. Уникальная и субъективная психика человека в глубине своей коллективна и объективна.

6. Архетипические сновидения могут выразить коллективные образы извечных человеческих проблем, и они не связаны с нарушением только индивидуального равновесия.

7. «Ощущение уже виденного» часто основывается на предчувствии во время сна.

8. При «смысловом совпадении» не прослеживается причинная связь между психическим состоянием и внешним событием, и в котором, учитывая психическую относительность времени и пространства, такой связи не может и быть.

9. Синхронистические феномены доказывают возможность одновременной эквивалентности разнородных, причинно не связанных друг с другом процессов.

10. Архетипические сновидения содержат аффективные переживания, а психический фактор, связан с эмоциональным состоянием субъекта.

Литература:

1. Сахакиан У. С. Техники консультирования и психотерапии. Тексты./ Ред. и сост. У.С. Сахакиан. Пер. с англ. - М.: Апрель Пресс, Из-во ЭКСМО-Пресс, 2000. - 624 с.
2. Фрейджер Р., Фрейдимер Д. Личность: теории, эксперименты, упражнения. - СПб.: прайм- ЕВРОЗНАК, 2001. - 864 с.
3. Юнг К. Г. Синхронитстичность. Сборник. Пер. с англ., - М., «Рефл-бук», К.: «Ваклер», 1997 - 320 с.
4. Jung, C. G. Psychological types. In Colleeted works (Vol. 6). (Originally published, 1921.)
5. Taylor, J. (1992). Where people fly and water runs uphill: Using dreams to tap the wisdom of the unconscion. New York: Warner Books.

По Юнгу, сны играют важную дополнительную (или компенсаторную) роль в
психике (Фрейджер Р., Фрейдимер Д., 2001, 99). «Общая функция снов - попытаться
восстановить наш психологический баланс продуцирования материала сна, который
восстанавливает трудноуловимым способом общее психическое равновесие».
Юнг подходит к сновидениям как к живым реальностям. Их надо получить
посредством опыта и внимательно наблюдать. Иначе их понять невозможно. Уделяя
внимание форме и содержанию сновидения, Юнг, пытался раскрыть значение
символов сна и при этом постепенно отходил от свойственного психоанализу доверия
к свободным ассоциациям в анализе сновидений.
Для интерпретации снов не может быть простой механической системы, так как сон
связан с символами, имеющими более одного значения. Анализ сна должен
предприниматься с учетом аттитюдов, опыта и биографии сновидца. Помощь аналитика
важна, но в итоге только сновидец может знать, что означает сон. «Образ является
сконцентрированным выражением психической ситуации, не единственным и даже не
преобладающим - простым и чистым содержанием бессознательного.

Экзистенциальный анализ сновидений.

О сновидениях писал Босс (1958) и Бинсвангер (1968). Они «преуспели в
сбрасывании с себя одеяний сложного аппарата фрейдовской и юнговской теории,
несмотря на то, что были квалифицированными аналитиками и много лет практиковали»
(Холл, Линдсей, 1999, с. 264).
Еще в 1938 г. Босс показал, что сновидения пациентов-шизофреников становятся
более открытыми (менее замаскированными и символизированными) по мере
ухудшения состояния и становятся более символическими по мере улучшения.
Став экзистенциалистом, Босс отвергает концепцию символизма, равно как и другие
фрейдовские механизмы и интерпретации. Сон - еще один модус бытия-в-мире.
Составляющие сна следует принимать в их собственном смысле и содержании, как
они чувствуются в проживании сновидца. Сон и бодрствование - не абсолютно
различные сферы существования. Фактически способ существования человека,
выраженный в сновидении, часто дублирует модус существования в бодрствовании.
Это проиллюстрировано драматической серией из 823 отчетов пациента о своих
сновидениях за три года терапии.

Вопрос № 39. Понятие о мышлении. Мышление и познание. Соотношение наук, изучающих мышление. Особенности мышления как психического познавательного процесса, сравнение и взаимосвязь с другими процессами. Социальная природа мышления.

Мышление - это высшая форма познавательной деятельности человека, социально обусловленный психический процесс опосредованного и обобщенного отражения действительности, процесс поисков и открытия существенно нового.

Главными особенностями протекания процесса мышления являются:

1. Обобщенное и опосредованное отражение действительности.

2. Связь с практической деятельностью.

3. Неразрывная связь с речью.

4. Наличие проблемной ситуации и отсутствие готового ответа.

Мышление является высшим познавательным процессом. Оно представляет собой форму творческого отражения человеком действительности, порождающую такой результат, которого в самой действительности или у субъекта на данный момент времени не существует. Мышление человека также можно понимать как творческое преобразование имеющихся в памяти представлений и образов. Отличие мышления от остальных психологических процессов познания состоит в том, что оно всегда связано с активным изменением условий, в которых находится человек. Мышление всегда направлено на решение какой-либо задачи. В процессе мышления производится целенаправленное и целесообразное преобразование действительности. Мышление - это особого рода умственная и практическая деятельность, предполагающая систему включенных в нее действий и операций преобразовательного и познавательного характера. Всякий мыслительный процесс является по своему внутреннему строению действием или актом деятельности, направленным на разрешение определенной задачи. Задача эта заключает в себе цель для мыслительной деятельности индивида. Мыслительный акт субъекта исходит из тех или иных мотивов. Начальным моментом мыслительного процесса обычно является проблемная ситуация, т.е. ситуация, для которой нет готовых средств решения. Мыслить человек начинает, когда у него появляется потребность что-то понять. Мышление обычно начинается с проблемы или вопроса, с удивления или недоумения, с противоречия.

Мышление изучает не только психология. Основной вопрос философии формулируется как вопрос об отношении мышления к бытию. Сам термин «мышление» используется в философской литературе в очень широком смысле, иногда как синоним сознания, иногда как синоним «духа», т. е. психики. Философию интересуют предельно общие вопросы: что является первичным - материя или мышление (ответ на этот вопрос разделяет материалистов и идеалистов), можно ли познать мир с помощью мышления, если можно, то как совершается это познание? При разграничении сфер влияния философии и психологии главным, по-видимому, является вопрос о том, чье мышление выступает в качестве объекта исследований. Для философии мышление выступает прежде всего как общественно-исторический процесс, как историческое развитие познавательных возможностей человечества, как родовое мышление человечества, а в конкретно-психологическом плане акцент ставится на мышлении конкретных людей, конечно, в их обусловленности историческим развитием. Философию (теорию познания) интересует прежде всего конечный продукт познавательной работы человека (можно ли его рассматривать как отражение внешнего мира?). Психологию же интересует сам процесс порождения этих продуктов, конечных продуктов мыслительной деятельности. Характеризуя предмет диалектической логики, известный советский философ Э.В. Ильенков пишет: «Логика обязана показать, как развивается мышление, если оно научно, если оно отражает, т. е. воспроизводит в понятиях вне и независимо от сознания и воли существующий предмет, иными словами создает его духовную репродукцию, реконструирует его саморазвитие, воссоздает его в логике движения понятий, чтобы воссоздать потом и на деле - в эксперименте, в практике» . В этом высказывании отчетливо выражен интерес к мышлению понятийному, к такому уровню его функционирования, который называется научным. Психологию же интересуют и более простые формы мышления.

Мышление не только теснейшим образом связано с ощущениями и восприятиями, но оно формируется на основе их. Переход от ощущения к мысли - сложный процесс, который состоит прежде всего в выделении и обособлении предмета или признака его, в отвлечении от конкретного, единичного и установлении существенного, общего для многих предметов.

Мышление, как уже говорилось, тесно связано с речью, которая является орудием нашей мыслительной деятельности. Когда человек думает, он свою мысль как бы проговаривает.

Иногда это делается в форме развернутых фраз, произносимых про себя, но чаще мысль оформляется словами и предложениями в сокращенном, свернутой виде, так что мы не всегда и замечаем это внутреннее проговаривание.

Мыслительная деятельность человека имеет социальный характер. В процессе своего исторического развития, в процессе изготовления орудий труда и в ходе их применения люди испытывали потребность делиться своими мыслями друг с другом, и в этом общении вырабатывалась способность думать и говорить.

Paзвитие второй сигнальной системы, а следовательно и мышления происходило и происходит в условиях социальной жизни человека. Благодаря речи оказались возможными преемственность продуктов мышления, сообщение их следующим поколениям.

Без передачи этого опыта (особенно в виде печатных трудов) человеческая мысль не могла бы создать науку, технику и культуру.

Закрепление итогов мышления в устной и письменной речи дает возможность успешно обучать детей, передавая им в готовом виде добытые ранее знания и побуждая их самих к самостоятельной мыслительной деятельности.

Вопрос № 40. Мышление как обобщенное и опосредованное отражение действительности. Задача как объект мышления. Связь теоретического мышления и практической деятельности. Характеристики мышления. Опосредованность мышления человека. Физиологические основы мышления.

Мышление - процесс познавательной деятельности индивида, характеризующийся обобщенным и опосредствованным отражением действительности.

Мышление является функцией головного мозга. Существует несколько теорий физиологии мышления. Следуя работам И. П. Павлова мысль - следствие рефлекторной связи между человеком и реальностью. Для его осуществления требуется работа нескольких систем мозга.

Первая из них - подкорковая область. Её активизируют безусловные стимулы внешнего или внутреннего мира. Вторая система - полушария головного мозга без лобных долей (нем.)русск. и отделов речи. Принцип её работы: стимулы временной (условной) связью «подключаются» к безусловной реакции. Это - первая сигнальная система.

Принцип 3 системы: отвлечение от конкретных качеств воспринятых объектов и обобщение сигналов из первых двух инстанций. Это - вторая сигнальная система. На её уровне воспринимаются слова и приходящие сюда сигналы заменяются речью. Поэтому в её состав входят лобные доли и 3 анализатора: речедвигательный, речеслуховой и речезрительный. Кроме того, вторая сигнальная система регулирует первую. Её условные связи могут формироваться без раздражителя и отражать не только прошлое и настоящее, но и будущее.

Физиологическая основа мышления - работа коры больших полушарий. Ей характерны процессы, общие для нервной системы, в основном сочетание доминирующего возбуждения с окружающим его торможением.

Операциональная сторона

1. Снижение уровня обобщения

В суждениях больных доминируют непосредственные представления о предметах и явлениях; оперирование общими признаками заменяется установлением конкретных связей между предметами. Не могут отобрать признаки, которые наиболее полно раскрывают понятие.

2. Искажение процесса обобщения

Отражают лишь случайную сторону явлений, существенные отношения между предметами мало принимаются во внимание; предметное содержание вещей и явлений не учитывается.

Нарушение процесса обобщения вызывается тем, что больные не руководствуются культурно принятыми отношениями между предметами. Так, в задаче четвёртый-лишний больной может объединить стол, кровать и шкаф назвав их объёмами, ограниченными деревянными плоскостями.

В настоящее время нейрофизиологические основы мышления до конца не известны.

Определённые сведения были получены при помощи ЭЭГ. Так, при умственной деятельности в лобных отведениях возникает усиление пространственной синхронизации. Это в своих экспериментах впервые установил М. Н. Ливанов в 1972. Сверхмедленные потенциалы усиливаются и учащаются при некоторых видах мыслительной деятельности, а именно, при умственном напряжении становятся короче дзета-волны. По временным характеристикам они показывают готовность к мыслительной деятельности. Однако метод ЭЭГ остаётся в плане исследования мышления крайне ограниченным.

Учёные пытаются понять, может ли деятельность совокупности нейронов характеризовать конкретный мыслительный процесс. Вероятно, это возможно, если учитывать, что мозг - материальный субстрат процессов мышления. Здесь идёт речь о так называемых «констелляциях» по А. А. Ухтомскому или «паттернах». Трудность заключается в перекодировании информации нейрофизиологической в психологическую. Изучать это начала ещё в 1977 Н. П. Бехтерева.

Процесс мышления часто связан с принятием решений. Исследования поиска выбора проводились при помощи регистрации ВП с помощью ЭЭГ. Наблюдалась кросс-корреляция потенциалов ЭЭГ между передними и задними отделами головного мозга, а именно: лобных, теменных и затылочных долей, то есть охват мозга очень широкий. На параметры ВП влияло информационное содержание стимула. В принятии решений важна мотивация - взаимодействие восприятия и ассоциаций по П. С. Симонову.. Однако, из-за того, что в реальности мозг не имеет достаточной информации о всех альтернативах, используются качественные словесные понятия - лингвистические переменные.

Из более новых методов для исследования мышления используют методы нейровизуализации. Так, для распознавания мыслей можно использовать функциональную МРТ. В эксперименте с точностью 72%-90% ФМРТ смогла установить, какой набор картинок смотрит испытуемый. Скоро, по мнению авторов исследований, благодаря этой технологии можно будет установить, что именно видит перед собой испытуемый. Эту технологию можно будет использовать для визуализации снов, раннего предупреждения болезней головного мозга, создания интерфейсов для парализованных людей для общения с окружающим миром, маркетинговые рекламные программы и борьба с терроризмом и преступностью. Также в экспериментах используют ПЭТ

Экспериментальные исследования

А. Бине - французский психолог, один из основателей французской экспериментальной психологии, создатель тестологии

В начале XX века А. Бине и Т. Симон создали шкалу умственного развития Бине-Симона на основе умственного возраста.

Сейчас тесты исследуют мышление у людей от 2 до 65 лет. Их можно классифицировать, разделив на 3 группы.

Первая группа - тесты достижения, показывающие объем знаний, необходимый в определённой научно-практической области (контрольные тесты в школе). Вторая - интеллектуальные тесты, оценивающие соответствие интеллекта биологическому возрасту. Среди них можно назвать тест Стэнфорд-Бине (англ.)русск. и тест Векслера. Третья - критериально-ориентировачные тесты, оценивающие возможность решать интеллектуальные задачи (тест МИОМ и модификация интеллектуальной батареи тестов Р. Амтхауэра Б. М. Кулагина и М. М. Решетникова (тест «КР-3-85»)).

Тесты можно рассматривать как экспериментальную модель, которая лежит в основании концептуально-экспериментальных моделей интеллекта. Одну из наиболее известных из них предложил Дж. П. Гилфорд. Согласно его концепции, интеллект можно оценивать по 3 направлениям: содержанию, продукту и характеру. Модель интеллекта Гилфорда включает 120 различных интеллектуальных процессов, сводящихся к 15 факторам: пять операций, четыре вида содержания, шесть типов продуктов мыслительной деятельности.

Люди испокон веков обращали внимания на свои сны: искали в них советы, знамения, считали их предвестниками грядущих событий. Во времена древней Греции и Древнего Рима значение сновидений было настолько велико, что существовали целые храмы, которые возводились для богов сна. Особенно важны были в Египетской цивилизации жрецы, которые могли интерпретировать сны, так сказать "живые сонники". Императоры и античные полководцы принимали свои решение на основании толкования своих сновидений. Да и для современного человека тоже не секрет, что мир снов оказывает очень сильное воздействие на нашу жизнь. Но всё же что такое сновидение?

Во время сна у человека чередуются две основные фазы: медленный и быстрый сон, причём в начале сна преобладает длительность медленной фазы, а перед пробуждением — растёт длительность фазы быстрого сна. У большинства людей сон состоит из 4-6 циклов, длительностью 80-100 мин. Не вдаваясь в подробности, отметим лишь, что запоминающиеся нам сновидения сняться в фазе быстрого сна (эту фазу также называют фазой БДГ — быстрого движения глаз). Можно даже сказать, что фаза БДГ предназначена специально для того, чтобы мы могли видеть сны. То есть возможность сновидения обусловлена физиологически — также как возможность пить, принимать пищу и дышать.

Зачем нужны сновидения

Функционал сновидений настолько обширен, что описать все в одной статье (да что там в статье, даже в одной книге) не представляется возможным. Здесь речь пойдёт о взгляде с психологической точки зрения, то есть сновидения, мы будем рассматривать, как индивидуальный внутренний психический процесс!.. Что, собственно, за этим стоит:

Индивидуальный . Сновидение — это всегда про сновидца: все, что мне снится — это всё я, мои суждения, мои переживания, мои взгляды, части моей целостной личности т.д… Посудите сами, даже если мы будем рассматривать сновидения как путешествие астрального тела по другим измерением или как подключение нашего разума к некому общему информационному полю, то возникает закономерный вопрос: "Почему наша душа выбирает именно эти миры?.." или "Почему разум обращается именно к данным секторам поля?.."
Внутренний . Всё что происходит в сновидении — происходит во внутреннем мире (сознании, подсознании, душе, и т.д.) сновидца.
Психический . Сновидения — это результат работы нашего психического аппарата. А глобальная функция психики — выживание индивида. Таким образом, по большому счёту, сны помогают нам выживать. И действительно проводилось ряд экспериментов по лишению человека снов (деривация сновидений) и все они показали их жизненную необходимость. Потребность во снах, фактически, сравнима с потребностью в пище, воде и кислороде.

Первым человеком, который подошёл к вопросу анализа сновидений с позиции европейской науки был, конечно же, Зигмунд Фрейд. Фрейд сформулировал две очень важные гипотезы касательно сновидений:

Сновидения — это способ, которым психика отыгрывает подавленные, забытые или просто недоступные желания (то есть, он считал, что в сновидениях нам снится то, чего бы мы хотели сделать или получить в повседневной жизни).
Образы сновидения не буквальны, а символичны — то есть, он предложил воспринимать образы сновидений в форме метафор, аналогий, знаков и символов. (например, если снится лодка плывущая по воде, то это сновидение не о лодке, не о воде, и не о путешествии, а о чём-то таком, на что эти образы символически указывают).

По мнению Фрейда, задача толкования, сновидений сводится к тому, чтобы проложить дорожку от буквального к символическому и понять, какое конкретное подавленное желание скрывается за смутными и неопределёнными образами сновидения.

Очень плотно темой сновидений занимался один из бывших учеников Фрейда — К.Г. Юнг. Юнг проанализировал по меньшей мере 80 000 сновидений и выстроил новый более целостный подход к толкованию сновидений. Принципиальное отличие юнговского подхода состоит в очень бережном отношении к их содержанию. Юнг все время напоминает, что не следует далеко отходить от первоначальных образов, потому что вся ценность скрывается именно в их символическом значении. По-другому Юнг видел и задачу сновидений. Одним из основных принципов функционирования психического аппарата он считал его постоянное стремление к равновесию, а целью всякого психического симптома видел восстановление этого равновесия. Соответственно, и сновидения он рассматривал, как попытку психики восстановить нарушенный баланс. Например, человеку с необоснованно раздутым самомнением может присниться, что оказывается голым на публике — сдвинуть самооценку в более адекватное положение. То есть, с точки зрения аналитической психологии, бессознательное в сновидениях показывает нам спектакли, рассказанные метафорическим языком, цель которых — восстановить нарушенное психическое равновесие. И не в том смысле, чтобы "успокоить" сновидца, а в смысле ликвидации глубоких перекосов в его сознательной позиции. Вообще, сновидения бывают довольно жёсткими в том, чтобы достичь своей цели, — кошмары начинают сниться именно тогда, когда более мягкую форму рекомендаций человек отказывается замечать. Чем ярче эмоциональный накал в сновидении, тем важнее его послание. Однако следует сделать одну оговорку. Хотя Юнг и предложил гораздо более глубокий подход к толкованию сновидений, его все равно нельзя считать однозначно "правильным". Это был метод Юнга и он хорошо работал в его руках. У сновидений есть такое общее свойство, что они разговаривают с человеком на том, языке, который он готов понимать. Как говорится: "Юнгианцам снятся Юнгианские сны" .

Объединив вышесказанное, можно сделать вывод, что сновидения нужны нам для того, чтобы сбалансировать наше психическое равновесие через символическое проявление наших желаний, страхов, актуальных переживаний, важных событий и т.д. Также известно, что сновидения зачастую позволяют взглянуть на жизнь под другим углом — проявить то, что при бодрствовании не замечалось, показать возможные варианты, действий и возможные результаты… многие великие идеи пришли к человечеству именно из снов.

А нужно ли вообще анализировать сновидения?

Вопрос закономерен. Действительно, если сновидение — это процесс естественной саморегуляции психики (процесс работы бессознательного), то нужно ли вообще в него вмешивать свой сознательный анализ? Возможно, правильнее будет просто принять всё как есть? И наверняка, у Вас присутствует такой опыт, когда Вы засыпали с какими-то переживаниями или не решёнными вопросами, а проснувшись наутро, Вы вдруг обнаруживали, что ответ найден, переживания приняты, и беспокоящие ситуации не так актуальны, как были накануне. Или, к примеру, посмотрев тот или иной сон вы приходили к определённым выводам и меняли некоторые взгляды (без всякого анализа). Зачастую даже не возникает ни малейшего желания разбирать и анализировать тот или иной сон. Но бывает всё с точностью до наоборот: повторяющиеся сны, кошмары, какие-то особенные сновидения, после которых остаётся чёткое и пронзительное чувство, что этот сон о чём-то говорит, но Вы не можете точно понять и прочувствовать о чём… Да, даже такому сильному психическому механизму как сновидение порой нужна помощь… или, скажем, есть такие сновидения, которые хотят быть проанализированными и осознанными.

За ночь человеку снится несколько снов, но запоминаем мы, как правило, лишь один (в редких случаях больше), а то и вообще не одного… зачем? Может запомнившийся сон это и есть то самое послание к сновидцу, возможно в нём что-то над чем лучше подумать бодрствуя, быть может сон говорит о важности выбора, быть может о возможном развитии событий или просто показывает то, что человек "не видит в упор"…

Как можно работать со своими сновидениями

Хорошо, итак, Вы всё-таки решили поработать с некоторыми Вашими снами. Отлично! И что теперь? Идти к аналитику снов (психологи, психотерапевту) — это, конечно, хороший вариант (сны являются прекрасным материалом при клиент-терапевтической работе). Но, давайте будем честными — не каждый может сутра позвонить своему персональному специалисту и сказать что-то типа: "Уважаемый Иван Иванович, мне приснился очень важный, по-моему мнению, сон и я хотел бы обсудить его с Вами, давайте я подъеду к Вам в офис через 30 мин ", — тут и Иван Иванович может быть занят, да и у многих из нас тоже разные дела сутра, я уже не говорю про цену вопроса (хотя порой наши сны стоят и большего)… в общем, есть свои нюансы.

В любом случае при анализе сновидений специалист работает, в первую очередь, не со сновидением, а со сновидцем (через призму сновидения). Ведь только сновидец реально знает и понимает свой сон и себя самого . Именно тот факт, что мы сами знаем себя, как нельзя лучше позволяет, в той или иной степени, самостоятельно анализировать свои сновидения (по мере необходимости, конечно).

Прежде чем говорить о том, как это делать, стоит ответить на вопрос какие сновидения действительно стоит анализировать. Главным критерием того, что сновидение нуждается в толковании — это его сильная эмоциональная напряжённость (конкретная яркая эмоция, которую оно в себе содержит), периодическая повторяемость сновидения или иррациональное (внелогическое) ощущение важности послания. Также интерес к самому процессу анализа — стремление к личностному росту, желание познакомится со своим внутренним миром, глубже понять свою жизнь… При наличии такого интереса бессознательное обязательно выдаст подходящий материал, материал подходящий именно здесь и сейчас.

Теперь поговорим о самом анализе (или можно сказать, толкование) сновидений. Язык снов — это язык нашей внутренней гипнотической реальности. Как внешнюю объективную реальность мы простаиваем за счёт внешних факторов: свет, звук, запах, так и у внутренней гипнотической реальности есть свой язык. Язык внутренней гипнотической реальности индивидуален. Однако, существуют и некоторые общие понятия — символов : взлёты, падения, мать, отец, герой, злодей и т.д. — это те образы, которые, в общем случае, воспринимаются всеми одинаково. Кроме символов в проявлениях внутренней гипнотической реальности также присутствует некие рамки (аналогично времени и контексту в обыденной жизни) — это сюжет сновидения. Сюжет играет значительную роль (начало, кульминация и развязка; дебют, миттеншпиль, эндшпиль… и т.д.) он может сказать, о чём сновидение вообще — как бы развернуть картину сна панорамно и более глобально.

Я приведу Вам один из методов самостоятельного анализа сновидений. Это весьма распространённый метод, однако, в разных источниках подаётся слегка под разными углами, что может придавать этим источникам определённую исключительность метода. Я опишу данную методику в том виде, в котором оно кажется мне наиболее простой и понятной, но в то же время глубокой и развёрнутой. Скажу даже больше: описание предлагаемого здесь подхода к анализу сновидений приснилось мне в тот период, когда я готовил этот материал. Я решил не отказываться от того, что предложил мне мой бессознательный разум и с радостью делюсь этим с Вами. И всё же напоминаю, что сам метод не нов — описание просто слегка другое.

Условно можно выделить 3 составляющих сновидения:

Я — что я переживаю, что я переживал.
Окружение — каков сон в целом: трагедия, комедия, водевиль, добрый, мрачный… что это было.
Наполнение — что говорят мне образы, символы и события… (по сути — сам анализ).

Вы можете конспектировать сновидениям прямо по этим трём пунктам. Зачастую, уже в процессе записи становится понятно, что несёт в себе то или иное сновидение. А теперь поговорим о каждом пункте подробнее:

"Я" — это эмоциональный окрас (эмоциональная напряжённость). Самой "известной" эмоцией в сновидениях является страх. В той или иной форме, кошмары снились каждому. Страх в них может быть ярко выраженным и чётко определённым, но бывает и так, что прямого страха нет, но есть какая-то общая тревога или неясное беспокойство. Все сновидения из этой серии предупреждают о том, что какой-то из внутренних конфликтов обострился и теперь выводит весь психический аппарат из равновесия. Конечно, бывают и "хорошие" сны, которые указывают на позитивный сдвиг в разрешении какого-либо из внутренних конфликтов. Третий вариант — это когда сновидение, не хорошее и не плохое, без очевидных эмоций, но при этом после пробуждения остаётся ощущение, что приснилось что-то важное (и это бывает вполне отчётливым ощущением). Такого рода сновидения могут говорить о том, что какой-то процесс сейчас очень активен, но конкретно эмоционально окрашенных результатов пока нету: это могут быть предупреждающие (вещие) сны, хронологические сны (сны о прошлом), сны с обретением нового знания (пока ни куда не приложенного) и т.д.
"Окружение" — это, фактически, сюжет. Важно выделить фабулу сновидения (если она есть): "Я спешу на поезд, но опаздываю, и поезд уходит без меня", "Я спасаю в своей школе весь мир, и меня все признают героем. Я получаю почёт и уважение" и т.д. Важно также определить с "жанром" и общим направлением сюжета (определить, где в сюжете сновидения завязка, кульминация и какова его развязка).
"Наполнение" — а вот это уже то, что занимает больше всего времени и приводит любителей анализа сновидений в особый восторг. Наполнение — это символика, это язык внутренней гипнотической реальности, это то, что "спрятано", по мнению Фейда и "раскрывается", по мнению Юнга в образах сновидения.

В процессе толкования сновидений значимость образов устанавливается с помощью сновидца. Каждую деталь сна можно интерпретировать только с помощью его ассоциаций, его наитий. Не менее важным является прояснение общечеловеческой, архетипической символики сновидения. Для примера работы с образами рассмотрим, в очень-очень-очень сжатом виде, некоторую часть Юнгианской модели анализа сновидений:

Сперва общие понятия:

Анимус — набор качеств и характеристик личности, которые индивид рассматривает как сугубо мужские. Однако данные качества и характеристики проявляются (имеют место быть) в сознании индивидуума (личности).
Анима — набор качеств и характеристик личности, которые индивид рассматривает как сугубо женские. Однако данные качества и характеристики проявляются (имеют место быть) в сознании индивидуума (личности).
Тень — набор качеств и характеристик личности, которые индивид рассматривает как абсолютно негативные и деструктивные и не приемлет их проявлений (всё самое плохое). Однако данные качества и характеристики могут присутствовать в индивидууме, но быть очень сильно подавлены его личностью.

Некие общие значения образов и символов:

мужчины — проявления анимуса;
женщины — проявление анимы;
тучи , дождь , мошкара — за этим, как правило, идёт тень;
пожар — говорит о том, что человек "выжигает себя", "выжигает" своё эго;
дома , помещения (в т.ч. различное имущество сновидца: квартира, машина, яхта..) — личность, сознание: его составляющие и проявления;
животные — животные проявления индивидуума;
полёт — как правило, символизирует личностный рост;
вода — как правило символизирует бессознательное "погружение в бездну вод — погружение в бессознательное".

Однако, ни когда не забывайте о том, что внутренняя гипнотическая реальность всё-таки индивидуальна. И для более точного и глубокого анализа сновидений необходимо опираться на жизненные события и образы сновидца. Символы, прежде всего, берутся бессознательным из индивидуального контекста сновидца: события, объекты, люди и переживания, с которыми он сталкивался в своей жизни… Например, сто лет назад могла присниться запряжённая повозка, а сегодня для того же самого спектакля бессознательное уже выберет машину — образы разные, но их символический смысл при этом может быть идентичным. Поэтому, ещё раз — сновидение состоит именно из символов, а не знаков. Так что, если вам снится давно умершая бабушка, то этот сон с большой вероятностью вовсе не про бабушку, которую вы когда-то знали, а про что-то совершенно иное, на что её образ символически указывает — например, мудрость, финал жизни или склочный нрав — смотря, что для она для вас олицетворяла при жизни.

Для работы с наполнением своего сновидения Вы можете использовать метод свободных ассоциаций: выпишете на чистый листок (в столбик) наиболее значимые для Вас символы сновидения с которым сейчас работаете. Когда Вы выпишете все значимые символы отвлекитесь от них на какое-то время: Вы можете перевернуть листочек, так чтобы не было видно текст, можете пойти налить себе чаю или сделать что-либо ещё… Важно "разорвите связь" с тем образами. И для этого не нужно много времени — 30-90сек. будет вполне достаточно. Теперь. Вернитесь к листочку, прочитайте вслух написанное Вами (по очереди) и напротив каждого символа напишите первые пришедшие в голову ассоциации. Таким образом Вы сможете увидеть, что для Вас несёт в себе тот или иной образ.

Хотелось бы также отметить работу со сновидениями в гештальт-терапии. Вообще толкованием в буквальном смысле гештальтисты не занимаются, а используют образы сновидения, как отправную точку для проговаривания своих переживаний. В каком-то смысле это даже похоже на фрейдовские свободные ассоциации. Чтобы пояснить, как в гештальт-подходе происходит работа со сновидениями, можно вспомнить один классический пример, который приводит Дж. Энрайт (ученик Ф. Перлза): пациенту приснился какой-то сюжет про вокзал, поезда и каких-то персонажей. Во время сеанса ему было предложено поочерёдно ставить себя на место основных действующих лиц и говорить от их имени: "Я такой-то и такой-то, еду туда-то, у меня такое вот настроение. Я хочу того-то… ", — ну и так далее. Цель этой процедуры в том, чтобы попробовать вытащить скрытые за этими образами эмоции — незавершённые гештальты. Но никаких эмоций у пациента не возникло до тех пор, пока ему не предложили высказаться от имени "вокзала " — и вот тут его прорвало, потому как напомнило ему о том, что его — такого большого и значительного — никто на самом деле не замечает, все просто проходят его "насквозь " и отправляется по своим делам. Этот момент — момент контакта со своими переживаниями и эмоциями, на мой взгляд, очень важен и именно в этом заключается ценность гештальт подхода. Если мы можем что-то почувствовать, значит мы уже осознаём эту часть себя, а значит можем сделать осознанный выбор и принять осмысленное решение, а не реагировать автоматически (бессознательно) на ситуации связанные с этим переживанием.

Как я уже говорил ранее, конспектирование сновидений — это хороший способ закрепления информации о сновидении, как для внутренней (интерпсихической) проработки, так и для дальнейшего анализа.

Как уже было сказано выше, конспектировать сновидение можно в следующей последовательности:

Эмоциональная составляющая;
Жанр, эпитет, фабулу и т.д.;
Основной конспект сновидения (то есть теперь всё что помните в хронологическом порядке), особое внимание к значимым символам, значимым героям и значимым событиям (во сне).

Суть работы с конспектом сновидения сводится к тому, чтобы определить, опираясь на свои ощущения, воспоминания и эмоции: где в сюжете сновидения завязка, кульминация и какова его развязка; какие образы стоят за символами сновидения, при этом стоит помнить — все, что проявляется в сновидении — это всё есть Вы. Что Вы чувствуете по поводу того, что показывает анализ и что на самом деле (в реальной жизни — наяву) проявляется (или случилось накануне) в Вашей жизни. Все эти наблюдения помогут определить, что произошло в представленном спектакле бессознательного, из-за чего произошло, и к чему в итоге привело или может привести.

Анализ сновидений, как правило, проводиться не по одному сновидению, а по серии снов. То есть послание внутренней гипнотической реальности, зачастую, передаётся парциально. Например: первый сон говорит о том, что мы делаем сей час, второй сон говорит о том, к чему наши действия приведут (могут привести), а третий о том, чем всё это закончится (может закончиться). Более того, есть мнение, что настоящее толкование начинается далеко не с первого сна, а позже, когда уже налажен какой-то контакт, когда сюжет сновидений становится ясным, а его образы наполняются явным смыслом.

Более подробно хотелось бы остановиться на некоторых частных случаях сновидений:

Кошмары. Кошмары всегда говорят о сильно вытисненном процессе. То есть существует нечто, что самим сновидцем не просто не принимается, а зачастую даже и отрицается. Давно известен простой способ борьбы с кошмаром: если вам снится кошмар примите то, что вас пугает, проконтактируйте с этой частью и сновидение сразу же изменит свой эмоциональный окрас. Например, если во сне вас преследует чудовище, то перестаньте убегать от него, а наоборот примите его с распростёртыми объятиями… возможно тогда окажется, что это вовсе не чудовище.
Повторяющиеся сны. Сны, которые повторяются раз за разом, говорят о том, что какой-то конфликт ни как не может разрешиться. Эти сны требуют особого внимания, и при анализе подобных сновидений стоит задать себе таки вопросы как: "Что приходит Вам на ум в связи со сновидением?" , "В каком месте происходит действие сновидения?" , "Что происходило в вашей жизни накануне первого из этих сновидений?" и "Что происходит сейчас в Вашей жизни?"
Вещие сны. Вещие сны — это один из самых загадочных феноменов сновидения. Вещий сон говорит о том, к чему приведут наши действия или же показывает то, по какому сценарию разыгрывается жизнь вокруг нас. В общем-то, ни чего плохого в этих снах нету — даже наоборот порой знание, о том, что ждёт нас впереди позволяет нам подготовиться к предстоящему событию. Однако бывают сны несущие довольно-таки негативную информацию о той области жизни, в которой мы бессильны что-либо изменить — например, о смерти близких людей. Что-ж мы не боги. Возможности наши не безграничны, и порой, максимум, что может сделать наш бессознательный разум — это показать нам неизбежность тех или иных событий, помочь нам принять реальность и пережить хотя бы частичку потери… иногда этого бывает достаточно, чтобы хватило силы жить дальше.

Если Вы действительно собираетесь заняться анализом свих снов. И уж тем более, если Вы плохо запоминаете или вовсе не помните своих сновидений, но хотите перейти в разряд "сновидцев". Просто начните вести свой собственный сновидческий дневник, или книгу сновидений, или журнал записи снов… в общем, не важно как вы назовёте специально отведённое для записи своих сновидений место. Скажите себе прямо перед сном: "Первое что я сделаю, когда проснусь, — запишу то, что видел(а) во сне". И как только проснётесь, запишите все, что только сможете вспомнить. Даже если это только ускользающее чувство. Даже если это лишь короткая фраза, например: "Я на лужайке". Начать можно даже с небольшого запомнившегося обрывка сна. Один образ из сна может привести к вспоминанию других его частей. Даже если у вас не осталось никаких воспоминаний, спокойно садитесь и начинайте писать: "Я проснулся (или проснулась). Я не помню никаких снов. Я чувствую то-то и то-то…" И далее в том же духе. Рано или поздно, если вы будете придерживаться этого правила, что-то обязательно начнёт вспоминаться.

И ещё пара слов о сне и сновидениях. Не рассматривайте сновидения как некий мир отдельный от реальности. Как в ночи проявляются звёзды, не заметные при свете дня, так и в сновидении проявляются процессы, на которые мы просто не обращаем внимания бодрствуя. Помните: сновидения стремятся быть понятыми. Но раскрываются они только тогда, когда сновидец относится к ним со всей серьёзностью и искренностью.