Церковь семья и брак. Православное учение о браке

Брак - это общественный и, в частности, правовой институт, заключающийся в продолжительном союзе лиц мужского и женского пола, составляющем основу семьи.
Православная энциклопедия, т. VI, стр. 146

История человечества знает разные формы брака: моногамный (брак одного мужа и одной жены), полигамный (многоженство) и полиандрический (брак одной жены с несколькими мужьями, случаи такого брака редки). Христианская традиция признает браком только моногамный союз.

"И будут одна плоть..."

В "Дигестах" императора Юстиниана, византийском сборнике законов, содержится определение браку, которое дал римский юрист Модестин (III в.): "Брак - это союз мужчины и женщины, общение жизни, соучастие в божеском и человеческом праве". Христианская Церковь, взяв его из римского права, придала ему христианское осмысление, основанное на свидетельствах Священного Писания. Вошедшее в канонические сборники Православной Церкви и, таким образом, адаптированное и санкционированное ею, оно приобрело церковный авторитет. В этом определении говорится об основных свойствах брака: физическом (моногамный союз лиц разного пола), этическом ("общение жизни" - общение во всех жизненных отношениях) и религиозно-юридическом ("соучастие в божеском и человеческом праве").

В соответствии с христианским вероучением брачный союз есть установление Божие. Как закон он положен в самом устройстве человека: "И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их" (Быт. 1, 27).

Брак был установлен еще в раю, до грехопадения человека: "И сказал Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему… И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот это кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою: ибо взята от мужа. Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут одна плоть" (Быт. 2, 18, 22-24).

Господь Иисус Христос, ссылаясь на это благословение, учит: "Так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает" (Мф. 19, 5-6). "Не двое, но одна плоть" указывает на постоянное метафизическое единство супругов. "Для того-то Бог и называет ее (жену) помощницею, чтобы показать, что они одно", - говорит святитель Иоанн Златоуст. Такое единение мужчины и женщины есть тайна, она превышает человеческое разумение, поэтому может быть понята лишь в сопоставлении с тайной Пресвятой Троицы и догматом Церкви. В браке человек становится образом сверхиндивидуального, единого по существу, но троичного в лицах Бога.

Здесь всегда присутствует Бог, об этом свидетельствует Священное Писание: Бог приводит жену к Адаму (Быт. 2, 22); жена Богом "предназначена тебе от века" (Тов. 6, 18); "Господь был свидетелем между тобою и женою юности твоей" (Мал. 2, 14); брак - "завет Бога" (Притч. 2, 17); Бог сочетал мужа и жену (Мф. 19, 6); брак, по апостолу Павлу, должен быть "только в Господе" (1 Кор. 7, 39; 11, 11).

Отцы и учители Церкви подчеркивали мысль о присутствии в браке Самого Бога. Тертуллиан учил: "Господь... пребывает с ними (мужем и женой христианами) вместе". А святитель Григорий Богослов в своих трудах указывал на то, что Бог "Сам Творец супружества". В тринадцатом правиле Трулльского Собора говорится: брак "Богом установленный и Им в пришествии благословенный".

Образ союза Христа и Церкви

Брачные отношения строятся на чувстве удовлетворенной любви, и потому на чувстве полноты и блаженства. Союз первозданной четы, по воле Божией, был моногамным "будут [два] одна плоть", ибо только в нем возможно полное проявление взаимной близости супругов. Брак есть тайна Царства Божия, вводящая человека в вечную радость и вечную любовь. Свободно принимая то, что дарует ему Бог, человек через это Таинство, открывающее ему путь к спасению, к истинной жизни участвует в высокой реальности Святого Духа. Брак свят, "ибо воля Божия есть освящение ваше" - учит апостол Павел (1 Фес. 4, 3.) и нерасторжим, так как разрушение его приводит к разрушению полноты человеческого естества.

Учение апостола Павла о браке тесно связано с его учением о Церкви. Христианские семьи апостол называет "домашними Церквами" (Рим. 16, 4; 1 Кор. 16, 19; Кол. 4, 15; Флм. 2). В соответствии с этим христианский брак есть Таинство, соединяющее мужа и жену по образу таинственного союза Христа с Его Церковью для полного неделимого общения жизни и низводящее на них дары Божией благодати. В Послании к Ефесянам апостол Павел писал: "Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее... Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так, каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится (своего) мужа" (Еф. 5, 22-25, 31-33). "Хорошо жене - почитать Христа в лице мужа, хорошо и мужу - не бесчестить Церковь в лице жены", - говорит святитель Григорий Богослов. Брак, согласно святителю Иоанну Златоусту, есть "таинственное изображение Церкви и Христа". Этот образ играет ключевую роль в Священном Писании. Отношения Бога и ветхозаветной Церкви обыкновенно изображаются в образах брака, Жениха и Невесты, Мужа и Жены (Ис. 49, 18; 54, 1-6; 61, 10; 62, 5; Иез. 16,8; Ос. 2, 19; 3, 1 и др.). В Новом Завете Христос говорит о Себе как о Женихе - (Мф. 9, 15; 22, 2-14; 25, 1-13; Лк. 12, 35-36; Откр. 19, 7-9; 21, 2). Женихом называет Его Иоанн Креститель (Ин. 3, 29), Церковь является по отношению к Нему в образе Его Невесты, Жены (2 Кор. 11, 2; Еф. 5, 25-32; Откр. 18, 23; 19, 7-8; 21, 2, 9; 22, 16-17); в притче Господа Иисуса Христа Царство Небесное представляется как брачный пир (Мф. 22, 2-14).

Венец-знак подвига терпения

Согласно Священному Преданию, браки совершались в Церкви с самого ее происхождения (Еф. 5, 22-24; 1 Кор. 7, 39). О священническом благословении брака в Древней Церкви свидетельствуют святители Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, священномученик Мефодий Патарский и другие отцы Церкви. Совершителями чинопоследования Таинства Брака являются епископ или пресвитер. Жених и невеста перед священником, а в его лице перед Церковью дают свободное обещание во взаимной супружеской верности. Священник же испрашивает им у Бога благодатную помощь во всем и благословение на рождение и христианское воспитание детей.

При совершении обряда на брачующихся возлагаются венцы (поэтому Таинство Брака называется еще Венчанием), что имеет несколько значений. С одной стороны, это награда Святой Церкви за сохранение целомудрия до брака и знак того, что жених и невеста достойны по чистоте души и тела воспринять благодать таинства. С другой стороны, венцы являются и знаком подвига, подвига терпения и снисхождения к немощам друг друга. Наконец, они возлагаются и как символ полноты исполнения в браке заповедей Христовых о взаимной любви, взаимном служении и полноте самоотвержения.

Высоко оценивая подвиг добровольного целомудренного безбрачия, принимаемого ради Христа и Евангелия, и признавая особую роль монашества в своей жизни, Церковь никогда не относилась к браку пренебрежительно и осуждала тех, кто из ложно понятого стремления к чистоте уничижали брачные отношения. Пятьдесят первое Апостольское правило гласит: "Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священнаго чина, удаляется от брака... не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, забыв, что вся добра зело, и что Бог, созидая человека, мужа и жену сотворил их, и таким образом, хуля, клевещет на создание: или да исправится, или да будет извержен из священнаго чина, и отвержен от Церкве. Такожде и мирянин".

Священномученик Игнатий Богоносец говорит, что христианский брак совершается "во славу Божию". "Священ брак, - пишет Климент Александрийский, - и, по заповедям Божественного Слова, совершен, если послушна брачная чета воле Божией". "...Девство я считаю гораздо досточтимее брака; и однако через это я не поставляю брака в числе худых дел, но даже очень хвалю eгo", - замечает святитель Иоанн Златоуст.

Религиозно-нравственное начало составляет основу христианского брака, ему подчиняются другие его элементы: природный, социальный, юридический. Нравственное содержание брака заключается, по учению апостола Петра, в самопожертвовании: "Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом... Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с женами, как с немощнейшим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах" (1 Петр. 3, 1-4,7).

Божия любовь, соединяющая сердца

Главная цель брака не может находиться вне его самого, поскольку высшей целью бытия человека является достижение единства с Богом, богоподобия. В браке супруги возвышаются Богом на уровень вышеличного, надындивидуального бытия. "B браке души соединяются с Богом неизреченным неким союзом", - говорит святитель Иоанн Златоуст.

Союз творится любовью: любовь Божия соединяет стороны в браке, брачующиеся соединяются любовью в Боге и через Бога. "Любовь, всецело к Богу устремленная, - согласно авве Фалассию, - соединяет любящих с Богом и друг с другом". "Брачная любовь есть сильнейший тип любви, - считает святитель Иоанн Златоуст, - сильны и другие влечения, но это влечение имеет такую силу, которая никогда не ослабевает. И в будущем веке верные супруги безбоязненно встретятся и будут пребывать вечно со Христом и друг с другом в великой радости". Слово Божие требует от супругов, чтобы любовь их была подобна любви Христа к Своей Церкви, Который "предал Себя за нее, чтобы освятить ee" (Еф. 5, 25).

Отсюда следует, что нравственное достоинство может быть признано за единственным, пожизненным браком. Второй и третий браки, допускаемые Церковью для мирян, рассматриваются в качестве некоторого несовершенства в жизни христианина и благословляются ею по снисхождению к человеческой немощи и для ограждения от блуда. Апостол Павел, веря в силу христианской любви, дозволял в смешанном браке развод нехристианской стороне и запрещал его христианской, любовь которой должна освятить и нехристианскую сторону (1 Кор. 7, 12-14).

Взаимное восполнение в брачном союзе служит и вспомоществованию во спасении мужа и жены. Личность и свойства одного супруга восполняются личностью и свойствами другого и тем обусловливают гармоническое раскрытие их духовных сил и способностей.

"В браке возможно полное познание человека - чудо ощущения, видения чужой личности. Вот почему до брака человек скользит над жизнью, наблюдает ее со стороны и только в браке погружается в жизнь, входя в нее через другую личность. Это наслаждение настоящим познанием и настоящей жизнью дает то чувство завершенной полноты и удовлетворения, которое делает нас богаче и мудрее… Брак - посвящение, мистерия. В нем полное изменение человека, расширение его личности, новые глаза, новое ощущение жизни, рождение через него в мир в новой полноте" - писал протоиерей Александр Ельчанинов.

Остаток рая на земле

Следующая цель брака, на которую указывают Священное Писание и Священное Предание, - рождение и воспитание детей. "Когда брак есть собственно брак и супружеский союз, и желание оставить после себя детей, тогда, - согласно святителю Григорию Богослову, - брак хорош, ибо умножает число благоугождающих Богу". Согласно мнению святителя Иоанна Златоуста брак учрежден Богом, чтобы восполнять убыль людей, причиняемую грехом и смертью. Отныне супругом нужно постоянно помнить о том, что у них нет более личной свободы, нет более своей жизни, своих интересов, своей печали или радости. Все должно быть общее, все отдано другому. Когда же семья увеличивается, появляются дети, то полнота самоотвержения возрастает еще в большей степени. Для жены и матери, равно как для мужа и отца, нет более своей жизни - но есть жизнь лишь супруга и детей.

Чего стоит родителям, и в особенности матери, возрастить и воспитать детей! И если они выполняют этот долг по заповедям Христовым, то этим выполняют величайшее из предназначений человека и обеспечивают себе светлую участь в Царствии Небесном - обеспечивают те венцы, которые, как предварительный дар, дает им в награду Церковь при бракосочетании.

Здесь кажется уместным вспомнить одно стихотворение, наивное по форме, но глубокое по содержанию:

Когда придешь ты к двери рая
И светлый ангел станет вопрошать,
Как протекла твоя вся жизнь земная,
Ему ответишь ты: я - мать.
И быстро он отступит от порога,
Чтоб в светлый рай тебя ввести,
Лишь знают на небе у Бога,
Что может мать перенести.

Но и брак, оставшийся без потомства, признается Православной Церковью законным.
Еще одна цель брака, о которой говорят Священное Писание и святые отцы, - предохранение от распутства и сохранение целомудрия. "Брак дан для деторождения, - пишет Златоустый учитель, - а еще более для погашения естественного пламени. Свидетель этому апостол Павел: "Но, в избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа" (1 Кор. 7, 2).

Таковы установление и цели брака как начала семьи - малой церкви. По библейскому воззрению, разделяемому в основном всем человечеством, брак и семья - это остаток рая на земле, это тот оазис, который не был уничтожен великими мировыми катастрофами, не был осквернен грехом первых людей, не был затоплен волнами всемирного потопа. Это - святыня, которую должны не только мы сами хранить в чистоте, но и научить тому наших детей.

Священник
Александр МАТРУК

Введение

Все православные катехизисы говорят о браке как о «таинстве», т. е. о «тайне» Церкви. На первый взгляд такое определение кажется странным: брак существовал и у христианских народов, и у нехристианских, он известен был многим и многим поколениям людей, в том числе и атеистам. Человек рождается, вступает в брак, рождает детей и умирает. Это законы природы, которые установил и благословил Бог. Но брак особенно выделен Церковью. Особое благословение, которое преподается мужчине и женщине, вступающим в брак, называется «таинством». Почему же? О браке писали очень много, писали люди различных исповеданий и убеждений: католики и протестанты, психологи, психиатры, социологи, юристы. Наш век породил мутный поток литературы, нацеленной на чувственную природу человека. Публично обсуждаются вопросы, о которых прошлые поколения, воспитанные в пуританском духе, никогда не рассуждали даже наедине с собой. Общепризнанно, что Фрейд и Юнг революционизировали не только сексуальную этику, но и наше понимание человеческой природы в целом. Между тем папа Павел VI, вопреки мнению большинства католических богословов, взял на себя трудную задачу защиты ставшего традиционным для католицизма запрещения искусственных противозачаточных средств. Фактически тот кризис, который вызвала в католическом мире папская Humanae vitae, имеет гораздо более глубокий смысл, чем проблема контроля над рождаемостью; энциклика предлагает определенную философию брака и ответственности супругов друг перед другом. Все это требует православной оценки и ответа.

Обсуждение всех проблем, связанных с браком и сексом, находится вне пределов компетенции автора, ограниченного к тому же объемом публикации. Наша цель - раскрыть брак как таинство, т. е. углубиться в тот аспект его, которого не касаются ни психология, ни физиология, ни социология. Однако автор убежден, что православное понимание таинства брака предполагает единственно возможное в христианстве отношение к наиболее жгучим проблемам современности. Это понимание, безусловно, расходится с тем, которое признано традиционным в западном христианстве. В этом различии таится, возможно, путь для практического преобразования брака в западном обществе.

Само представление о браке как о таинстве предполагает, что человек не только существо с определенными физиологическими, психологическими и социологическими функциями, но и гражданин Царства Божия; с точки зрения православия жизнь человека в целом и в наиболее ответственные ее моменты в частности заключает в себе вечные ценности и Самого Бога.

Поэтому четвертая глава книги называется «Брак и Евхаристия». Евхаристия, или Божественная Литургия, является тем мгновением и той точкой, в которой христианин осознает свою истинную сущность. В Евхаристии Царство Божие, гражданином которого человек становится через крещение, становится непосредственно достижимым для его духовного зрения. Божественная Литургия начинается возгласом: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа». В Литургии Церковь, это осязаемое собрание верных, перестает быть обычной человеческой организацией и становится воистину Церковью Божией. В Евхаристии Сам Христос руководит этим собранием, которое превращается в Его Тело. Рушатся все преграды между конкретными историческими мгновениями и вечностью. Церковь, таким образом, учит нас, что брак - это таинство, поскольку он совершается в пределах Евхаристии.

Связь брака с Евхаристией может показаться неожиданной. Брак кажется сначала сугубо личным или семейным делом. Если Церковь его благословляет, он приобретает утешительный оттенок законности и до некоторой степени священности; но его связь с литургией для многих из нас остается пока неясной. Современный обряд венчания не имеет для нас очевидной связи с Евхаристией, он превращается в праздник, на который мы зовем родственников и друзей. Но мы постараемся показать, что вне связи с Евхаристией нельзя понять ни новозаветное учение о браке, ни сам обряд венчания в Православной Церкви. Евхаристия и соединение нас в Евхаристии - вот ключ к пониманию христианского отношения к браку в Церкви и вне ее. Многие затруднения, с которыми мы сталкиваемся в сегодняшнем мире, происходят именно от непонимания связи брака с Евхаристией.

Преодолеть это непонимание можно, лишь прямо посмотрев в лицо современному светскому обществу и четко сформулировав православный, христианский ответ на его вопросы. Действительно, евхаристическое понимание брака ясно показывает, что суть христианских требований к человеку - в отношении к нему как образу Божию, как к участнику божественной жизни. Психологи и социологи, исходящие из своих, ограниченных постановкой проблем, областей исследования, могут достичь лишь слабого подобия этой истины, а не утверждения ее во всей полноте. Только христиане достаточно смелы, чтобы достичь ощущения, сформулированного святым Афанасием Александрийским: «Бог стал человеком, чтобы человек мог стать Богом». На этом тезисе основывается и смысл христианского брака.

Данные литургии и исторические факты, приводимые в этой книге, хорошо известны . Наша задача заключается лишь в том, чтобы сделать необходимые выводы и попытаться определить, как вернуть современным христианам представление об истинной сущности брака.

Иудаизм и Новый Завет

Ветхозаветное иудейское мышление видело сущность и цель брака в воспроизводстве рода. Продолжение рода было самым очевидным и совершенно необходимым знаком Божьего благословения. Послушание Авраама и его вера в Бога даровали ему обещание обильного потомства: Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое, как звезды небесные и как песок на берегу моря; и овладеет семя твое городами врагов своих; и благословятся в семени твоем все народы земли за то, что ты послушался гласа Моего (Быт. 22, 17–18). Это торжественное обещание Авраама объясняет, почему евреи считали бесплодный брак проклятием, тяготеющим над супружеской четой, в особенности над женщиной.

Этот взгляд, ярко выраженный в Ветхом Завете, непосредственно связан с отсутствием в раннем иудаизме ясного представления о посмертном существовании. В лучшем случае человек мог надеяться на призрачное прозябание в так называемом «шеоле» (что лишь очень неточно переводится как «ад»). Псалмопевец испрашивает Божьей помощи против врагов, желающих убить его, и он знает, что Бог больше «не вспоминает» убитого, который «от руки Бога отринут». Прося у Бога помощи против врагов, он скептически спрашивает его: Разве над мертвыми Ты сотворишь чудо? Разве мертвые встанут и будут славить Тебя? (Пс. 87, 11). Бог был «Богом живых», а не мертвых. Но обетование, данное Аврааму, предполагало, что жизнь может стать вечной через потомство, и, следовательно, подчеркивало первенствующее значение деторождения в браке.

Нормальным явлением был брак - моногамный и полигамный, но конкубинат также терпелся и подчас даже одобрялся, как гарантия продолжения рода (Быт. 16, 1–3). Учреждение «левирата» (Быт. 38, 8) предусматривало обязанность мужчины «восстановить семя» умершему брату, женившись на его вдове и тем обеспечивая покойному частично выживание в детях его жены. Моногамия, основанная на вечной любви мужа и жены, существовала при этом как некий идеальный образ, заключенный в истории творения, в «Песни Песней», в различных метафорах пророков, говоривших о любви Бога к Своему народу. Но этот идеал никогда не был абсолютной религиозной нормой или требованием.

В Новом Завете понимание брака претерпело коренные изменения. Различия тем более явственны, что в Новом Завете использованы категории ветхозаветного мышления для того, чтобы наполнить их новым содержанием. Так, например, нигде в Евангелии не упоминается о том, что деторождение является оправданием брака. Само по себе деторождение является средством спасения лишь тогда, когда оно сопровождается «верой, любовью и святостью» (1 Тим. 2, 15). Особенно ясно изменение ветхозаветных норм жизни видно на трех примерах:

1. Рассказ об отношении Иисуса к «левирату» приведен во всех синоптических Евангелиях (Мф. 22, 23–32; Мк. 12, 16–27; Лк. 20, 27–37). Важно подчеркнуть, что этот рассказ имеет непосредственное отношение к учению Христа о воскресении и бессмертии - учению, которое не нуждается в идее вечной жизни в потомстве. Когда саддукеи («которые говорили, что нет воскресения») спросили, кто из семи братьев, последовательно женившихся на одной и той же женщине, будет иметь ее женой «в воскресении», Иисус отвечал, что «в воскресении не женятся, не выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божий на небесах».

Эти слова часто толкуются в том смысле, что брак есть чисто земное установление, действительность которого уничтожается смертью. Такое понимание преобладало в Западной Церкви, которая разрешает вдовцам вступать в новый брак и никогда не ограничивает число этих браков. Но если считать правильным такое понимание слов Иисуса, то мы окажемся в прямом противоречии с учением о браке Апостола Павла и с канонической практикой Православной Церкви. Климент Александрийский говорил, что в этом ответе «Господь не отвергает брака, но избавляет их (саддукеев) умы от упования, что в воскресение там будут плотские страсти» . Ответ Иисуса саддукеям строго ограничен значением их вопроса. Они отвергали воскресение, потому что были пропитаны иудаистским пониманием брака как возобновления земного человеческого бытия путем воспроизведения потомства. Об этом Иисус и говорит им: «Заблуждаетесь», потому что жизнь в Царствии будет подобна жизни ангелов… Поэтому ответ Иисуса - только отрицание наивного и материалистического понимания воскресения, отрицание материалистического понимания брака. Ниже мы подтвердим это разбором и других мест Нового Завета.

2. Сущность христианского брака глубоко освящена в запрещении развода Христом. Такой запрет прямо противоречит Второзаконию (Мф. 5, 32; 19, 9; Мк. 10, 11; Лк. 16, 18). Христианский брак нерасторжим, и это исключает всякие материалистические, утилитарные его истолкования. Союз мужа и жены является самоцелью; это вечный союз между двумя личностями, союз, который не может быть расторгнут ради «продолжения рода» (оправдание конкубината) или защиты родовых интересов (оправдание левирата).

Нерасторжимость эту, однако, не следует понимать как некую юридическую неотвратимость. Известная фраза из Евангелия от Матфея (кроме вины прелюбодеяния - 5, 32) напоминает нам, что в Царствии Небесном нет принудительных, в том числе и юридических, законов, что закон Христа предполагает свободу человеческого отклика и потому брак для христиан не является обязательным, и при известных обстоятельствах этот дар Божий может быть отвергнут человеком. Евангелие вообще никогда не лишает человека его свободы, не накладывает на него железных предписаний закона. Оно исходит из того, что человек обладает даром свободы - даром единственно достойным «образа Божьего», пусть полное совершенство и невозможно. «Будьте совершенны, как Отец ваш совершенен есть». Требование абсолютной моногамии показало все несовершенство слушателей Христа (Мф. 19, 10). Фактически любовь стоит вне категорий «возможного» и «невозможного». Она есть тот «совершенный дар», который познается лишь в реальном опыте. Любовь, очевидно, несовместима с супружеской изменой, потому что в этом случае ее дар отвергается и брака более не существует. Тогда мы имеем дело не с юридическим только «разводом», но и с трагедией злоупотребления свободой, т. е. с грехом.

3. Апостол Павел, говоря о вдовстве, исходит из того, что брак не прерывается смертью и любовь никогда не перестает (1 Кор. 13, 8). Вообще отношение Апостола Павла к браку разительно отличается от иудаистско–раввинистического взгляда на брак, что особенно заметно в 1 Послании к Коринфянам, где апостол отдает предпочтение безбрачию над браком. Только в Послании к Ефесянам этот отрицательный взгляд исправлен учением о браке как образе союза Христа и Церкви; учением, которое стало основой богословия брака, созданного православной традицией.

В спорном вопросе о безбрачии вдов взгляд Апостола Павла, как он выражен в 1 Послании к Коринфянам, точно соответствует канонической и освященной традиции Церкви: Если не могут воздержаться, пусть вступают в брак, ибо лучше вступать в брак, нежели разжигаться (1 Кор. 7, 9). Второй брак вдовца или разведенного терпим только как лекарство от «разжжения», не более того. До Х века Церковь не благословляла второго брака, и он теперь является препятствием для принятия духовного сана. Современный чин благословения второбрачных ясно показывает, что он допускается только из снисхождения к человеческой слабости. Священное Писание и Предание всегда исходили из того, что верность вдовца или вдовы покойной или покойному - это нечто большее, чем «идеал», это - норма христианской жизни, потому что христианский брак - не только земной, плотский союз, но вечные узы, которые не распадаются и тогда, когда тела наши «станут духовными» и когда Христос будет «всяческая во всех».

Эти три примера ясно показывают, что Новый Завет создал новое понятие о браке и что основывается это новое представление на «благой вести» о Воскресении, принесенной Христом. Христианин призывается уже в этом мире воспринять новую жизнь, стать гражданином Царства, а идти по этому пути он может в браке. В таком случае брак перестает быть простым удовлетворением временных природных потребностей и гарантией иллюзорного выживания через потомство. Это - единственный в своем роде союз двух существ в любви; двух существ, которые поднимаются над своей человеческой природой и становятся едиными не только «друг с другом», но и «во Христе».

Древняя Церковь и римское право

В понимании римлян брак в первую очередь был не средством обеспечить вечную жизнь в потомстве, а соглашением между двумя свободными в своем выборе сторонами. Известный принцип римского права, утверждающий, что «брак есть не общение, а согласие» (nuptius non concubitus, sed consensus facit) , а также тезис Модестина «сожительство со свободной женщиной является браком, а не конкубинатом», - из чего следует, что сожительство с рабыней, которая не обладает правом дать свободное согласие, ни при каких условиях не может быть названо браком, - легли в основу гражданского права всех современных цивилизованных стран. Сущность брака видится в согласии, которое, в свою очередь, сообщает значимость и законность брачному договору или контракту.

Отношение к браку в римском праве как к договору между двумя свободными сторонами было прогрессивным, особенно если сравнивать его со взглядами на брак в других цивилизациях Древнего мира. Такое понимание послужило основанием для повсеместной эмансипации женщины и уравнения ее в правах с мужчиной.

Мужчина и женщина, вступая в брак, заключали обычный юридический контракт, и потому брак не нуждался в какой–либо третьей стороне, в гаранте его юридической действенности. Государство обеспечило себе право регистрации брачных договоров, которая давала возможность следить за их законностью и обеспечивала материалами суд, если на него выносились споры, связанные с брачными отношениями.

Римское право, как и Закон Моисеев, предусматривало возможность расторжения брачного контракта. Условия, необходимые для развода, были весьма разнообразными как до, так и после начала христианской эры.

Христианская Церковь и во времена гонений, и в эпоху союза с римским государством подчинялась римским законам, регулировавшим брак. Даже когда христианство стало государственной религией, древние определения брака как контракта были введены в государственные законы и даже в церковный закон: «Номоканон из четырнадцати глав». Мы находим подтверждение этому и в славянской версии Номоканона, так называемой «Кормчей», которая была основой канонического права славянских стран до начала XIX века.

Творения святых отцов тоже строятся на римских представлениях и терминологии брака. Вот слова писателя II века Афинагора в его «Апологии» к императору Марку Аврелию (гл. 33): «Каждый из нас считает своей женой ту женщину, на которой он женат согласно вашим законам». Святой Иоанн Златоуст(404 г.) ссылается на «гражданский закон», когда определяет брак как «не что иное, как объединение или средство» (Гомилия 56 на Бытие, 2).

Число отеческих цитат по этому вопросу можно умножить до бесконечности. Однако их содержание вовсе не показывает, что Церковь оставалась безразличной к вопросу о браке, что она не имела своей собственной точки зрения, а просто усвоила господствовавшее римское понятие о браке как контракте. В следующих главах будет показано, что расхождения между Церковью и империей существовали всегда. Ни разу во всей своей истории христианская Церковь не показала яснее, что она проводит в мир новую, беспрецедентную божественную реальность. Приведенные новозаветные тексты показывают, что эта новая реальность подразумевала совершенно новое отношение к браку, в корне отличное от иудейского и римского. Но эта новая реальность не выражалась в каком то оригинальном брачном обряде, ее природа не требовала отмены законов мирского общества. Христиане правильно поняли значение римской юриспруденции. Они оценили ее прогрессивные в социальном отношении стороны. Но при этом они никогда не забывали, что в крещении и в евхаристии им дается новый опыт жизни и совершенствования, опыт уникальный и всеобщий. Поэтому обрядовая сторона при заключении христианами брака поначалу не имела определяющего значения; в центре внимания бьшо отношение к браку его участников, сами их личности. Если вступали в брак христиане, то и брак становился христианским, он подразумевал христианскую ответственность друг за друга и опыт христианской жизни. Поэтому для христиан брак становился таинством, а не юридическим договором двух сторон.

Брак как Таинство

Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви (Еф. 5, 32). Ни иудейский утилитаризм, ни римский легализм не могут встать рядом с новым понятием о браке - христианским, которое мы находим в 5–й главе Послания к Ефесянам, а именно: и муж, и жена могут и должны преобразовать свой «договор» в реальное Царство Божие.

Каждый человек - член земного общества, гражданин своей страны и член своей семьи. Он не может избежать требований материального существования, не может уклониться от налагаемых на него обязанностей перед обществом. Евангелие не отрицает ответственности человека в мире и в обществе. Истинное христианство никогда не призывало к отрицанию мира. Даже монахи несут свое особое служение миру отрицанием его ценности и стремлением господствовать над собой, ограничивать свою свободу. Признание человека - «образа и подобия Божия» - это прежде всего неограниченное, божественное по своей природе, свободное творчество, устремление к абсолютному Добру, к высшим формам Красоты, Любви, к пребыванию в Добре; ведь сам Бог - Добро, Красота и Любовь, и Сам Он любит человека. Человек может взывать к Нему, слышать Его ответ, испытывать Его любовь. Для христианина Бог не отвлеченная идея, а Личность, с Которой можно встретиться: Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас (Ин. 14, 20). В Боге человек открывает истинную свою природу, потому что он и был сотворен «по образу Божию». И Христос как совершенный Бог проявил совершенную человеческую природу не вопреки Своей Божественности, а именно потому, что был совершенным Богом: в Нем Божество открылось как подлинная норма человеческого естества.

Когда человек принимает крещение и становится в Евхаристии «одним телом» со Христом, он фактически приходит к более полному выражению самого себя, приближается к истинному соединению с Богом и ближними, принимает на себя ответственность за весь мир, реализует данную Богом возможность безграничного творчества, служения и любви.

Итак, когда святой Апостол Павел называет брак «тайной» (или «таинством», что по–гречески звучит так же), он имеет в виду, что в браке человек не только удовлетворяет потребности своего земного, мирского существования, но и делает шаг на пути к цели, для которой он был сотворен, то есть вступает в Царство вечной жизни. Человек и здесь, на земле, обладает разнообразнейшими талантами - интеллектуальными, физическими, эмоциональными, - но его земное существование ограничено временем. Поэтому «родиться от воды и Духа» - значит войти в Царство вечной жизни; в Воскресении Христа это царство уже открыто и может быть опытно познано. Называя брак «таинством», святой Павел утверждает, что брак сохраняется и в Царстве вечности. Муж становится единым существом, единой «плотью» со своей женой, подобно тому, как Сын Божий перестал быть только Богом, стал также и человеком, чтобы Его народ мог стать Его Телом. Вот почему евангельское повествование так часто сравнивает Царство Божие с брачным пиром: это реализация ветхозаветных пророчеств о брачном пире между Богом и Израилем, избранным народом. Поэтому подлинно христианский брак должен быть единством не только в добродетели абстрактного этического закона или заповеди, а как Тайна Царства Божия, вводящая человека в вечную радость и вечную любовь.

Будучи тайной, таинством, христианский брак неизбежно противоречит практической, эмпирической реальности падшего человечества. Поэтому он, как и само Евангелие, является недосягаемым идеалом. Но существует огромная разница между «таинством» и «идеалом». Таинство - не абстракция, а опыт, в котором человек общается с Богом. В таинстве человеческая природа, не теряя полноты человеческого естества, участвует в более высокой реальности Духа. Человечество становится еще человечнее и исполняет свою исключительную судьбу. Таинство - путь к истинной жизни, к человеческому спасению. Оно открывает дверь к истинному, неискаженному человечеству. И потому таинство - не магия. Святой Дух не подавляет человеческой свободы, а освобождает человека от уз греха. В новой жизни невозможное становится возможным, если человек свободно пожелает принять то, что дарует ему Бог. Все эти черты таинств вообще видны и в браке.

Ошибки, недоразумения и даже противление Богу, то есть грех, возможны лишь, пока человек живет сиюминутным, эмпирическим, видимым бытием падшего мира. Православная Церковь это очень хорошо понимает, поэтому тайна Царства, открываемая в браке, не сводится к набору юридических норм. Истинное понимание и оправданное снисхождение к человеческим слабостям возможны лишь, когда абсолютной нормой признается новозаветное учение о браке как таинстве.

Брак и Евхаристия

Если древняя Церковь почитала брак таинством, в котором предвосхищается радость Царства Божия, то почему она не создала особого обряда венчания, особых норм брака, а признала такой нормой брак, заключенный по законам светского общества? Церковь никогда не пыталась упразднить эти законы или разрушить раз установленный общественный строй.

Ответ на этот вопрос заключается в сути различий между браком нехристианским и христианским: первый заключают между собой язычники, второй - христиане; от способа заключения брака тут ничего не изменится. Апостол Павел постоянно напоминает, что Бог живет не в «рукотворенных храмах», что «наши тела являются храмами Святаго Духа». Если мужчина и женщина, являющиеся членами Тела Христова, становятся в браке «одной плотью», то их союз скрепляется Святым Духом, живущим в каждом из них.

Но членами Тела Христова они становятся через Евхаристию.

На связь между браком и Евхаристией намекает уже евангельский рассказ о браке в Кане (Ин. 2, 1–11), который и читается при современном обряде венчания. Этот текст, как и многие другие места Евангелия от Иоанна, подчеркивает значение крещения и Евхаристии: как вода была претворена в вино, так и грешная жизнь человека присутствием Христа может преобразиться в новую реальность Царствия.

Древние христианские писатели, которые полностью признавали юридическую силу гражданского брака, тоже утверждают, что именно Евхаристия придает браку его специфически христианское содержание. Так, Тертуллиан (II век) пишет, что брак, «скрепленный Церковью, подтвержденный жертвоприношением (Евхаристией), запечатляется благословением и вписывается на небесах Ангелами» («К своей жене», II, 8, 6–9). Все христиане, желавшие вступить в брак, сначала проходили через формальности гражданской регистрации, сообщавшие браку законность в глазах мирского общества, а затем принимали благословение епископа во время воскресной литургии в присутствии христианской общины. После этого их гражданский договор превращался в «таинство», имеющее непреходящую ценность и распространяющуюся далее пределов земной жизни, так как брак «записывался на небесах», а не только регистрировался на земле. Брак становился вечным союзом во Христе. О том же обряде говорится и в письме знаменитого епископа–мученика Игнатия Антиохийского(100 г.): «Те, которые вступают в брак, должны осведомить епископа, чтобы брак мог быть согласием о Господе, а не человеческим пожеланием» («К Поликарпу», 5, 2).

Действие таинства не предполагает какого–то особого знака священнослужителя. Церковь - таинственный союз Бога со Своим народом - сама по себе является Таинством, Тайной спасения (ср. особенно Послание к Ефесянам, 3). Таинством является вхождение человека в этот союз через крещение, так как Тайна спасения тем самым прилагается к личности этого человека. Но все эти индивидуальные таинства находят свое завершение в Евхаристии (об этом писал Николай Кавасила, великий православный мистик и богослов XIV века - «О жизни Христа», РУ 150, кол. 585 В). Евхаристия сама является брачным пиром, как об этом часто говорится в Евангелии. По словам Кавасилы, «это наиболее прехвальный брачный пир, к которому Жених приводит Церковь, как невесту–деву… на котором мы становимся плотью от Его плоти и костью от Его костей» (там же, кол. 593 О).

Крещение в древней Церкви совершалось во время Литургии, как и в наши дни совершается посвящение в диаконы, священники и епископы. Первоначально так же совершался и брак. Ниже мы увидим, что канонические запреты «смешанных» браков, вторых браков и т. п. могут быть объяснены лишь пониманием христианского брака как части Тайны, вершиной которой является Евхаристия. Такие браки не могли быть таинством в полном смысле слова. Вполне законные в понятиях гражданского права, они не имели христианского ядра - единения в Евхаристии.

Многие недоразумения и неисправления, наблюдающиеся в современном отношении православных людей к браку, можно было бы легко устранить, восстановив первоначальное взаимоотношение между браком и Евхаристией. Православное догматическое богословие (даже в своей схоластической, «школьной» форме) подтвердило теоретически эту связь, заявив - в противоположность римскому католицизму, - что священник является «совершителем» брака . Западное средневековое богословие, напротив, заимствованием ряда понятий из римской юриспруденции создало в догматическом богословии немало затруднений, в том числе и в вопросе о браке. По мнению католических богословов, брак - только «контракт» двух сторон, заключается самими мужем и женой, которые и являются совершителями таинства, а священник - только служителем. Как любой юридический контракт, брак расторгается по смерти одной из сторон и нерасторжим, пока супруги живы. Здесь единственный вклад христианства в римский легализм - это концепция нерасторжимости брака при жизни супругов. По общему для Запада взгляду, брак прерывается смертью, как и любое человеческое соглашение, а потому он недостоин вхождения в Царство Небесное. Удивительно, что понимаемый таким образом брак продолжает называться таинством. Православная же Церковь признает священника совершителем брака (как и совершителем Евхаристии), а потому брак признается неотделимым от вечной Тайны, разрушившей преграды между небом и землей и даровавшей человеческому дерзанию и творчеству вечное значение.

Католическая Церковь парадоксальным образом сохранила древнюю христианскую традицию в литургической практике: брак между двумя католиками заключается во время мессы, между тем как смешанные браки лишены этой привилегии. Восстановление такой практики в Православной Церкви принесло бы, конечно, большую пользу православному богословию брака, чем заимствование юридических представлений о браке из католицизма, тем более, что католическое богословие перестало смотреть на свою традиционную литургию как на основу учения о браке.

Даже в наши дни Православная Церковь подчас оказывается в положении, напоминающем первые века христианства. Так, например, в Советском Союзе совершение венчания в церкви часто невозможно из–за государственного преследования религии, однако возможно анонимное принятие Евхаристии без привлечения внимания властей. Поэтому Церковь может признавать и фактически признает браки христиан даже без церковного обряда. Эта терпимость в подобных обстоятельствах вполне законна. Но такое положение было бы, конечно, совершенно недопустимым, если бы верующие имели возможность совершать торжественную службу венчания. Во всяком случае, допущение к Евхаристии всегда предполагает уверенность в том, что данная пара не только вступает в брак законно, но и намеревается жить в соответствии с Евангелием. Та же логика применима и по отношению к неправославным парам, присоединяющимся к Церкви. В случае необходимости их перекрещивают, либо только совершают миропомазание, либо сразу допускают к православной исповеди, но вторично не венчают в любом случае, потому что сам факт допущения людей к Евхаристии уже предполагает, что Церковь благословляет их брачный союз . Только полное непонимание православного учения о браке может повлечь за собой повторное венчание присоединяющихся инославных.

Венчание

До IX столетия Церковь не знала обряда бракосочетания, независимого от Евхаристии на литургии . Обычно христианская пара после регистрации гражданского брака принимала участие в Евхаристии, и приобщение Святых Тайн, согласно Тертуллиану, было печатью брака, которая включала в себя всю меру христианской ответственности, о которой мы говорили выше.

Однако начиная с IV века у восточных христианских авторов находим упоминания о торжественном обряде, сопровождающем это таинство. Согласно святому Иоанну Златоусту, венцы символизировали победу над страстями, так как христианский брак заключался не «по плоти» только, но был таинством вечной жизни, таинством для вечности. В послании святого Феодора Студита(828 г.) мы читаем, что венчание сопровождалось краткой молитвой епископа или священника «пред всем народом» за воскресной Литургией. Святой Феодор приводит следующий текст молитвы: Сам, о Владыко, ниспосли руку Твою от жилища Святаго Твоего и соедини Твоих рабов и создание Твое. Ниспосли им Твое единое сочетание умов; венчай их в плоть едину; сотвори их брак честен; сохрани их ложе неоскверненным; благоволи, чтобы их совместная жизнь была безупречной (Письма, 1, 22, Р. 99, кол. 973). Литургические книги этой эпохи (например, известный «Кодекс Барберини») содержат несколько кратких молитв, подобных вышеприведенной. Все они предназначались для чтения во время литургии .

Однако появление обряда венчания еще не делало его обязательным для всех вступавших в брак христиан. Хорошо известный памятник византийского права - «Эпинагога», автором которого был, вероятно, знаменитый патриарх Фотий (857–867, 877–886), - регулирующий отношения между Церковью и государством, гласит, что христианам предоставляется три пути для заключения брака: «Брак, - пишет Фотий, - является союзом мужа и жены, единением, для достижения ими полноты жизни; он совершается посредством благословения, венчания или договора». (XVI, X). С VI до IX века законодатели империи позаботились об усилении контроля Церкви над браками (см., например, 64–ю новеллу императора Юстиниана), но и это не делало венчание юридически обязательным .

Решительный шаг в этом направлении был сделан в начале Х века и совпал с появлением независимого от Евхаристии обряда венчания. Чем же была вызвана эта перемена, основательно видоизменившая если не смысл брака, то по крайней мере понимание этого смысла огромным большинством верующих?

Ответ легко найти в том же императорском указе, который провозглашал это изменение. В своей 89–й новелле византийский император Лев VI(912 г.) впервые подверг критике предыдущее законодательство за то, что такие юридические акты, как усыновление и брак, считались чисто гражданскими процедурами. Он провозгласил, что оба этих акта, поскольку они совершаются не рабами, а свободными людьми, должны санкционироваться посредством определенной церковной церемонии. Брак, не получивший благословения Церкви, «не будет считаться браком», а станет незаконным конкубинатом .

Некоторые аспекты этого указа заслуживают особого внимания: например, параллель между браком и усыновлением , а также исключение рабов из сферы действия нового закона. Но наибольшая путаница заключалась в том, что Церковь облекалась ответственностью за юридическое оформление брака. Несмотря на очень тесные отношения Церкви и государства, существовавшие в ту эпоху во всех христианских странах, такая ответственность была не совсем обычной для Церкви. Перемена была неожиданной. До императора Льва VI любой гражданин мог вступать в брак, не одобряемый Церковью (второй или третий, смешанный и т. п.), не выходя при этом из рамок закона. Если он был христианин, то подобный поступок навлекал на него епитимию и отлучение (о чем ниже), но перед гражданским законом он оставался невиновным. По новому закону Льва VI Церковь должна была придавать юридический статус всем бракам, в том числе и противоречащим христианским нормам. Конечно, теоретически новая обстановка давала Церкви возможность совершенствовать нравственность граждан, но практически эта нравственность была настолько далека от совершенства, что Церковь вынуждена была не только благословлять браки, некоторые она смотрела неодобрительно, но и допускать разводы. Это привело к частичному стиранию различий между «мирским» и «священным», между падшим человеческим обществом и Царством Божиим, между браком как контрактом и бракомтаинством.

Церковь заплатила дорогую цену за взятую на себя ответственность перед обществом: ей пришлось «секуляризировать» до того чисто пастырское отношение к браку и фактически оставить свою строгую покаянную дисциплину. Можно ли было, например, отказать в церковном благословении вновь вступающему в брак вдовцу, когда этот отказ влек за собой лишение его гражданских прав на один или два года? С превращением таинства брака в юридическую формальность избежать компромиссов стало невозможно. Это, в свою очередь, привело к искажению пастырской практики Церкви, а в совести верующих - глубокой идеи о браке как неповторимой и вечной связи людей, таинственно отражающей союз Христа и Церкви. Сам император Лев VI, автор «Новеллы», навязал Церкви свой собственный - четвертый - брак с Зоей Карбонопсиной, заключенный в 903 году.

Но был компромисс, на который Церковь не могла пойти ни при каких обстоятельствах: это умаление святости Евхаристии. Церковь, к примеру, не могла допустить к Святому Причастию неправославного или же брачную пару, вступающую во второй брак. Это приводило к необходимости нового брачного обряда, независимого от Евхаристии. При сложившихся обстоятельствах - укрепления юридического значения церковного брака и ослабления связи между ним и Евхаристией - создание такого обряда сделалось вполне реальным.

Однако даже «Новелла» императора Льва VI оказалась не в состоянии запретить определенной категории христиан вступать в брак посредством обряда чисто литургического характера, т. е. через Евхаристию, без совершения особого (часто очень дорогого) обряда венчания. Новый закон не касался рабов, то есть более половины населения империи. Это противоречие между брачным законодательством для рабов и для свободных было устранено императором Алексеем I Комниным (1081–1118), который издал другой закон, делавший венчание юридической обязанностью и для рабов.

Установив независимый от Евхаристии обряд венчания, Церковь, однако, не забыла глубинной связи между браком и Евхаристией; например, это очевидно из текста святого Симеона Фессалонитского, данного в приложениях. Древние формы венчания включали в себя причащение брачующихся - по выражению церковного канона, «если они достойны». Причащению предшествовал возглас священника: «Преждеосвященная Святая Святым», а само Святое Причащение сопровождалось запричастным стихом: «Чашу Господню прииму» . Брачный обряд, включающий в себя Святое Причащение, бытовал вплоть до XV века; его находят в греческих служебниках XIII века и в славянских рукописях вплоть до XV века .

Если брачные пары не были «достойны», т. е. когда брак не соответствовал церковным канонам, они допускались не к таинству, а лишь к чаше вина, благословенной священником. Этот обычай, схожий с раздачей благословенного хлеба или антидора после литургии «недостойным причаститься», стал повсеместным и бытует до сих пор. Но даже наш современный обряд сохраняет некоторые особенности, свидетельствующие о его первоначальной связи с Евхаристией. Он начинается, как и Литургия, возгласом «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа» и включает в себя приобщение к общей Чаше, предваряющееся пением молитвы Господней, как перед причастием на Литургии.

Каноническая и обрядовая традиции Церкви отразили и тот факт, что Евхаристия является «истинной печатью» брака. Брак, заключенный до крещения, т. е. вне связи с Литургией, не имеет сакраментального значения . Отсюда новокрещеный мог вступить в повторный брак с христианкой, и тогда только он рассматривался как потенциальный кандидат для возведения в священный сан, причем этот повторный брак рассматривался в данном случае как первый (Апостольское правило 17). С другой стороны, как говорилось выше, нехристианская пара, принятая в Церковь через крещение, миропомазание и причащение, не проходила через повторную брачную церемонию; общее участие супругов в Евхаристии являлось христианским восполнением «естественного» брака, заключенного вне Церкви. Связь между браком и Евхаристией должна быть - а это не так трудно - восстановлена в наши дни. Не является ли такой путь наилучшим для Церкви, желающей показать своим чадам истинное значение того таинства, в котором они участвуют?

Количество браков

Мы уже говорили, что непрерывная каноническая и литургическая традиция Церкви утверждает: второй брак совершенно непозволителен для христианина; он только терпим по снисходительности к человеческой слабости (1 Кор. 7, 9). Мужчина или женщина имеют, в виде исключения, возможность вступить во второй брак во Христе, если их первый союз был ошибкой (так как даже церковное благословение не всегда может магически исправить ошибку человека).

Святой Василий Великий в своем четвертом правиле говорит, что вступающие во второй брак после смерти жены или развода должны понести епитимию - то есть быть отлучены от причастия - на срок от одного до двух лет. Третий брак влечет за собой епитимию на три, четыре и даже на пять лет. «Таковой брак, - пишет святой Василий, - мы не рассматриваем в качестве брака, но многоженства или, скорее, блуда, который требует наложения епитимий» (там же).

Ясно, что христианский брак, во времена святого Василия совершавшийся через Евхаристию, не мог быть так заключен в случае отлучения от причастия, и потому вторые и третьи браки были только гражданскими соглашениями. Лишь после годичной епитимий брачные пары допускались в число верных к участию в причащении, а их брак признавался христианским.

Нормы, составленные святым Василием, проводились в жизнь по крайней мере до IX века, о чем свидетельствуют святой Феодор Студит (759–826) и святой Никифор, патриарх Константинопольский (806–815). «Те, которые вступали во второй брак, - пишет святой Никифор, - не венчались и не допускались к Честным Тайнам до двух лет; те, которые вступали в третий брак, отлучались на пять лет» (правило 2). Не столько строгость самих правил заслуживает внимания - в общем, отлучение от причастия в древней Церкви практиковалось гораздо шире, чем сейчас, - сколько стремление Церкви сохранить абсолютную уникальность христианского брака.

Только после отделения брачного обряда от Литургии Церковь стала проявлять большую снисходительность ко вторым и третьим бракам, оставив в силе вышеупомянутое правило относительно причастия. В «Канонических ответах» митрополита Ираклийского Никиты мы читаем: «Строго говоря, на тех, кто вступал в брак вторично, венцы не возлагались, но Великая Церковь (т. е. Константинопольская) обычно этих определений не придерживалась; она терпимо относилась к тому, что брачные венцы возлагались на главы таких пар… Они, тем не менее, должны были воздержаться от принятия Святых Тайн в течение двух лет».

В нашем современном требнике «Последование о двоебрачных» во многом отличается от обычного чина. Это не более чем краткое изложение обручения, которое не начинается обычным возглашением «Благословенно Царство…» (указывающим на связь брака и Евхаристии). Обычные молитвы заменены другими - покаянного характера: «Господи Иисусе Христе, Слове Божий, вознесыйся на честном и животворящем Кресте и еже на ны рукописание растерзавый и насилия диаволя избавлей нас, очисти беззакония рабов Твоих: зане зноя и тяготы дневныя и плотского разжения не могуще понести, во второе брака общение сходятся: яко же законоположил еси сосудом избрания Твоего Павлом Апостолом, рекий нас ради смиренных: лучше есть о Господне посягати, нежели разжизатися.»

Второй брак (продиктованный снисходительностью к земным человеческим вожделениям) допускался только до тех пор, пока сохранялась эта идеальная норма вечного союза во имя Христа и согласие с законами будущего божественного Царства. Это и есть тот положительный идеал, который последовательно провозглашался канонами и литургией (а не абстрактно–юридическим понятием нерасторжимости). Практически эта пастырская «икономия» простирается до третьего брака, а четвертый формально запрещается. В правилах святого Василия и святого Никифора, приведенных выше, о четвертом браке не упоминается вовсе, даже как о предполагаемой возможности. Известный случай с императором Львом VI Мудрым (886–912), вызвавший долгие споры и даже раскол, закончился изданием «Тома единения»(920 г.), который запретил четвертый брак, разрешив, однако, третий, но ограничив его сорокалетним возрастом.

Установление возможности трех браков для христианина не могло, очевидно, иметь какого–либо богословского обоснования. Это установление носит чисто дисциплинарный характер и определяется «икономией», которая вовсе не является, как нередко ошибочно думают, широкой дверью к бесчисленным компромиссам. Это действительно положительная христианская дисциплина. Земные нужды «ветхого человека» могут быть рассмотрены и даже приняты во внимание, и - как меньшее из зол - удовлетворены; но само человеческое спасение требует от человека умения преодолевать уже в мире сем все то, что не имеет отношения к Царству Божию.

Условия вступления в брак

Христианский брак по существу своему является слиянием двух личностей в любви, любви человеческой, которая посредством таинственной благодати Святого Духа может быть преобразована в вечные узы, не нарушаемые даже смертью. Но это сакраментальное преображение нисколько не подавляет человеческой природы, всего комплекса эмоций, поступков, приятных или неприятных моментов, связанных с браком: знакомство, встречи, ухаживание, решимость вступить в брак, и, наконец, совместная жизнь с налагаемой ею нелегкой ответственностью, - все это остается и в жизни христианина. Новозаветное учение о браке отражает конкретное человеческое бытие, которое не только вверено Иисусу, но живет и действует в условиях земного мира. Те брачные правила и установления, которые предлагались и до сих пор предлагаются христианам, имеют целью защитить и сохранить это значение брака в конкретных условиях человеческой жизни. Эти правила не есть конечная цель сама по себе, так как иначе они заменили бы любовь; их цель - защитить как божественную, так и человеческую стороны брака от последствий грехопадения.

Свобода выбора и решения - это первое условие истинного христианского брака, которое православная каноническая традиция стремится сохранить. Существуют определенные каноны против насильственного принуждения женщин к браку, по которым браки, заключенные против воли, считаются недействительными (правила святого Василия 22 и 30), а виновный мужчина подвергается отлучению (правило 27 Халкидонского Собора), так же как и уступившая ему женщина (правило 38 святого Василия). Существуют также каноны, требующие достаточно долгого периода между помолвкой и браком: этот период, юридически считавшийся браком, служил, очевидно, испытательным сроком (святое правило 98 VI Вселенского Собора, или «Пятошестого»).

Если защита свободы выбора в брачном решении является совершенно оправданной, то другие установления древних канонов и христианских императоров могут быть оправданы лишь общественными, юридическими или психологическими условиями прошлого. Если, например. Кодекс императора Юстиниана, снисходительно принятый Церковью, определял нижний предел брачного возраста для мужчины и женщины в 14 и 12 лет соответственно, то следует признать, что повышение возрастной границы, происходящее в законодательстве современных цивилизованных стран, можно признать более близким к христианскому идеалу брака. Самая либеральная в этих вопросах византийская юридическая и каноническая традиция покажется чрезмерно строгой, если мы узнаем, какие дальние семейные связи или родство рассматривались как препятствие к браку.

У иудеев браки между близкими родственниками, даже двоюродными, не только допускались, но и поощрялись; римский закон запрещал брак между представителями разных поколений (например, дяди с племянницей), но не препятствовал браку двоюродных родственников. В отличие от других религий, христианство начало с весьма строгого ограничения браков не только между близкими кровными родственниками, но также и между родственниками по мужу или жене. Таким образом, последующие декреты императоров Феодосия и Юстиниана, а также определения Шестого («Пятошестого») Вселенского Собора постановили, что тот, «кто женится на дочери своего отца (сводной сестре); или отец, или сын на матери и дочери; или отец и сын на девицах, которые являются сестрами; или мать и дочь на двух братьях; или два брата на двух сестрах - все они подпадают под правило семилетнего отлучения, предусматривающее публичный отказ от этой противозаконной связи» (правило 54).

Этот необычный текст, по всей вероятности, отчасти можно объяснить заинтересованностью христиан в сохранении человеческих отношений такими, какими они были созданы рождением или браком, желанием предотвратить семейные недоразумения и избежать неприятностей, могущих возникнуть из–за «влюбленностей» родственников. Это тем более оправдано в условиях, когда большие семьи, заключавшие в себе различные степени родства, жили совместно. С другой стороны, на соборное решение мог повлиять абстрактный принцип римского права относительно исчисления степеней родства. По этому принципу пара, вступившая в брак, юридически рассматривалась как одна личность; таким образом, мужчина признавался в первой степени родства со своей невесткой. Поэтому, если его жена умирала, он не мог вступить в брак с ее сестрой, так как по византийскому закону браки запрещались вплоть до седьмой степени родства.

В настоящее время, конечно, нет необходимости точно следовать тем правилам, которые основываются на социальных и юридических отношениях прошлого и не соответствуют никаким богословским или духовным ценностям. Единственное пастырское соображение, которым не следует пренебрегать, - это генетический риск, содержащийся в единокровных браках.

Еще более поразительными являются положения Кодекса Юстиниана (V, 4), одобренные Шестым Вселенским Собором. Они юридически уравнивают «духовные» связи, созданные восприемничеством при крещении, с кровным родством. Так, 53–е правило Пятошестого Собора запрещает не только браки между восприемниками и их крестниками, но и, что особенно подчеркивается, между крестным отцом и родной матерью новокрещеного ребенка (если она овдовеет). Цель этого правила, возможно, защитить ту особую ответственность крестных родителей, которую они должны чувствовать за воспитание своего крестника в истинно христианском духе, без примеси каких бы то ни было материальных аспектов.

Желание согласовываться с древними юридическими нормами не должно умалять действительной огромной ответственности, лежащей на священниках, воспитателях, родителях и, прежде всего, на самой паре, готовящейся вступить в брак. Простым исполнением юридических и канонических норм нельзя, без сомнения, достигнуть истинно христианского брака. Христианский брак по сути своей - непрерывное совершенствование супругов не только относительно друг друга, но и, прежде всего, относительно Христа - совершенствование, достигаемое в Евхаристии и посредством ее. Если в супружеском союзе нет такого совершенствования, то исполнение всех юридических условий не будет иметь абсолютно никакого значения.

Но что, если такое совершенствование невозможно и, более того, нежелательно для брачной пары? Что, если брак рассматривается только как некое социальное явление, или юридический договор о собственнических правах, или как способ регуляции сексуальных отношений?

Эти проблемы священник разрешает всякий раз, когда он сталкивается с брачными парами, отношение которых к Церкви является чисто периферийным. В такой ситуации священник должен объяснить им сущность христианского брака, всякий раз ставя вопрос: не лучше ли ограничиться в данном случае гражданской церемонией, не вступая в церковный брак без понимания или согласия с его истинным значением. Вдвойне острым становится этот вопрос в связи со смешанными браками.

Смешанные браки

Официальным условием церковного брака является союз веры - то есть принадлежность супругов к Православной Церкви. Определения Лаодикийского (правило 10 и 31), Карфагенского (правило 21), Четвертого и Шестого Вселенских Соборов (Халкидонский, правило 14, «Пятошестой», правило 72) запрещают браки между православными и неправославными и предписывают расторгать такие браки, если они зарегистрированы гражданскими властями.

Но, конечно, это не формальный вопрос. Общность веры делает брак истинно христианским. Безусловно, и не принадлежа к одной Церкви, можно наслаждаться дружбой, разделять интересы друг друга, ощущать истинное единение и «пребывать в любви» друг к другу. Но весь вопрос в том, можно ли все эти человеческие отношения изменить и преобразить в реальность Царства Божия, если отношения эти не обогащены опытом принадлежности к Царству, если они не скреплены одной верой. Можно ли стать «единым телом» во Христе без совместного причащения Его евхаристического Тела и Крови? Может ли брачная пара войти в таинство брака - таинство, относящееся «ко Христу и Церкви», - не участвуя вместе в таинстве Божественной Литургии?

Это уже не формальные вопросы, это коренные проблемы, на которые должны ответить все, так или иначе сталкивающиеся с проблемой смешанного брака. Безусловно, самые легкие решения дает конфессиональный релятивизм («между нашими церквами немного различий») или простое устранение Евхаристии из средоточия христианской жизни. К несчастью, современная практика венчания, не различающая браков единославных и смешанных, толкает именно на последний путь. Мы уже говорили, что такая практика проистекает из постепенной десакрализации брака, а отделение венчания от Евхаристии - крайнее выражение этого процесса. В древней Церкви каноны, запрещающие смешанные браки, понимались всеми - каждый знал, что православный и инославный не могут совместно участвовать в Евхаристии, посредством которой благословлялся брак. Этот и без того спорный вопрос еще более усложнен с недавних пор протестантской практикой «интеркоммуниона» между разделенными христианами, практикой, частично принимаемой и современными католиками. Личные и общественные обязанности по отношению к видимой Церкви Христовой в ее Евхаристии здесь могут на деле заменяться расплывчатой и пассивной религиозностью, для которой таинства играют весьма второстепенную роль .

Отказываясь от «интеркоммуниона», Православная Церковь не отвергает христианского единства. Наоборот, она защищает истинное и полное единство и отвергает все его суррогаты. Поэтому и в отношении брака Церковь желает, чтобы супруги наслаждались полным единением во Христе, а потому считает истинно освященными лишь те браки, в которых два существа соединяются в совершенном единстве веры, скрепляемом печатью Евхаристии.

«Смешанные» браки часто имели место в прошлом. В нашем плюралистическом обществе, где православные представляют всего лишь незначительное меньшинство, смешанные браки составляют большой (и постоянно растущий) процент всех браков, благословляемых в наших церквах и также, к сожалению, вне Православия. Все мы знаем, что некоторые подобные браки приводят к созданию счастливых семей, и было бы неблагоразумно и нереально огульно их запрещать. На деле некоторые смешанные браки оказываются прочнее и счастливее, чем браки православных, которые никогда не слышали об истинном значении христианского брака и не принимали на себя никакой христианской ответственности перед Богом.

Эта бесспорная истина не умаляет того, что Евангелие призывает нас не к частичному раскрытию истины и даже не «к счастью» в общепринятом человеческом смысле. Господь говорит: Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный (Мф. 5, 48). Христианство немыслимо без борьбы за совершенство. Религиозное безразличие или принятие христианской веры как второстепенного аспекта жизни само по себе исключает стремление к совершенству, о котором говорит Христос. Церковь никогда не сможет примириться с индифференцизмом и релятивизмом.

Следовательно, православный священник не может благословить брак между православным и инославным. Очевидно также, что произносить имя Иисуса Христа перед человеком, не признающим Его Своим Господом, лишено всякого смысла. Такая молитва была бы неуважением не только по отношению к Богу, но и по отношению к человеку и его убеждениям (или отсутствию убеждений). Когда один участник будущего брака является крещеным христианином, благословение Православной Церкви оправдывается уверенностью Апостола Павла в том, что неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим (1 Кор. 7, 14). Но вероятнее, эти слова относятся к браку, в результате которого один из участников обращается к правой вере, а не к тому, в котором член Церкви сочетается с человеком. Церкви не признающим. В любом случае Церковь надеется, что религиозное единство семьи будет восстановлено и придет день, когда оба супруга объединятся в Православии.

Правило, принятое некоторыми православными епархиями, - требовать от участников смешанных браков письменного обязательства крестить детей и воспитывать их в православии, - является (по крайней мере, в отношении подписавшего) очень сомнительным как с принципиальных позиций, так и с точки зрения действенности. Здесь не может быть компромиссов: либо православный супруг должен быть настолько сильным в убеждениях, чтобы передать собственное религиозное направление детям и уверенно ввести всю семью в Церковь, либо он вообще отказывается от каких–либо действий. К тем же, кто заключает брак вне Православной Церкви, пастырское отношение должно быть вполне определенным. Такой брак рассматривается как измена таинственной благодати, которая получена от Церкви в крещении, а это фактически несовместимо с принадлежностью к Церкви.

Многие недоумения, связанные со смешанными браками, разрешились бы и для православных, и для инославных, если бы была возрождена древняя практика, объединяющая в единое целое брачный обряд и Евхаристию. Тогда при венчании смешанных пар должна была бы использоваться совершенно отличная, независимая от Евхаристии церемония (как и при втором или третьем браке православных). Невозможность благословения смешанных браков во время Литургии сама по себе была бы достаточно красноречивой и показывала бы, во–первых, истинную сущность освящаемого Церковью брака; во–вторых, пастырскую терпимость, проявляемую Церковью при благословении смешанного брака, и, наконец, в–третьих, желание Церкви, чтобы смешанный брак пришел к совершенству в союзе веры и совместному участию в Евхаристии.

Развод

Упорство католицизма в вопросе о юридической нерасторжимости брака, полного запрета на развод и второй брак при жизни супруга все еще остается предметом споров. Православная позиция по этому вопросу очень часто определяется простым противопоставлением католицизму. Но правильно ли заявить, что «Православная Церковь допускает развод»?

Традиционная позиция католицизма и канонические правила о разводе и второбрачии основываются на двух посылках: 1) брак является контрактом, юридически нерасторжимым для христиан; 2) брачный контракт касается только земной жизни, и, следовательно, он расторгается со смертью одной из сторон.

Православный же подход к этому вопросу определяется другими, совершенно отличными посылками:

1) Брак - это таинство, заключающееся в священническом благословении членов Тела Церкви; как любое таинство, брак относится к вечной жизни в Царстве Божием и, следовательно, не прерывается со смертью одного из супругов, а создает между ними, если они того пожелают и если это дано им (Мф. 19, 11), - вечную связь.

2) Как таинство, брак - не магическое действие, а дар благодати. Участники его, будучи людьми, могут ошибиться и просить о благодати брака, когда они еще не готовы принять ее или сделать ее плодотворной.

По этим причинам Церковь допускает, что благодать могла быть «не воспринята», и позволяет расторжение брака и второй брак. Конечно, Церковь не поощряет второбрачия, даже, как мы увидим, второбрачия во вдовстве - по причине вечного и неразрывного характера брачной связи; Церковь лишь допускает второй брак, когда в определенных случаях находит его лучшим решением для человека.

Хорошо известно осуждение развода, высказанное Христом: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала было не так; но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует (Мф. 19, 8–9; ср. 5, 31–32; Мк. 10, 2–9; Лк. 16, 18) . Но возможность развода из–за прелюбодеяния и слова Апостола Павла о том, что жена. может развестись с мужем (1 Кор. 7, 11), ясно показывают, что Новый Завет не понимает под неразрывностью брачных уз абсолютного запрета на человеческую свободу. Эта свобода предполагает возможность греха и его последствий; в конечном счете грех может расстроить и брак.

Однако нигде в Новом Завете определенно не разрешается второй брак после развода. Апостол Павел, допуская возможность второго брака для вдовствующих, в то же время крайне отрицательно относится ко второму браку между разведенными: А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, - если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим, - и мужу не оставлять жены своей (1 Кор 7, 10–11).

Как понимает Церковь это утверждение? Отцы Церкви в огромном большинстве своем вслед за Апостолом Павлом осуждали любую форму второбрачия, будь то брак после вдовства или после развода. Афинский философ из неофитов Афинагор, автор «Апологии христиан» (ок. 177 г.), как бы выражает мнение всех отцов древней Церкви, когда особо говорит о втором браке разведенных из–за «прелюбодеяния», подчеркивая, что «тот, кто освобождается от своей первой жены, даже если она умерла, нарушает супружескую верность в определенной скрытой форме» (Р 6, кол. 968). Но Церковь никогда не относилась к Евангелию как к системе принудительных юридических предписаний человеческому обществу. Евангелие должно быть принято обществом как абсолютная необходимость, как залог наступления Царства; оно предполагает постоянную борьбу личности с грехом и злом, но оно никогда не низводится до понятия кодекса юридических обязательств или обязанностей.

Таким образом, в христианской империи допускались разводы и повторные браки. Законы христианских императоров, особенно Константина, Феодосия и Юстиниана, определили различные юридические основания, по которым допускались развод и второбрачие. Мы не можем перечислить их все в этой книге. В целом они были достаточно снисходительны. До закона императора Феодосия II(449 г.), запретившего развод, последний был результатом взаимного согласия сторон. Вновь развод был разрешен Юстинианом II в 556 году и отменен только в VIII веке. Развод с правом вступления во второй брак допускался не только по причине супружеской неверности, но и из–за политической измены, умышленного убийства, исчезновения из семьи на пять лет и более, доказанного обвинения в прелюбодеянии и, наконец, как результат пострижения одного из супругов в монахи .

Никто из отцов Церкви не осуждал эти императорские законы за подрыв христианских принципов. Они понимали неизбежность этих законов. Императоры, подобно Юстиниану I, искренно стремились к созданию такого законодательства, которое согласовалось бы с христианскими идеалами. Формулируя тот или иной закон, императоры не чуждались компетентного совета епископов и богословов. Зачастую эти советники противились императорской воле, если она посягала на православие; но с законодательством о разводе они соглашались. Это законодательство нашло отражение в сочинениях многих Отцов. «Тот, кто не может хранить целомудрие после смерти первой своей жены, - пишет святой Епифаний Кипрский, - или кто развелся со своей женой на таких достаточных основаниях, как блуд, прелюбодейство или другое злодеяние, если он берет другую жену или если жена выходит за другого замуж, божественное Слово не осуждает его, не отлучает от Церкви или жизни; Церковь терпимо относится к этому, вследствие его слабости» («Против ересей», 69, Раз. 41, кол. 1024 С - 1025 А).

Разрешая разводы. Церковь, однако, бесчисленное множество раз разъясняла людям зло развода. Терпимость к государственным законам о разводах и на Востоке, и на Западе была терпимостью к «неизбежному злу».

Была ли то снисходительность или капитуляция? Конечно, первое. Церковь всегда оставалась верна нормам новозаветного откровения: только первый и единственный брак благословлялся Церковью во время Евхаристии.

Мы уже видели, что второй и третий браки вдовствующих заключались только путем гражданской церемонии и предусматривали церковное покаяние от одного до пяти лет с отлучением от причастия. После указанного срока брачная пара вновь рассматривалась как полноправный член Церкви. Повторные браки после развода требовали более продолжительного покаяния, в течение семи лет. «Тот, кто свою законную жену оставляет и берет себе другую, виновен в прелюбодеянии, по слову Господа». Установлено правилами Отец наших, что такие должны быть в разряде «плачущих» в течение года, два года в числе «слушающих чтения Писаний», три года в «припадающих» и в седьмой год стоять с верными, и таким образом быть допущенными впредь к Причащению» (Шестой Вселенский Собор, правило 87).

Существовало, безусловно, большое число дополнительных моментов, связанных с различием между виновной в разводе стороной и невиновной; на практике пастырская «икономия» Церкви бьша более снисходительной, чем приведенный текст. Однако разведенным по причине прелюбодеяния приходилось долгое время (в соответствии с евангельским текстом) быть отлученными от верных Церкви и пребывать в храме среди «плачущих», «слушающих» (т. е. тех, кто слушал Священное Писание, но не допускался к таинствам) и «припадающих» (т. е. тех, кто был обязан в определенные моменты богослужения становиться на колени, в отличие от верных, имевших право в это время сидеть или стоять).

Церковь, следовательно, никогда не «признавала» развода и не «давала» его; развод всегда рассматривался как серьезный грех. Но Церковь всегда видела свою задачу в спасении грешников, давала им возможность исправиться, всегда была готова допустить их в число верных после покаяния.

И только после Х века, получив от императоров монополию юридической регистрации браков и определения их законности. Церковь была вынуждена «давать разводы» в соответствии с гражданским законодательством Римской империи, а впоследствии - других стран. Новое положение привело к утрате верующими представления об уникальности брака по христианскому учению. Церковный брак и церковный развод сделались пустой формальностью, внешним юридическим фактом, незаконными с точки зрения строгой христианской этики.

Я бы предложил нашим церковным властям, основываясь на Священном Писании и церковной традиции, прекратить давать «разводы» (которые с недавнего времени стали совершаться в гражданских судах) и вести дела, связанные с разрешением на вторые браки. Такие разрешения должны были бы сопровождаться определенными формами покаяния (в соответствии с каждым индивидуальным случаем) и дарованием церковного благословения по чину «второго брака». Подобное изменение сделало бы положение нашей Церкви более определенным и дало бы возможность плодотворнее совершать свое служение проповеди, руководства и духовного врачевства.

Семья и регулирование рождаемости

Сам Иисус накануне Своей смерти на кресте в незабываемый момент Тайной Вечери напомнил о радости деторождения: Женщина, когда рождает, терпит скорбь, потому что пришел час ее; но когда родит младенца, уже не помнит скорби от радости, потому что родился человек в мир (Ин. 16, 21). Все родители знают, что «скорбь», которая так часто забывается после рождения ребенка, есть не только физическое страдание матери, но и исток таких, например, беспокойств, как денежное положение семьи, о котором родители обычно думают еще до появления детей. Через все это обычно проходит каждая семья, когда новое живое существо, беспомощное и доверившееся вам, появляется в семье и нуждается в вашей любви и заботе.

Здесь хочется отметить отношение Иисуса к детям: Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18, 2–3). Можно ли понять все глубинное значение этого предостережения Господа, по всей вероятности, наиболее сокровенного во всем Евангелии, если родители намеренно лишают себя счастья иметь детей?

Деторождение и воспитание детей - величайшая радость и подлинно Божие благословение. Не существует христианского брака без чистого и горячего желания обоих родителей обладать этой радостью, делить ее друг с другом. Брак, в котором дети нежелательны, основан на поврежденной эгоистической и похотливой любви. Давая жизнь другим, человек подражает творческому акту Бога, и, отказываясь от этого, он не только отвергает своего Творца, но искажает и свое собственное естество, потому что без желания подражать Творцу жизни и Отцу всяческих человек перестает быть «образом и подобием Божиим».

Но выше мы видели, что христианский взгляд на брак существенно отличался от ветхозаветно–иудаистского именно тем, что для древних евреев брак имел значение лишь как средство продолжения рода, в то время как для христиан брак является самоцелью, союзом двух существ в любви, отражающим союз между Христом и Церковью. И действительно, нигде - ни в Евангелии, ни у Апостола Павла, ни в святоотеческой литературе - мы не найдем оправдания брака детьми. В своей великолепной 20–й гомилии на Послание к Ефесянам святой Иоанн Златоуст определяет брак как «союз» и «тайну» и лишь изредка упоминает о деторождении (см. ниже. Приложение).

Современное христианское мышление, католические воззрения на вопрос крайне запутанны. Папская энциклика, запрещающая искусственный контроль над деторождением, мало помогает разъяснению вопроса, как и обильные к ней комментарии, часто ее искажающие, а то и просто извращающие.

В вопросе о половой жизни и браке в западном мышлении до последнего времени почти всецело господствовало учение Блаженного Августина (IV–V вв.). Августин рассматривал половую жизнь и естественный половой инстинкт человека как источник, через который вина первородного греха Адама передавалась его потомкам. Поэтому брак считался греховным, а половая жизнь могла быть оправдана лишь через деторождение. Следовательно, если деторождение искусственно предотвращается, сексуальные отношения становятся по существу своему греховными даже в законном браке.

Православная Церковь так же признает святость Августина, как и Католическая, но его догматический авторитет не имеет привкуса непогрешимости, как на Западе. Если в восточной монашеской литературе половая жизнь иногда и отождествляется с грехом, то в целом Предание Церкви прочно придерживается решений Гангрского Собора (см. ниже, Приложение), который категорически отверг учение, осуждающее брак. Половой инстинкт, в его извращенной и падшей форме, часто сливается с грехом, но он все же не является тем источником, через который греховность распространяется на все поколения человечества. Брак как таковой сакраментален, то есть отношения мужчины и женщины искуплены Крестом Христовым, преображены благодатью Духа и превращены любовью в вечные узы.

Если половая жизнь равнозначна греху, если только деторождение может искупить эту вину, то брак и продолжение рода по сравнению с целибатом - то же, что жалкий суррогат по сравнению с подлинным христианским идеалом. В этом смысле супружеские отношения практически не имеют положительного христианского значения; та супружеская пара, которая избегает деторождения, является определенно греховной, - если принять взгляд Августина на половую жизнь и брак. Даже если бы недавняя папская энциклика «Humanae vitae», запрещающая контроль над деторождением, не основывалась на учении Августина, а отражала положительный взгляд на ценность человеческой жизни, все равно на деле представление о греховности половой жизни, господствовавшее в католическом мышлении прошлого, хоть и косвенно, но мешает современному церковному руководству изменить свою позицию в вопросе о контроле над зачатием.

Православная Церковь за всю свою историю никогда не связывала себя определенными высказываниями по данному вопросу. Но это вовсе не значит, что проблема контроля над зачатием и деторождением абсолютно безразлична для православных и не имеет отношения к их жизни. Мы уже видели, что христианское отношение к браку подразумевает: - деторождение естественно и свято, является неизбежной частью христианского брака; - дать новую жизнь - привилегия человека, дарованная ему Богом, привилегия, от которой он не имеет права отказываться, если хочет сохранить «образ и подобие Божие», предоставленные ему при творении.

Папская энциклика замечательна подтверждением обоих этих тезисов, а потому не следует ею пренебрегать лишь оттого, что она папская.

Но в споре о планировании семьи есть и другие аспекты, широко обсуждаемые в современном мире. Например, чтобы «жизнь», даруемая родителями их детям, носила вполне человеческий характер, она не должна ограничиваться физическим существованием; следует включить в нее и родительскую заботу, и образование, и достаточное материальное обеспечение. Готовясь к рождению детей, родители должны быть готовы к исполнению и этих обязанностей. Однако бывают экономические, социальные и психологические ситуации, в которых ясно, что никаких гарантий дать нельзя. Иногда мы почти с полной уверенностью можем сказать, что следующему поколению придется пережить и голод, и психологическую нищету.

В таких ситуациях особенно важное значение имеет вопрос планирования семьи, вопрос, старый как мир. Безусловно, любая форма аборта, т. е. преднамеренного уничтожения утробного плода, признается христианами убийством и всегда осуждается Церковью. Но является ли воздержание единственно приемлемым выходом? Не является ли само воздержание формой ограничения богодарованной силы деяния и продления жизни? Как Новый Завет, так и церковное Предание считают воздержание приемлемой формой планирования семьи. Современное католическое учение также советует периодическое воздержание, запрещая «искусственные» средства, например, пилюли. Но существует ли на самом деле различие между средствами, которые обычно подразделяют на «искусственные» и «естественные»? Имеется ли какой–либо медицинский контроль за «искусственным» контролированием человеческих функций? Не будет ли оно поэтому признано греховным? И, наконец, вопрос, имеющий серьезную богословскую основу: можно ли считать все «естественное» - «хорошим»? Ведь еще Апостол Павел говорил, что воздержание может вести к «разжиганию». Способна ли наука сделать контроль над деторождением таким же естественным, как контроль над питанием, жилищем, здоровьем?

Чтобы правильно решить вопрос о контроле над рождаемостью, недостаточно удовлетворительно ответить на все эти вопросы. Даже если бы отдельные церковные власти и попытались одобрить такой контроль, в целом он никогда не получил бы признания. Во всяком случае, православная церковная традиция никогда не руководствовалась принципом разработки стандартных формул по спорным вопросам морали. Не может быть универсальных предписаний о необходимости воздержания; решающей остается личная решимость, неизбежная для одних брачных пар, но вовсе не являющаяся необходимостью для других. Это особенно верно в отношении противозачаточных средств.

Вопрос о контроле над зачатием и о его приемлемых формах может быть решен строго индивидуальным порядком каждой христианской семьей. Только сами супруги могут принять единственно правильное решение, если они серьезно относятся к христианским обязанностям и глубоко веруют в Промысл Божий, избегая чрезмерной заботы о материальном обеспечении {Не собирайте себе сокровищ на земле - Мф. 6, 19), видя в детях великую радость и дар Божий; при условии, если их супружеская любовь не носит чисто плотского и эгоистического характера, если они постоянно помнят, что любовь, низведенная до уровня секса, перестает быть любовью. Например, в обеспеченном американском обществе практически нет смысла избегать рождения детей в первые два года брака. Во всяком случае, совет умного духовника может сыграть большую роль для совершения правильного «первого шага» в брачной жизни.

Духовенство и брак

Новый Завет упоминает, что по крайней мере некоторые из апостолов, включая Апостола Петра, были женаты. Наличие жены считалось вполне нормальным для тех, кто принимал священство, и не препятствовало их служению: Но епископ должен быть непорочен, одной жены муж, целомудрен, благочинен, честен… хорошо управляющий домом своим, детей содержащий в послушании со всякою честностью (1 Тим. 3, 2–4).

Древние каноны разрешали людям, намеревавшимся принять сан священника или епископа, пребывать в браке, если их союз носил вполне христианский характер. «Кто по святом крещении двумя браками обязан был или наложницу имел, тот не может быть епископом, ни пресвитером, ни диаконом, ни членом священного чина» (Апостольское правило 17). Мы видели, что второй брак разрешался только мирянам. Вышеприведенное правило полностью исключает его для духовенства, ибо рукоположение предполагает готовность человека для проповеди полноты христианской жизни и в особенности христианского взгляда на единственность брака как подобия союза Христа и Церкви. Строгие требования относятся и к жене священника: «Взявший в супружество вдову, или разведенную женщину, или блудницу, или рабу, или актрису , не может быть епископом или пресвитером, или диаконом, или вообще в числе духовенства» (Апостольское правило 18). И здесь видно понимание безусловной моногамии как христианского идеала, единственно достойного скрепления священной печатью Евхаристии и достижения священной полноты. Вспомним, что вторые браки Церковью не благословлялись.

Это требование не распространяется на гражданские браки, заключенные до крещения, т. е. вне Церкви. Мы видели, что подобные союзы не считались браками и не были препятствием для рукоположения человека, вступавшего затем в брак в лоне Церкви.

Все церковные каноны утверждают, что женатые мужчины могут стать членами клира, но что духовенство высших степеней не имеет права на вступление в брак после посвящения; Анкирский Собор в IV веке еще позволял диаконам жениться, если во время рукоположения они заявляли о таком намерении (правило 10). Официально эта практика были отменена императором Юстинианом в 123–й его новелле; «Пятошестой» (Шестой Вселенский) Собор утвердил, как и в других случаях, императорский закон: «Поскольку сказано в Апостольских правилах, что из производимых в клир безбрачных только чтецы и певцы могут вступать в брак, то и мы, соблюдая это, определяем: пусть отныне ни иподиакон, ни диакон, ни пресвитер не имеют позволения, по совершении над ними рукоположения, вступать в брачное сожительство: но если кто осмелится так поступить, да будет извержен…» (правило 6).

Это каноническое законодательство руководилось на духе канонов, требующих от кандидатов в священнослужители зрелости и верности. В древней и средневековой Церкви бытовало правило, запрещающее совершение рукоположения над человеком, не достигшим тридцатилетнего возраста (Шестой Вселенский Собор, правило 14). Если в настоящее время Церковь отступает от этого канона и рукополагает людей и моложе, это ни в коей мере не снимает требования духовной зрелости. Мужчине, желающему вступить в брак, ищущему себе жену, всегда не хватает твердости духа, независимо от возраста. Вполне законное и неизбежное стремление нравиться, забота о внешности естественны для мужчины в такое время, но не приличествуют человеку, чьим заботам вверено попечение о человеческих душах, кто должен посвятить себя единственной задаче - проповеди Царства Божьего. Отсюда правило Церкви: к диаконскому и священническому служению допускаются только те, кто сделал твердый и окончательный выбор между браком и целибатом.

Безусловно запрет жениться после посвящения носит иной характер, чем требование к священнику быть женатым один раз, не на вдове и не на разведенной. Первый запрет вызван необходимостью соблюдения пастырского достоинства и дисциплины; последнее направлено на достижение абсолютной моногамии клира и охраняет библейское и догматическое учение о браке. Главная причина запрета вдовому священнику вступать в новый брак (запрет, часто влекущий за собой личную трагедию) - то, что Церковь признает сакраментальным, единственным вечный союз мужа с женой и поэтому не может не требовать от своих священнослужителей сохранения той чистоты жизни, которую они проповедуют другим через свое служение. Твердая позиция Православной Церкви по этому чрезвычайно важному вопросу является самым ярким свидетельством того, что она остается верной учению о браке, заключенному в Новом Завете, хотя ее «икономия» допускает второй и третий браки для мирян.

Более позднее каноническое право предписывает посвященным в епископский сан не вступать в брак. Это правило, введенное с чисто дисциплинарной целью и основанное на законе императора Юстиниана, было подтверждено Шестым («Пято–шестым») Вселенским Собором. Оно не ограничивает стремление епископов к целибату, но допускает избрание на это высокое служение и тех, кто, будучи в браке, разлучится со своими женами: «Жена производимого в епископское достоинство, предварительно разлучившись со своим мужем, по общему согласию, по рукоположении его во епископа, пусть вступит в монастырь, созданный далеко от обитания этого епископа, и пусть пользуется содержанием от епископа» (правило 48). В настоящее время разводы по обоюдному согласию супругов для достижения мужем епископского сана, к счастью, крайне редки, и епископ чаще всего избирается из числа вдовых священных или иеромонахов. Древняя церковная традиция, как свидетельствует сороковое Апостольское правило, знала многих епископов, состоявших в браке: например, святого Григория, епископа Нисского, брата святого Василия Великого (IV век) и многих современных ему епископов.

Законодательство императора, запрещавшее посвящение в епископский сан состоявших в браке священников, было издано в то время, когда элита христианского общества уже в немалой степени состояла из монашествующего духовенства. Кроме того, этот закон исходил из убеждения, что епископ вступал в мистический брак со своей епархией и что его служение требовало от него отдачи всех сил Церкви.

В настоящее время канонические правила относительно посвящения в епископский сан слишком строги. Однако нет никакой уверенности, что изменение этого правила - осуществленное, например, печально известной обновленческой группировкой в 1922 г. - послужит средством и гарантией постановления в епископы лучших людей общества. По крайней мере нынешняя практика препятствует любому клирику достичь епископского сана, чем своеобразно охраняет харизматический принцип его избрания. В любом случае возможность возвращения к древней христианской практике избрания епископа из числа женатого духовенства зависит от решения нового Вселенского Собора Православной Церкви.

При этом следует сказать, что в целом пастырские и дисциплинарные ограничения Церкви относительно брака после рукоположения и монашествующего епископата не нарушили чистоты православной традиции. Брак не рассматривается этими ограничениями как некое неполноценное состояние: он благословен Богом. «Поэтому, - провозглашает Шестой Вселенский Собор, - если кто, поступая вопреки Апостольским правилам, посмеет кого–либо из священных, т.е пресвитеров, или диаконов, или иподиаконов лишать союза и общения с законною женою, да будет извержен. Подобно, если кто, пресвитер или диакон, под видом благоговения, изгонит жену свою, да будет отлучен…» (правило 13; см. также 4–е правило Гангрского Собора). Поэтому в православии совершенно невозможны проблемы, перед которыми стоит теперь Римская церковь, в течение многих веков придерживавшаяся взглядов Блаженного Августина на брак, ныне широко оспариваемых, и буквально навязавшая целибат клиру. В России еще совсем недавно приходским священником могло быть только лицо, состоящее в браке, а монашествующее духовенство занимало учебные и административные посты в Церкви. Современная практика отличается еще большей гибкостью и дает возможность многим иеромонахам вести приходскую пастырскую деятельность.

Во всяком случае, вне зависимости от оттенков церковной дисциплины, Православная Церковь твердо считает брачные узы духовенства положительной нормой церковной жизни, если сохраняются принципы единственности и сакраментальности брака.

Брак, целибат и монашество

Христианская этика парадоксальна вообще, и в частности, потому, что брак и целибат, предполагающие, казалось бы, различные принципы поведения, основываются на едином богословии Царства Божьего, следовательно, на единой духовности.

В начале этой книги было показано, что особенностью христианского брака является преображение и видоизменение естественных отношений мужчины и женщины в вечные узы любви, не прерываемые смертью. Брак - таинство, потому что в нем - будущее Царство Божие, брак - это пир Агнца (Откр. 19, 7–9), в нем предвкушается и предызображается вся полнота единения между Христом и Церковью (Еф. 5, 32). Христианский брак видит свое завершение не в плотском удовлетворении, не в достижении определенного социального положения, а в эсхатоне - «конце всех вещей», который Господь готовит для Своих избранных.

Целибат - и особенно монашество - основаны на Писании и Предании Церкви, они непосредственно связаны с представлением о будущем Царстве. Сам Господь сказал, что когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут как ангелы на небесах (Мк. 12, 25). Но выше уже говорилось, что эти слова не следует понимать в том смысле, будто христианский брак уничтожится в будущем Царстве; они указывают лишь на то, что плотский характер человеческих отношений аннулируется. Так, Новый Завет неоднократно восхваляет безбрачие как предвкушение «ангельской жизни»: Есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царствия Небесного, - говорит Христос (Мф. 19, 12). Великий образ святого Иоанна Крестителя, Апостола Павла и «ста сорока четырех тысяч», упомянутых в Апокалипсисе (Откр. 14, 3–4), служат достойным образцом бесчисленному множеству христианских святых, сохранивших чистоту девства во славу Божию.

Древние христиане и Отцы Церкви обращали особое внимание на девство, вероятно, это было естественной реакцией на половую распущенность языческого мира и отражением христианского эсхатологизма. Можно сказать, что монашество для многих его приверженцев было лучшим разрешением стоящих перед ними этических проблем. Но несмотря на это, Церковь сохранила не знающую компромиссов уникальную ценность христианского брака. Эта безоговорочность в признании таинства брака говорит сама за себя, если учесть, что лишь немногие церковные писатели признавали сакраментальный характер обряда пострижения в монахи. Эта непреходящая ценность брака нашла прекрасное выражение в творениях Климента Александрийского - одного из создателей христианского богословия (III век), а также великого Иоанна Златоуста (отрывки из их сочинений даны в Приложении).

И брак, и целибат, таким образом, являются путями евангельской жизни, предвкушением Царства, которое уже было явлено во Христе и проявится в своей силе в последний день. Вот почему мы можем признать только брак во Христе, скрепленный Евхаристией, и безбрачие «во имя Христа», несущие в себе эсхатологический смысл, - а не тот брак, что заключен случайно, как некий контракт или результат плотского наслаждения; не тот целибат, который принят по инерции или, что еще хуже, из безответственного эгоизма и самозащиты. Церковь благословляет монахов, аскетов, духовных людей, благословляет и христианские браки, но не имеет необходимости благословлять старых холостяков и старых дев.

Точно так же как христианский брак предполагает жертвенность, ответственность за семью, самоотдачу и зрелость, христианский целибат немыслим без молитвы, поста, послушания, смирения, милосердия и постоянных аскетических упражнений. Современная психология не обнаружила, что отсутствие сексуальной активности создает какие–либо проблемы; Отцы Церкви знали это очень хорошо и разработали великолепную систему аскетических упражнений, на которых строится монашеская жизнь и которые делают девственность и воздержание не только возможными, но и плодотворными. Они знали, в отличие от некоторых современных психологов, что присущий человеку инстинкт любви и размножения не обособлен от остальных проявлений человеческого бытия, а представляет собой центр его. Он не может быть подавлен, но может быть преображен, видоизменен и при помощи молитвы, поста и послушания во имя Христа направлен в русло любви к Богу и ближнему.

Кризис вокруг вопроса о целибате в католической Церкви вызван его принудительным характером, который лишает это служение одухотворенности и превращает его из естественной потребности в нечто невыносимое и излишнее. Служения, ежедневная месса, особый молитвенный образ жизни в изоляции от мира, в бедности и посте теперь католическим духовенством оставлен. Современный священник не особенно ограничивает себя в отношении удовлетворения материальных потребностей (пищи, комфорта, денег); он не соблюдает какую–то настоящую дисциплину молитвы. Но в таком случае его безбрачие утрачивает свой духовный смысл, то есть эсхатологический характер, указывающий путь к Царству. Как отличны от этого Царства обычно комфортабельные дома приходских священников, как несовместимы положения современной теологии - «вживание в мир», «социальная ответственность» - с путями достижения Царства! К чему же тогда целибат?

Но в православном понимании целибат, предпринимаемый исключительно с целью достижения епископского сана, еще более опасен в духовном отношении. Предание Церкви единодушно утверждает, что подлинная чистота и истинная монашеская жизнь осуществимы лишь в монастырском общежитии. Лишь очень немногие особо сильные личности могут сохранить безбрачие, живя в миру. Смирение - единственная добродетель, которая может облегчить их бремя; но, как мы все знаем, это одна из наиболее трудно достижимых и потому редчайших добродетелей.

Монашество всегда расценивалось православием как подлинное свидетельство Благовестия Христа. Монахи, как в свое время ветхозаветные пророки и первохристианские мученики («свидетели»), внесли достойный вклад в утверждение христианства. Личным примером просветленной, радостной, наполненной высшим содержанием жизни молитвы и служения, независимой от обстоятельств этого мира, монахи дали живое доказательство тому, что Царство Божие воистину внутри нас. Восстановление этой традиции имело бы совершенно особое значение для окружающего нас воинственно–секуляризованного мира. Нынешнее человечество, претендующее на полную самостоятельность, не просит помощи у христианства в своих поисках «лучшего мира». Однако оно может вновь заинтересоваться помощью Церкви, если последняя явит миру не только «лучшее», но и действительно новое и высшее бытие. Вот почему сейчас многие молодые люди, занятые поисками этого нового и высшего, находят его, в лучшем случае, в дзэн–буддизме, или, что хуже и чаще всего, - в наркотическом трансе, или других подобных средствах, приближающих к смерти.

Монахи были свидетелями о новой жизни. Если бы среди нас было больше подлинных монашеских общин, наше свидетельство было бы убедительнее. Однако новое творение Христово во всей его красоте остается доступным для всех нас через супружескую любовь, если только мы, вместе с Апостолом Павлом, примем брак «относительно ко Христу и Церкви».

Заключение

Брак - таинство, так как через него и в нем Царство Божие приобретает жизненно ощутимую реальность. В каждом таинстве единственная Тайна спасения становится реальностью и прилагается к конкретному моменту человеческого бытия. В любом случае вхождение в новую жизнь - духовный ли рост, священническое ли служение, исцеление ли больного - совершается в присутствии Христа Спасителя через Духа Святого: в крещении, миропомазании, посвящении в различные степени священства, в таинстве елеосвящения. В каждом случае новая жизнь входит в существование человека - входит как реальность, а не как обязанность, как дар и возможность, а не как магическое заклинание. За человеком остается право свободного выбора: либо войти в открывающуюся перед ним дверь, либо остаться на прежнем месте, то есть в царстве плоти.

Отдельные таинства лишь тогда приобретают подлинную реальность, когда выражают общую жизнь Церкви - Тела Христова. Крещение - это вход в Церковь; миропомазание - дар, которым определяется свободное развитие в Духе; священство - это ответственность за единство и созидание Тела; таинство елеосвящения открывает новые границы бытия в «новом Адаме», где нет ни болезни, ни смерти. Все эти индивидуальные аспекты жизни Тела имеют своим центром и вершиной Тайну, которая и делает Церковь Телом Христовым: Божественную Литургию, Евхаристию. Вне этого Тела не может быть таинств.

Поэтому значение брака как таинства не может быть осознано вне евхаристического контекста. Церковь с самых первых дней своего существования признавала лишь тот брак, который заключался между двумя членами Тела Христова; лишь он мог быть преобразован в реальность Небесного Царства. Только в плоти и крови Христовой двое христиан могут стать единой плотью на христианском пути - через Евхаристию, делаясь причастниками Тела Христова. Вот почему древние христиане заключали браки только во время Божественной Литургии, когда жених и невеста причащались Божественных Тайн; таким мог быть только первый брак, который обе стороны воспринимали как вечные узы, нерасторжимые и после смерти.

Величайшая святыня брака, пока она живет в людях, будет жить в мире падшем и болезненном, будет нуждаться в покровительстве юридических законов и формальностей. Мы видели, что эта формальная, каноническая сторона церковной практики не является самоцелью для Церкви; она лишь указывает пути, по которым христианский идеал брака, то есть подобие союза Христа с Церковью, может наилучшим образом проявить себя в сегодняшнем мире. Церковь определяет возможные случаи снисхождения к несовершенным формам заключения брака - в тех, например, случаях, когда налицо разделение брака и Евхаристии; Церковь защищает учение и пастырский авторитет священства, не разрешая духовенству послаблений, допускаемых для мирян.

Считая брак таинством Царства Божия, Евангелие и Церковь не создают тем самым какой–то особенной мистической реальности, не имеющей точек соприкосновения с окружающим нас миром. Христианская вера является истиной не только о Боге и Его Царстве, но и о человеке. Христианское учение о браке накладывает на человека радостную ответственность; оно открывает законное удовлетворение для души и тела; оно указывает путь истины; оно дает человеку невыразимую радость созидания новой жизни, приближает его к Создателю, сотворившему первого человека.

Чтобы выявить и показать единство православного предания, в Приложении мы даем выборку из различных библейских текстов, святоотеческих сочинений и т. п. Эти вдохновенные слова откроют нам истинное величие тех литургических и канонических текстов, на которые мы так часто ссылались в этой книге.

Приложение 1. Новый Завет о браке

Воскресение изменяет значение брака

Лука 20, 27–40

Тогда пришли некоторые из саддукеев, отвергающих воскресение, и спросили Его: Учитель! Моисеи написал нам, что если у кого умрет брат, имевший жену, и умрет бездетным, то брат его должен взять его жену и восставить семя брату своему. Было семь братьев, первый, взяв жену, умер бездетным; взял ту жену второй, и тот умер бездетным; взял ее третий; также и все семеро, и умерли, не оставив детей; после всех умерла и жена; итак, в воскресение которого из них будет она женою, ибо семеро имели ее женою?

Иисус сказал им в ответ: чада века сего женятся и выходят замуж; а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят, и умереть уже не могут, ибо они равны Ангелам и суть сыны Божий, будучи сынами воскресения. А что мертвые воскреснут, и Моисей показал при купине, когда назвал Господа Богом Авраама и Богом Исаака и Богом Иакова. Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы.

На это некоторые из книжников сказали: Учитель! Ты хорошо сказал. И уже не смели спрашивать Его ни о чем.

(См. параллели: Мф. 22, 23–32; Мк. 12, 18–27).

Развод

Матфей 5, 31–32

Сказано также, что если кто разведется с женою своею, пусть даст ей разводную (см. Втор. 24, 1–4). А Я говорю вам: кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует.

Матфей 19, 3–12

И приступили к Нему фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?

Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.

Они говорят Ему: как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею?

Он говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с женами вашими, а сначала не было так; но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует.

Говорят Ему ученики Его: если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться.

Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано, ибо есть скопцы, которые из чрева материнского родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит.

Марк 10, 2–12

Подошли фарисеи и спросили, искушая Его: позволительно ли разводиться мужу с женою? Он сказал им в ответ: что заповедал вам Моисей? Они сказали: Моисей позволил писать разводное письмо и разводиться. Иисус сказал им в ответ: по жестокосердию вашему он написал вам сию заповедь. В начале же создания. Бог мужчину и женщину сотворил их. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью; так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает.

В доме ученики Его опять спросили Его о том же. Он сказал им: кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее; и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует.

Всякий, разводящийся с женою своею и женящийся на другой, прелюбодействует, и всякий, женящийся на разведенной с мужем, прелюбодействует.

1 Послание к Коринфянам 7, 10–18

А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, - если же разведется, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим, - и мужу не оставлять жены своей. Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен, оставлять ее; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его. Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы. Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь. Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?

Иисус почтил брак Своим присутствием

Иоанн 2, 1–11

На третий день брак был в Кане Галилейской, и Матерь Иисуса была там. Был также зван Иисус и ученики Его на брак. И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них. Иисус говорит Ей: что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой. Матерь Его сказала служителям: что скажет Он вам, то сделайте. Было же тут шесть каменных водоносов, стоящих по обычаю очищения иудейского, вмещающих по две или по три меры. Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха. И говорит им: теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли. Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, - а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, - тогда распорядитель зовет жениха и говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег доселе. Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской и явил славу Свою; и уверовали в Него ученики Его.

Брак - тайна

Послание к Ефесянам 5, 21–33

…повинуясь друг другу в страхе Божием. Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее, чтобы освятить ее, очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего–либо подобного, но дабы она была свята и непорочна. Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и Господь Церковь, потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да боится своего мужа.

Второбрачие вдовствующих

1 Послание к Коринфянам 7, 39–40

Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия.

Приложение 2. Церковное предание о браке

СВЯТОЙ ИОАНН ЗЛАТОУСТ.

БЕСЕДА XX НА ПОСЛАНИЕ К ЕФЕСЯНАМ

Значение любви

Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь (Еф. 5, 25).

Ты слышал о великом послушании; ты доволен Павлом и рад, что он, как некий дивный и духовный учитель, учит нас порядку в жизни. Хорошо! Но послушай, чего он требует и от тебя: тот же самый пример он приводит и далее.

Мужья, - говорит он, - любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь.

Видел меру послушания? Послушай же и о мере любви. Хочешь, чтобы жена повиновалась тебе, как Христу повинуется Церковь? Заботься и сам об ней, как Христос о Церкви. Хотя бы нужно было пожертвовать за нее жизнью, хотя бы нужно было тысячекратно быть рассеченным, или потерпеть и пострадать что бы то ни было, не отказывайся; но и хотя бы ты потерпел все это, не думай, что ты сделал что–нибудь подобное тому, что сделал Христос. Ты терпишь это, будучи уже в союзе с женою; а Он страдал за Церковь отвращающуюся от Него и ненавидящую Его. Как Он, когда она отвращалась, ненавидела, презирала Его и была развратна, по великому Своему снисхождению покорил ее под ноги Свои, не прибегая ни к угрозам, ни к порицаниям, ни к устрашениям и ни к чему подобному, - так и ты поступай в отношении к своей жене: хотя бы ты видел, что она пренебрегает тобою, что развратна, что презирает тебя, умей привести к своим ногам твоим великим об ней попечением, любовию и дружбою. Нет уз крепче этих, особенно для мужа и жены. Слугу можно иногда связать страхом, - а скорее и его этим не свяжешь, он отскочит и сбежит, - но общницу жизни, мать детей и виновницу всех радостей привязывать к себе не страхом и угрозами, но любовию и расположенностью. Что за супружество, когда жена трепещет мужа? Каким удовольствием может насладиться муж, который сожительствует с женою, как с рабою, а не как со свободной? Если бы и случилось потерпеть что за нее, не ропщи; Христос этого не делал.

Христос более возлюбил

И предал Себя, - говорит, - за нее, чтобы освятить ее, очистив (Еф. 5, 25–26).

Значит, она была нечиста; значит, на ней были грязные пятна; значит, была безобразна и ничего не стоила. А ты какую бы ни взял жену, твоя невеста была не такова, какою Христос обрел Церковь; она не так отлична от тебя, как была отлична Церковь от Христа. При всем том Он не возгнушался ею и не возненавидел ее за ее чрезмерное безобразие. Хочешь знать, как она была безобразна? Послушай, что говорит Павел: Вы были некогда тьма (Еф. 5, 8). Видишь черноту ее? Что чернее тьмы? Но посмотри и дерзость ее: Жили, - говорит, - в злобе и ненависти (Тит. 3, 3). Посмотри и нечистоту: Немысленны, непокорны. Что еще скажешь? Она была и безумна, и богохульна. Однако, несмотря на то, что в ней было так много дурного, Он и за безобразную предал Себя как за прекрасную, как за возлюбленную, как за достойную дивной похвалы. Недоумевая пред этим, Павел и говорил: Ибо едва ли кто умрет за праведника (Рим. 5, 7), и еще: Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками (Рим. 5, 8). И принявши ее такою, Он украшает ее и омывает и не отказывается от этого.

Что есть истинная красота?

Чтобы освятить ее, - говорит Апостол, - очистив банею водною посредством слова; чтобы представить ее Себе славною Церковью, не имеющею пятна, или порока, или чего–либо подобного, но дабы она была свята и непорочна (Еф. 5, 26–27).

Банею омывает ее нечистоту. Посредством слова, - говорит. Каком? Во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф 28, 19). И не только украсил ее, но и сделал славною, не имеющую «пятна, или порока, или чего–либо подобного». Итак, будем и мы искать этой красоты, и мы сможем стать ее творцами. Не требуй от жены того, чего у нее нет. Видишь, что Церковь все получила от Владыки? Чрез Него она сделалась славною, чрез Него беспорочною. Не отвращайся же и ты от жены из–за ее непривлекательности. Послушай, что говорит Писание: Мала пчела между летающими, но плод ее - лучший из сластей (Сир. 11, 3). Она Божие создание: не ее ты порицаешь, но Того, Кто создал ее. Чем виновата жена? Не хвали ее и за красоту. Развратным душам свойственны такая похвала и такая ненависть, да и самая (страстная) любовь. Ищи красоты душевной; подражай Жениху Церкви. Телесная красота производит великую наглость и много неразумного; она пробуждает ревность и нередко заставляет подозревать тебя в гнусных поступках. Но она, скажешь, доставляет удовольствие? Один месяц или два, много, если год, но не далее; от привычки диво это скоро теряет свою прелесть. А то, что вследствие красоты бывает дурного, остается навсегда: ослепление, безумие, высокомерие. В (удовольствии же), доставляемом не этою (красотою), ничего нет подобного; там любовь, начавшаяся надлежащим образом, остается постоянною, как любовь к красоте душевной, а не телесной. Скажи мне, что прекраснее неба? Что прекраснее звезд? Скажешь: тело, - но оно не так бело; укажешь на глаза, - но они не так блестящи. Когда созданы были небеса, им удивлялись Ангелы; и мы ныне удивляемся им, хотя и не так, как сначала. Это от привычки. что мы ныне уже не так поражаемся ими. Но тем ли более (можно сказать это) по отношению к жене? А если приключится болезнь, то тотчас все улетает. Будем же искать в жене благоразумия, умеренности, кротости: таковы признаки (истинной) красоты, - а телесной красоты не будем искать, и не станем укорять ее за то, что не от нее зависит, - или лучше, и вовсе не станем укорять, потому что это свойственно дерзости, не будем огорчаться и негодовать. Или не видите, сколько таких, которые жили и с красивыми женами, но бедственно окончили свою жизнь; напротив, сколько таких, которые имели жен не очень благообразных, но в полном благополучии дожили до глубокой старости? Истребим внутреннюю скверну, исторгнем внутренние недостатки, уничтожим пятна душевные. Бог желает такой красоты. Уготоваем ее (жену) прекрасное для Бога, а не для себя самих.

Деньги развращают

Не станем искать денег, ни внешнего благородства, но благородства душевного. Пусть никто не думает разбогатеть чрез жену: постыдно и позорно такое богатство; и вообще пусть никто не ищет здесь богатства, потому что желающие обогащаться, - сказано, - впадают в искушение и в сеть и во многие безрассудные и вредные похоти, которые погружают людей в бедствие и пагубу (1 Тим. 6, 9). Не ищи от жены больших денег, и ты легко найдешь все другое. Кто, скажи мне, оставив важнейшее, станет заботиться о маловажном? Но, увы, мы всегда так поступаем. Если у нас есть сын, то мы не о том стараемся, чтобы он был хорош, но как бы найти ему богатую жену, не о том, чтоб был благонравен, а о том, чтоб был богат. И если начертываем образ жизни, то также не о том заботимся, как бы нам жить безгрешно, но о том, как бы нам приобретать больше прибытков. Деньги стали значить все. Оттого и повредилось все, что мы одержимы этой страстью.

Ничего не может быть лучше…

Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя: а жена да боится своего мужа (Еф. 5, 33).

Подлинно, это - таинство и великое таинство, потому что человек, оставив произведшего его, родившего, воспитавшего, и ту, которая зачала его, в болезнях родила, (оставивши) тех, которые столько благодетельствовали ему, к которым он привык, - и сочетается с тою, которой прежде не видел, которая ничего не имеет с ним общего, и предпочитает ее всему. Подлинно, это - таинство. И родители не печалятся, когда так делается, но, напротив, печалятся, когда этого не бывает, и, в знак радости, не жалеют денежных издержек и расходов. Поистине, это - великое таинство, заключающее в себе какую–то сокровенную мудрость. Это показал и древний пророк Моисей; об этом и ныне вопиет Павел, говоря: по отношению ко Христу и к Церкви (Еф. 5, 32). Впрочем, так сказано не по отношению только к мужу, но и к жене, чтобы он согревал ее, как плоть свою, как и Христос Церковь, а жена чтобы боялась мужа. Говорит не только о любви, - но что? «Да боится своего мужа». Жена - вторичная власть; значит, не должна требовать равенства с мужем, так как стоит под главою; и он не должен высокомерно смотреть на нее, как на подчиненную, потому что она–тело его, а если голова станет пренебрегать телом, то пропадет и сама; взамен послушания она должна привносить любовь. Как глава, так и тело: тело отдает в услужение главе руки, ноги и все прочие члены; а глава заботится о теле, посвящая ему все свое разумение. Нет ничего лучше такого супружества…

Второй брак - уступка

Что же скажут те, которые соединяются вторым браком? Не в осуждение говорю, - да не будет, - и Апостол дозволяет это.

Малая церковь

Но снисходя к ее немощи, доставляй ей все, все ради нее делай и терпи: это необходимо тебе. В этом случае (Апостол) не благоволит давать совета на основании внешних примеров, как это он часто делает. Достаточно было великого и сильного примера Христова, в особенности для доказательства (необходимости) повиновения.

Оставит, - говорит, - человек отца своего и мать. Вот, это указание внешнее. Однако ж не сказал: и будет жить вместе (с женою), но: прилепится, означая этим теснейшее единение, сильнейшую любовь. Не удовольствовался и этим, но чрез наведение так изъяснил подчиненность жены, что двое уже не представляются двумя. Но сказал: в дух; не сказал: в душу, - так как это очевидно и вполне возможно, - но (сказал, что они соединяются) так, что бывают в плоть едину.

Хотя жене принадлежит также власть в доме, именно - вторая, хотя она имеет начальство и равночестна мужу, - но при всем том, муж имеет нечто большее, именно - преимущественное попечение о доме. Соответственно со Христом, он получил и то, чтобы не только любить (свою жену), как должно, но и благоустроять (жизнь ее). Дабы она была, - говорит, - свята и непорочна.

Когда говорится - в плоть, разумеется любовь; равным образом, когда говорится - прилепится, так–же разумеется любовь. Если ты сделаешь ее святой и непорочной, то за этим последует все. Ищи того, что Божие, а человеческое последует весьма легко. Управляй женою, и дом твой будет благоустроен. Послушай, что говорит Павел: Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужей своих (1 Кор. 14, 35). Если мы так будем управлять своими домами, то будем способны и к управлению церковию, потому что дом есть малая церковь. Таким образом, если хороши будут мужья и жены, то все будет превосходно…

Проклятые слова: «это мое»

Если хочешь сделать обед или устроить пиршество, то не зови никого бесчестного, никого неприличного, но если найдешь какого–либо святого бедняка, который может благословить дом ваш, может, ступя к вам ногою, принести всякое благословение Божие, призови его. Скажу еще нечто другое. Никто из вас пусть не старается жениться на такой, которая богаче вас, но лучше на такой, которая беднее. Вошедши с деньгами, она принесет не столько удовольствия, сколько скорби своими упреками, своими излишними требованиями, своею бранью, расточительностью, грубостью. Она, может быть, будет говорить: ты еще ничего не истратил на меня; я одеваюсь на свои деньги, которыми наградили меня родители. Но что ты говоришь, женщина, будто ты одеваешься еще в свое? Что несмысленнее таких слов? Не имеешь своего тела, а имеешь свои деньги? После брака вы уже не две плоти, но сделались «в плоть едину»; а имений два, а не одно? О, сребролюбие! Оба вы сделались одним человеком, одним живым существом, а ты все говоришь: это мое. От диавола привнесено это проклятое и пагубное слово. Все, что гораздо необходимее этого, Бог сотворил общим для нас, а это - не общее? Нельзя сказать: мой свет, мое солнце, моя вода - все важнейшее - у нас общее, а деньги - не общие? Тысячекратно пусть погибнут деньги, или лучше - не деньги, а душевные расположения, которые мешают разумно пользоваться деньгами и побуждают предпочитать их всему.

Между прочим, учи свою жену и этому, только с великою любовию. Так как увещание к добродетели само по себе заключает много тягостного, особенно для нежной и молодой девицы, то, когда будут разговоры о любомудрии, придумывай больше ласковых выражений, и в особенности исторгни из души ее понятие: «мое», «твое». Если она скажет: «мое», то скажи ей: что ты называешь своим? Я не знаю, я не имею ничего своего. Как ты говоришь: мое, когда все твое? Приласкай ее этими словами. Не видишь ли, что мы так поступаем в отношении к детям? Когда дитя схватит что–нибудь, что мы держим, и захочет еще взять что–нибудь другое, мы ему уступаем и говорим: да, это и то твое. Так же станем поступать с женой, - так как разум ее скорее детский, - и когда скажет: мое, говори: все твое и я твой. Эти слова–слова не лести, но великого благоразумия. Этим ты можешь угасить гнев ее и потушить досаду. Лесть состоит в том, когда кто поступает неблагородно по злому расположению: а это - величайшее любомудрие. Итак, говори: и я твой, детушка. В этом меня убедил Павел, который сказал Муж не властен над своим телом, но жена (1 Кор. 7, 4). Если же я не имею власти над собственным телом, но - ты, то тем более - над деньгами. Говоря так, ты успокоишь ее, угасишь огонь, посрамишь диавола, сделаешь ее рабою, покорною более, чем купленная за деньги; этими словами свяжешь ее. Таким образом посредством того, что ты говоришь, научи ее никогда не говорить: мое, твое.

Учение о любви

И не просто зови ее, но с лаской, с честью, с большой любовью. Уважай ее, и она не будет нуждаться в уважении от других, не будет нуждаться в одобрении других, если будет пользоваться твоим (уважением и одобрением). Предпочитай ее всем, во всех отношениях и в отношении красоты, и благоразумия, хвали ее. Таким образом ты убедишь ее не внимать никому постороннему; но пренебрегая всеми чужими. Учи ее страху Божию, и все потечет к тебе, как из источника, и дом твой будет исполнен многочисленных благ. Если станем искать нетленного, то придет и это тленное: Ищите же, - сказано, - прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6, 33). Каковы будут дети от таких родителей? Каковы слуги у таких господ? Каковы все приближенные к ним? Не будут ли и они исполнены бесчисленных благ? Ведь и слуги, по большей части, воспринимают обычаи своих господ и подражают их стремлениям: то же любят, что и они; говорят о том, что узнали от них; тем же и занимаются. Итак, если подобным образом будем направлять самих себя и внимать Писанию, то многому от него научимся, и чрез это сможем угодить Богу, и всю настоящую жизнь провести в добродетели, и получить блага, обещанные любящим Его, которых да сподобимся все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

КЛИМЕНТ АЛЕКСАНДРИЙСКИЙ

СТРОМАТЫ, КН. III

Брак и целибат

Воздержание состоит именно в том, в чем состоит, в малом обращении внимания на тело по силе исповедания веры в Бога. Воздержание состоит в удалении не только от удовольствий любви, но и ото всего того, чего душе, не умеющей удовлетворяться необходимым, желать непозволительно. Так можно сдерживать свой язык, свою страсть к приобретениям, к удовольствиям; можно сдерживать свои пожелания. Воздержание не только учит нас умеренности; оно нас защищает умеренностью от многого дурного, ибо воздержанность есть сила и дар Божий. Итак, что сказать нам в ответ нашим противникам? Мы ублажаем целомудрие и тех, коим оно даровано. Мы чтим единобрачие и благопристойность в нем. Но при этом мы утверждаем, что следует быть сострадательными к другим и носить тяготы друг друга (Гал. 6, 2), дабы думающий, что он стоит, берегся, как бы ему не пасть (1 Кор. 10, 12). Что же касается до второго брака, то Апостол говорит: …лучше вступить в брак, нежели разжигаться (1 Кор. 7, 9).

Освящение тела и души

У нас, христиан, действительно, не только дух, но и нравы, и жизнь, и тело должны быть освящаемы. Иначе в каком же смысле и для какой иной цели Апостол сказал, что жена мужем освящается, а муж женой (1 Кор. 7, 14). Иначе, то есть без сего взаимного освящения супругами друг друга, что значил бы и ответ Господа спрашивавшим Его касательно развода: Следует ли разводиться с женою, как позволил то Моисей? По жестокосердию вашему, - сказал Господь, - написал Моисей это. Не читали ли вы, что первосотворенному человеку Бог сказал: И вы двое будете плотью одной, так что кто разведется с женою своею не за преступное снискание преступной склонности другого мужчины, тот сам отпускает ее искать такой склонности (Мф. 19, 3, 7, 8 и далее; Мк. 10, 8, 2, 4, 5 и далее). «Но после воскресения, - прибавляет Господь, - ни мужчины не будут жениться, ни женщины замуж выходить» (Мф. 22, 30; Мк. 12, 23; Лк. 20, 35). Ибо и о чреве и о пище сказано: Пища для чрева, а чрево для пищи, но Бог уничтожит и то и другое (1 Кор. 6, 13).

Апостол порицает здесь тех, кои жизнь на манер свиней и козлов находят достойной себя и осуждает спокойное с заглушением голоса совести погружение в объедение и утопание в животных вожделениях.

Но «воскресение в них, - говорят еретики, - уже совершилось; поэтому–де они и отвергают брак». Если так, то пусть перестанут они вместе с тем и есть и пить, ибо Апостол сказал, что в «воскресение отменены будут и чрево и пища». Не имеют они после сего права ни есть, ни пить, ни прочим плотским вожделениям послаблять, коих отнюдь и не позволит себе верующий, достигший во Христе полного воскресения, цели наших надежд. И что я говорю? Самые идолопоклонники, даже и те наблюдают воздержности в пище и в чувственных усладах. Тем более Царство Божие не есть пища и питие, - говорит Апостол (Рим. 14, 17). Известно, что маги, поклоняющиеся ангелам и демонам, придают большое значение своему воздержанию от вина, мяса и дел низшей жизни животной. А подобно тому, как «смиренномудрие состоит в кротости, а не в небрежном отношении к телу» (Кол. 2, 23), точно так же и воздержность есть добродетель душевная, заявляющая себя не столько вовне, сколько в совести и сокровенном состоянии духа.

Есть еретики, брак прямо называющие делом незаконным и учащие, что это учреждение диавольское. Будучи надутыми бахвалами, они утверждают о себе, что подражают Господу, Который оставался–де безбрачным и не владел на земле никакой собственностью; и они похваляются, что лучше всех остальных христиан выразумели Евангелие. Но Писание отвечает им: Бог гордьш противится, а смиренным дает благодать (Притч. 3, 34; Иак. 4, 6; 1 Пет. 5, 5). Затем, они не вникают в причину, почему Господь оставался безбрачным. Во–первых, Его невестой была Церковь. Потом Он не был обыкновенным человеком, чтобы по плоти нуждаться в какой–либо помощнице. И детей Ему не было необходимости иметь. Ему, Который живет вечно и есть Единородный Сын Божий. Но Сей Самый Господь говорит: Что Бог сочетал, человек да не разлучает (Мф. 19, 6; Мк. 10, 9). И еще: И как было во дни Ноя, ели, пили, женились и замуж выходили и домы строили, садили; и как было во дни Лота: так и будет в пришествие Сына Человеческого (Мф. 24, 37; 38, 39; Лк. 17, 28). И показывая, что это относится не к язычникам. Он добавляет: Но Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле (Лк 18, 8)? И опять: Горе беременным и питающим сосцами в те дни (Мф. 24, 19; Мк. 13, 17; Лк. 21, 23). Но и сие сказано аллегорически. Посему Он и «времени» не определяет, которое Отец положил в Своей власти (Деян. 1, 7), сим сказывая, что мир имеет существовать из рода в род.

Ответственность о детях

Что же касается до нашего мнения о браке, о пище и вещах сим подобных, то уже здесь, при начале наших рассуждений о сих предметах, мы выразим вообще наше мнение о них. Не нужно подпадать под власть страстей и не следует их голосом определяться в своих действиях, а ограничивать свои желания лишь самым необходимым. Мы не пожеланий чада (Ин. 1, 13), а воли. Кто женится, чтобы иметь детей, тот должен быть воздержным, и даже по отношению к своей собственной жене не питать пожеланий; конечно, он обязан ее любить, но в прижитии детей должен руководиться желанием честным и благопристойным. Ибо мы научены «попечения плоти не превращать в похоти, а вести себя благопристойно, как днем», ходя во Христе, Который есть наш солнечный день; устроять свою жизнь должны мы разумно, так чтобы она была отражением света Христова, познания о Нем, не предаваясь ни пированием и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти (Рим. 13, 13).

Не следует понимать воздержание односторонне, то есть в отношении лишь дел плоти; оно должно простираться и на все остальные вожделения, каким отдается чувственная душа наша, жаждущая наслаждения, не довольствующаяся необходимым. Воздержание состоит в малом обращении внимания на деньги, в заглушении сладострастия, в установлении на богатства и на театральные зрелища точки зрения возвышенной. Оно заключается далее в обуздании языка, в укрощении беспутных желаний, в представлении господства над ними разуму. Уже и ангелы некоторые, не сдержав своих страстей и побеждены будучи пожеланиями, не пали ли с неба на землю?

Но как скоро кто решился или оставаться девственным или соединиться брачными узами, нужно тому уже непоколебимым оставаться в своем раз принятом решении и никогда не уклоняться к худшему. Потому что кто, - чрез согласующиеся с духом Логоса чистоту и полноту воздержности, - непорочность своей жизни, в кругу раз им избранном, в состоянии усугубить и возвысить, то такая жизнь пред Господом получает тем больше достоинство. Если же кто, имея стремления к высшей славе, избранный им раз род жизни оставил бы, то каким образом после сего он и мог бы еще питать надежду на достижение совершенства? Нет, и безбрачие и брак предъявляют человеку свои особые требования и специальные обязанности, равно ценные в очах Господних. Так в браке почтенны заботы о жене и детях и об их содержании. Уже и обыденные обязанности брачного союза из супруга вполне доблестного делают род Провидения, так как ему приходится постоянно озабоченным быть благом семьи и стараться об удовлетворении всех нужд ее. Вот почему и требует Апостол, чтобы в епископы были поставляемы люди, чрез управление семьей подготовленные к попечению о целой церкви (1 Тим. 3, 4–5). Итак, каждый пусть будет занят делом исполнения лежащих на нем обязанностей «в том звании», которое проходил, когда был призван (к Христу), дабы ему быть свободным во Христе и получить награду, соответствующую его служению (1 Кор. 7, 22–24).

Беззаконный целибат

Начало мудрости, - говорит Писание, - есть страх Господень (Притч. 1, 7). Человек же совершенный все покрывает, все переносит из любви, угождая не человекам, но Богу (1 Кор. 13, 1–7; 1 Фее. 2, 4). Его поведение вызывает похвалы ему у народа не по тем последствиям оного, что каждый видит в том личную для себя пользу, а потому, что пример его похваляющими считается достоподражательным. Но кроме воздержных этого рода, сдерживающих неупорядоченные свои душевные порывы по сим мотивам, есть еще иного рода воздержные, оказывающиеся таковыми потому, что желают они удержать за собою раз приобретенные блага; в различении благ истинных от ложных они достигают величия неутрачиваемого; из оного и проистекают дела их и добродетели.

Случается ли непредвиденное несчастие какое, под покровительством своей добродетели гностик все–таки не оставляет своего образа действий, потому что в добром научном имуществе, ему свойственном, имеет он сокровище прочное, от него неотделимое; сокровищем же сим состоит познание вещей божеских и человеческих. Затем воздержание этого рода людей, воздерживающихся от вещей плотских из желания удержать за собою раз приобретенные духовные блага, и потому твердо, что ведение их никогда не может обратиться в неведение; добро их никогда не может злом стать. Вот почему наш гностик ест, пьет, женится не из–за себя самого и не в видах осуществления чрез брак главной цели своей жизни, но по необходимости. Я говорю, мудрец женится. Да, если это Логос повелевает ему и если это согласуется с его обязанностями.

Человек совершенный имеет в сем пример для себя в лице Апостолов. Да и вообще нужно сказать, что энергия человека заявляет себя не в уединении и не в жизни одинокой. С каким геройским мужеством сравниться может того мужество, кто в браке, имея детей, заботясь о семействе, состоя господином как над удовольствием, так и над выпадающим на его долю горем, по силе своей любви к Богу, однако же, остается в неразрывном союзе с Ним? Сколько затруднений приходится ему преодолевать при этом; как часто должен он вооружаться против искушений, ему преподносящихся в образе детей, жены, слуг, имущества. Бессемейный же уже вследствие этого самого свободен от множества соблазнов.

Так человек, занятый материальным своим домостроительством, хотя и уступает в деле своего спасения человеку свободному от этих забот, зато превосходит его тем, что по своим заботам об осуществлении истинного учения в реальной жизни представляет собою подобие, хотя и слабое, Провидения.

ОТЕЦ АЛЕКСАНДР ЕЛЬЧАНИНОВ (1881–1934)

ИЗ «ЗАПИСЕЙ»

Существует жизнь монашеская и жизнь в браке. Третье состояние - девственник в миру - чрезвычайно опасно, полно соблазнов и не всякому посильно. Кроме того, такие люди и для окружающих представляют большую опасность: сияние и красота их девственности, когда не понятно их непосредственное религиозное значение, есть притягательное брачное оперение, влекущее к себе и возбуждающее чувственность.

Брак - это преображение

Брак - это откровение и тайна. Мы видим в нем полное преображение человеческого существа, расширение его личности, новое видение, новое восприятие жизни и через это возрождение в новый мир в истинной полноте.

Индивидуализм нашего времени создает в браке особые трудности. И для преодоления их необходимы сознательные усилия обеих сторон, чтобы сделать брак истинным «хождением в присутствии Божием» (только Церковь в состоянии по–настоящему и до конца разрешить эти проблемы). И еще, - казалось бы, самое простое, но на деле самое трудное - твердая решимость отвести в браке каждому свое место: жене смиренно стать на второе место, мужу - подъять тяжесть и ответственность быть главой семьи. Если такая решимость и желание обнаруживаются, Бог всегда поможет на этом трудном и мученическом («Святии мученицы…» - во время хождения вокруг аналоя), - но вместе с тем и блаженном пути.

Брак, плотская любовь - величайшее таинство и тайна, так как через него осуществляется нечто наиболее реальное и вместе с тем наиболее таинственное из всех возможных форм человеческого общения. Качественно, брак дает нам возможность подняться над обычными правилами человеческих отношений и войти в сферу чудесного и сверхчеловеческого.

В плотской любви, помимо ей одной присущей ценности, Бог даровал этому миру часть Своего всемогущества: человек творит человека, новая душа входит в мир.

Полнота жизни

Человек может войти в структуру этого мира только через свою семью.

Ни мужчина, ни тем более женщина не обладают в браке никакой властью друг над другом. Насилие над волей другого, хотя бы совершенное во имя любви, убивает саму любовь. И тогда возникает вопрос: надо ли подчиняться такому насилию, раз в нем кроется опасность для самого дорогого? Бесчисленное количество несчастных браков наблюдается именно от того, что каждая сторона считает себя собственником того, кого любит. Отсюда почти все трудности в браке. Но величайшая мудрость его скрыта в том, чтобы дать полную свободу тому, кого любишь: наш земной брак - подобие брака небесного (Христа с Церковью), а там - полная свобода.

О женщине сказано - «немощный сосуд». Эта «немощь» заключена главным образом в подвластности женщины природным стихиям - в ней самой и вне ее. В силу этого - слабый самоконтроль, безответственность, страстность, слепота в суждениях. Почти ни одна женщина не свободна от этого, она - раба своих страстей, своих антипатий, своего «хочется». Только в христианстве женщина может стать равной мужчине, подчинив высшему началу свой темперамент, приобретая благоразумие, терпение, правильное суждение и мудрость, потому что в этих условиях возможна ее истинная дружба с мужем.

Как грустно и неполно существование девушки и какая полнота существования у женщины. Никакой любовный роман не может заменить брака. В любовном романе люди являются в пышности, в расцвете, но это не они сами, а их призрачная, приукрашенная действительность, где жизнь каждого из двух - непременно поза, хотя бы простительная и невинная.

Только брак может даровать человеку полноту познания другого человека - это чудо ощущать, осязать видеть другую личность так же неповторимо и единственно, как и познание Бога. По этой причине можно сказать, что до брака человек как бы скользит над жизнью, наблюдая ее со стороны, и только в браке погружается в самую жизнь, входя в нее через другую личность. Это наслаждение истинным познанием и истинной жизнью рождает то чувство завершенной полноты и удовлетворенности, которое делает нас богаче и мудрее.

Дети

Но эта полнота приобретает еще большую глубину в том, что двое, согласных и объединенных людей, дают начало третьему - своему ребенку.

Здесь–то и появляются непредвиденные трудности: вместо всеобъемлющей полноты обнаруживается взаимное непонимание, протесты и почти неизбежное отделение ребенка от нас. Двоица не может стать совершенной троицей. Почему так устроено? Что это, неминуемая неудача? И можем ли мы предпринять что–либо со своей стороны для предотвращения подобного? Тот, кому мы дали жизнь, есть частичка нас самих - наша плоть и кровь и душа. В ребенке мы узнаем наши собственные привычки и склонности - откуда же тогда появляется это всеразрушающее противоречие?

Я думаю, что добрая супружеская пара произведет на свет доброго ребенка, который продолжит свое дальнейшее развитие по законам совершенства. Но если у супругов существует какой–то неразрешенный конфликт как противоречие, ребенок будет отпрыском этого противоречия и продолжит его. Если супруги, находясь в антагонизме, примирятся только внешне и не пойдут по пути завоевания новых высот, это, несомненно, отразится и на их ребенке.

Другое пояснение: в ребенке вместе с душой и телом, полученным от нас, существует и нечто новое, иное, индивидуальное и существенное - единственная и неповторимая личность со своим собственным путем в жизни.

И потому при воспитании самое важное для детей - видеть своих родителей живущими напряженной внутренней жизнью.

Семейные проблемы

Философия семейных ссор: чаще всего они - результат упреков жены в адрес мужа, может быть и заслуженных (гордость). Но их необходимо выслушать хотя бы для того, чтобы обнаружить первопричину этих ссор, которые часто происходят от страстного желания жены видеть своего мужа лучше, чем он есть на самом деле, а также от ее идеалистической настроенности. В таких случаях жена начинает стыдить своего мужа, а он в свою очередь упрекает ее. Женатый мужчина особенно склонен к тому, чтобы опираться на эмпирические факты. Жена старается отклонить от этого своего мужа, она ждет от него большего.

В этом смысле семейные раздоры, как это ни странно, являются доказательством того, что уже дает брак (а не только того, что ожидается в будущем): и в том новом человеческом существе, в которое слились двое, жена играет роль совести.

Вот почему ссоры между близкими людьми даже полезны - потому что в огне ссоры сгорает весь мусор обид, недоразумений, накопившихся иногда за долгое время. И после взаимного объяснения и исповеди наступает чувство полной ясности и спокойствия - все выяснено, ничего не тяготит. Тогда высвобождаются именно способности души и, входя в общение друг с другом, договариваются до удивительных вещей, достигается полное единодушие, единомыслие.

Любовь - это праздник

В браке праздничная радость первого дня должна продлиться на всю жизнь; каждый день должен быть праздником, каждый день муж и жена должны быть новы и необыкновенны друг для друга. Единственный путь для этого - углубление духовной жизни каждого, постоянная работа над собой.

Брачная любовь - это такая драгоценность, и потерять ее так ужасно - а иногда она исчезает из–за пустяков. Нам следует направить все свои мысли и усилия к сохранению и упрочению этой любви (не забывая о ее божественном характере). Все остальное придет само собой.

План поучения о браке

Тезис: Брак - благословенное Богом учреждение: Кана Галилейская, плодитесь и размножайтесь (Быт. 9, 1), таинство брака брачная церемония. Все во благо.

Антитезис: Хорошо вам оставаться, как я (1 Кор. 7, 8); сто сорок четыре тысячи девственников, которые были искуплены от земли и не осквернились с женами (Откр. 14, 3–4); скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царствия Небесного (Мф. 19, 12); отсутствие святых, прославленных за семейные добродетели.

Синтез: Все это осуществлено ради нашей пользы, ради нас всех, зараженных грехом, включая и состо–ящих в браке: Адам и Ева сотворены до падения; «Песнь Песней»; евангельская символика: «брачный пир», жених и невеста - Христос и Церковь, Тайна сия велика (Еф. 5, 32).

Приложение 3. Каноническое право, Литургическая практика

КАНОНИЧЕСКОЕ ПРАВО

Православное каноническое право основано на собрании древних текстов, отражающих дисциплину и практику первого тысячелетия христианской истории, а именно:

Правила семи Вселенских Соборов;

Правила, изданные на основании постановлений поместных соборов, которые позже приобрели всеобщее значение;

Святоотеческие правила, то есть советы и указания, данные Отцами Церкви и принятые соборами.

Шестой Вселенский Собор (правило 2) принял и подтвердил собрание 85 Апостольских правил, отражающих обычаи Антиохийской Церкви IV века.

Эти правила составляют основу всех современных законов и решений местных властей, православных патриархатов, автокефальных церквей. В странах, где православие было или является государственной религией, государство принимало эти каноны в качестве руководства для разработки своего законодательства.

Уже первое знакомство с каноническими текстами показывает, что они являются не системой, не кодексом, а, скорее, случайно объединенными правилами, появляющимися в связи с различными проблемами христианской жизни. Некоторые каноны отражают ситуации, не имеющие никаких аналогов в современном мире. Другие касаются вечных ценностей и поэтому остаются главным критерием и в нашей жизни. Церковь, и в особенности епископы, ответственна за правильное истолкование и применение канонов, в связи с возникающими современными проблемами.

Церковь - «столп и утверждение» истины - провозглашает и защищает вечную и неизменную истину, почему она всегда должна оставаться последовательной в своих суждениях. Но поскольку мы живем в меняющемся мире, способы выражения истины и ее защиты неизбежно меняются. Некоторые канонические тексты со временем теряют свое значение, и тогда Церковь вправе применить другие и лучшие методы защиты истины или социальных ценностей, заключенных в канонах. Например, всякий согласится, что 54–е правило Шестого Вселенского Собора, запрещающее брак двух братьев на двух сестрах, в настоящее время потеряло свою актуальность как отражающее социальные идеи другой эпохи и не заключающее в себе какой–либо непреходящей идеи божественного или человеческого характера. Модернизация и исправление устаревших канонов стоят на повестке дня предстоящего Собора Православной Церкви.

В то же время Церковь обязана изъяснять каноны современным языком. Но, поступая так, она не должна забывать об основных элементах христианской веры: современный язык должен быть не только средством перевода; он должен выражать те основы, на которых стоят каноны и их незыблемый авторитет, так как многие каноны издавались именно с целью выразить христианскую веру.

Православная Церковь проявляет особую строгость в применении древних правил к членам клира - к тем, кто призван проповедовать Евангелие не только словом, но и примером собственной жизни. В отношении к мирянам она часто применяет принцип «ойкономии», снисходя до условий человеческой жизни и принимая во внимание конкретные ситуации.

Ниже мы приводим собрание канонических текстов, иллюстрирующих церковную позицию по вопросам брака.

Брак честен

Если кто порицает брак… да будет под клятвою (Гангрский Собор, правило 1).

Если кто девствует или воздерживается, удаляясь от брака, как гнушающийся им, а не ради самой доброты и святыни девства, да будет под клятвою (тот же Собор, правило 9).

Если кто из девствующих ради Господа будет превозноситься над бракосочетающимися, да будет под клятвою (тот же Собор, правило 10).

Если какая–либо жена оставит мужа и захочет уйти, гнушаясь браком, да будет под клятвою (тот же Собор, правило 14).

Обязательный союз веры

Не должно мужчине православному с женщиной еретичествующей соединяться, ни православной женщине с мужчиной еретиком сочетаться. Но если кто–нибудь допустит что–либо подобное, сделанное кем–либо, брак считать нетвердым, и незаконное сожитие расторгать… Но если некоторые, будучи еще в неверии и не будучи причтены к стаду православных, сочетались между собою законным браком, потом один из них, избрав благое, прибегнул ко свету истины, а другой остался во узах заблуждения… и если притом неверной жене угодно сожительствовать с мужем верным, или, напротив, мужу неверному с женою верною, то да не разлучаются, по божественному Апостолу: Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим (1 Кор. 7, 14) (Шестой Вселенский Собор, правило 72).

Отлучение второбрачных

О троебрачных и многобрачных мы положили то же правило, какое и о второбрачных, по соразмерности. Второбрачных отлучают на год, а другие на два, троебрачных же на три, а часто и на четыре года, и нарицают таковой союз уже не браком, но многоженством, или паче наказанным блудом… Впрочем, не должно вовсе заграждать для них вход в Церковь, но удостаивать их слушания Писаний два или три года, а после этого допускать до стояния (вместе с оглашенными), но удерживать от приобщения святыни, и так, показывающих некий плод покаяния, восстановлять на место общения (святого Василия Великого правило 4).

Второй брак не венчается в Церкви, а сочетавшиеся не допускаются к Пречистым Тайнам два года; в случае третьего брака - пятилетнее отлучение от Причастия (святого Никифора Исповедника, патриарха Константинопольского правило 2) .

Мы провозглашаем, общим мнением и решением, начиная с 920 года, чтобы никто не смел вступать в четвертый брак и чтобы всякий, пожелавший такого сожительства, был отлучен от церковного богослужения и ему не было бы позволено входить в святой храм, пока он не оставит названного сожительства… Так же, снисходя к человеческим немощам… мы выносим следующее постановление относительно третьих браков:

Если мужчина достиг сорока лет и хочет вступить в третий брак, пусть ему это будет разрешено, но он должен будет воздержаться от причастия до пятидесятилетнего возраста, и даже тогда он не будет подходить к причащению, исключая день спасительного Воскресения Христа Бога нашего (день Пасхи). Мы издаем это правило для тех, у кого нет детей от предыдущих браков, но если у них есть дети, третий брак после сорокалетнего возраста непозволителен;

Если мужчина 30 лет и у него есть дети от предыдущих браков и он хочет вступить в третий брак, пусть воздерживается от причащения до сорока лет, и тогда будет достойным таинств только трижды в течение года: первый раз в День славного Воскресения Христа Бога нашего; второй - на Успение Пречистой Госпожи нашей Богородицы и третий - на Рождество Христа Бога нашего. Если у него не было детей и, поскольку похвально желание иметь детей, третий брак будет прощен в соответствии с только что установленными покаянными правилами (Константинопольский Собор 920 г., также известный, как «Том Единения»; сокр. перевод).

Покаяние за брак после развода

Жена, оставившая мужа, если выйдет за другого, есть прелюбодейца… Если же будет усмотрено, что она оставила мужа без причины, то он достоин снисхождения, а она епитимий. Снисхождение же ему будет оказано в том, что он будет в общении с Церковью. Но тот, кто оставляет жену, с которой сочетался законно, и вступающий в брак с другой, по слову Господа (Лк. 16, 18), повинен суду прелюбодеяния. Установлено же правилами Отец наших, таковым год быть в разряде плачущих, два года в числе слушающих чтение Писаний, три года в припадающих, и в седьмый стоять с верными, и так сподобиться причащения, если со слезами каяться будут (Шестой Вселенский Собор, правило 87).

Брак духовенства

Если кто о пресвитере, вступившем в брак, рассуждает, что не должно причащаться приношения, когда он совершил литургию, да будет под клятвою (Гангрский Собор, правило 4).

Поскольку мы узнали, что в Римской церкви, в виде правила, предано, чтобы те, которые должны быть удостоены рукоположения во диакона или пресвитера, обязывались не сообщаться более со своими женами, то мы, последуя древнему правилу апостольского благоустройства и порядка, соизволяем, чтобы сожитие священнослужителей по закону и впредь пребыло ненарушенным, отнюдь не расторгая союза их с женами и не лишая их взаимного в приличное время соединения. Итак, если кто окажется достойным рукоположения в иподиакона, или во диакона, или во пресвитера, таковому отнюдь да не будет препятствием к возведению на таковую степень сожитие с законною супругою… дабы мы не были принуждены сим образом оскорбить Богом установленный и Им в Его пришествии благословенный брак. Ибо глас Евангелия вопиет: Что Бог сочетал, того человек да не разлучает (Мф. 19, 6; Мк. 10, 9). И Апостол учит: Брак у всех да будет честен и ложе непорочно (Евр. 13, 4); также: Соединен ли ты с женой? не ищи развода (1 Кор. 7, 27) (Шестой Вселенский Собор, правило 13).

Запрет второго брака священников

Кто по святом крещении двумя браками обязан был или наложницу имел, тот не может быть епископом, ни пресвитером, ни диаконом, ни даже вообще в списке священного чина (Апостольское правило 17).

Тот, кто взял в супружество вдову, или отверженную от супружества, или блудницу, или рабыню, или актрису , не может быть епископом, ни пресвитером, ни диаконом, ни даже вообще в списке священного чина (Апостольское правило 18).

Запрет брака после рукоположения

Повелеваем, чтобы из вступивших в клир безбрачными, желающие вступали в брак одни только чтецы и певцы (Апостольское правило 26).

Пресвитер, если вступит в брак, да низвержен будет от своего чина… (Неокесарийский Собор, правило 1).

Поскольку объявлено в Апостольских правилах, что из производимых в клир безбрачных только чтецы и певцы могут вступать в брак, то и мы, соблюдая сие, определяем: да отныне ни иподиакон, ни диакон, ни пресвитер не имеют позволения, по совершении над ними рукоположения, вступать в брачное.сожительство; если же посмеет так поступить, да будет низвержен. Но если кто из поступающих в клир восхощет сочетаться с женою, по закону брака, таковый да творит сие прежде рукоположения во иподиакона, или в диакона, или в пресвитера (Шестой Вселенский Собор, правило 6).

Безбрачие епископов

Жена производимого в епископское достоинство, предварительно разлучившись с мужем своим, по общему согласию, по рукоположении его в епископа, да вступит в монастырь, далеко от обитания сего епископа созданный, и да пользуется содержанием от епископа. Если же достойной будет, да возведется и в достоинство диакониссы (Шестой Вселенский Собор, правило 48) .

Благословение Церкви

Отношение к усыновлению детей в древности было скорее безразличным, и в том, что оно совершалось без молитв и сакраментального акта, не видели никакого нарушения. Не будучи в состоянии предписать какую–нибудь строгую формальность относительно брака, допускали случаи, когда он оставался без согласования. Но даже если будет найдено объяснение положению дел в древности, все равно нет оправдания тому, что мы, достигшие, по милости Божией, более высокого и более святого уровня социальной жизни, пренебрегли одним из этих двух учреждений.

У нас поэтому есть предписание, чтобы усыновление детей совершалось со святыми молитвами (новелла 24). Мы в настоящее время также повелеваем, чтобы браки утверждались священным благословением и, если супруги с пренебрежением будут относиться к этому, их сожительство во всякое время не будет считаться браком и они не будут пользоваться законными правами брака. Ибо существует либо целибат, либо брак. Ты желаешь вступить в брак? Соблюдай законы брака. Тебе не нравится брак? Тогда прими целибат, но не прелюбодейство и не притворный целибат.

(Новелла 89 императора Льва VI (886–912), изданная в период между третьим и четвертым браками императора.)

ЛИТУРГИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА

СВЯТОЙ СИМЕОН ФЕССАЛОНИТСКИЙ

О БРАКЕ И ПРИЧАСТИИ

Святой Симеон, архиепископ Фессалонитский, является автором известного комментария к различным службам и таинствам Церкви, совершавшимся в его время. Описывая обряд венчания, он сообщает, что священник читает молитвы вместе с молитвой Господней. Святой Симеон говорит: Вслед за тем иерей прикасается к святой Чаше преждеосвященных Даров и возглашает: «Преждеосвященная Святая Святым». И, когда все запоют: «Един Свят, един Господь», - потому что Он - единое освящение и мир, и единение сочетания рабов Своих, - иерей приобщает новобрачных, если они достойны. Они должны быть приготовлены, чтобы и достойно повенчаться, и честно вступить в супружество: потому что конец всякого священнодействия и запечатление всякого божественного таинства - Священное Причащение. И прекрасно делает Церковь, что приготовляет Божественные Дары в умилостивление и благословение сочетающихся, как бы присутствовал на браке Сам, Подающий и Сущий, для мирного единения их и единомыслия. Поэтому вступающие в брак должны быть достойны причащения, и, как чада Божий, должны сочетаться в святом храме - доме Божием, как бы пред лицем Божиим: так как в Дарах присутствует Сам Священнодействуемый, и предлагается и является посредником между нами. Потом «иерей преподает им из общей Чаши, между тем как поют: «Чашу спасения прииму». Это делается ради Пресвятых Даров и в знамение единения в благомыслии о Боге и потому, что благомыслие их будет происходить от мира и единомыслия. Недостойным причащения, как, например, двоеженцам и подобным, не преподаются Божественные Дары, а только общая Чаша - в освящение отчасти, благое общение и единение в благословении Божием».

10. Ср. Эвхологион Х в., найденный в библиотеке Синайского монастыря; текст у А. А. Дмитровского «Описание литургических рукописей». Киев, 1901. С. 31. Это практика греческих церквей. И в наше время поют причастный стих в момент венчания.

11. А. Катанский. К истории о брачном праве. - «Христианское чтение», СПб., 1880. С. 112, 116.

12. Противоположное мнение выражено С. В. Троицким в его замечательной книге «Христианская философия брака», кажется, нуждающейся в более строгом богословском или каноническом обосновании.

13. Servise book of the Holy Ortodox–Catholic apostolic lharep, crip. J. F. Hepgood, испр. изд. Brooklyn, N. Y. 1956. P. 305.

14. О православной точке зрения(весьма отрицательной) на " интеркоммунион " между разделенными христианами см. в St. Vladimir "s Seminary Quartery, vol. 12, 1968, Nos, 3–4.

15. Заметьте, что текст, касающийся развода по причине «нечистоты», основан только на Евангелии от Матфея. В словах самого Христа нет запрещения развода, как говорится об этом у евангелистов Марка и Луки.

16. См. особенно 22–ю новеллу Юстиниана.

17. Рабство и «показные дела» рождают подозрение в легкомыслии относительно нравов .

18. В русском издании отсутствует (примеч. пер.).

19. В Древнем мире жизнь в прелюбодеянии считалась неизбежной для рабов и актеров.

20. Мы говорили об исторических причинах, которые объясняют, почему Церковь VI и VII столетий запретила браки мужчинам, готовящимся к епископскому служению. Настоящее правило, на первый взгляд кажущееся противоречащим принципу нерасторжимости брака, раньше ясно и правильно понималось всеми, а сейчас применяется очень редко. В настоящее время предпочитают избирать на епископское служение лиц из монашествующих или вдовых белых священников.

Различие между полами есть особый дар Творца созданным Им людям. «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1. 27). Будучи в равной степени носителями образа Божия и человеческого достоинства, мужчина и женщина созданы для целостного единения друг с другом в любви: «Потому оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть» (Быт. 2. 24). Воплощая изначальную волю Господа о творении, благословенный Им супружеский союз становится средством продолжения и умножения человеческого рода: «И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт. 1. 28). Особенности полов не сводятся к различиям телесного устроения. Мужчина и женщина являют собой два различных образа существования в едином человечестве. Они нуждаются в общении и взаимном восполнении. Однако в падшем мире отношения полов могут извращаться, переставая быть выражением богоданной любви и вырождаясь в проявление греховного пристрастия падшего человека к своему «я». <...>

<...> Для христиан брак стал, по слову святителя Иоанна Златоуста, «таинством любви», вечным единением супругов друг с другом во Христе.

Таинство брака в современной Русской православной церкви

Подготовка к таинству венчания

Жених и невеста до брака непременно должны исповедаться и причаститься. Желательно, чтобы они за три-четыре дня до этого дня подготовили себя к таинствам исповеди и причастия .

Для венчания нужно приготовить две иконы - Иисуса Христа и Богородицы, ими во время таинства благословляют жениха и невесту. Эти иконы берутся из родительских домов, они передавались как домашняя святыня от родителей к детям. Иконы приносятся родителями, а если они не участвуют в таинстве венчания - женихом и невестой. Жених и невеста приобретают обручальные кольца. Кольцо - знак вечности и неразрывности брачного союза.

Главное приготовление к предстоящему таинству - это говение . Русская православная церковь рекомендует вступающим в брак подготовить себя к нему постом, молитвы, покаяния и причащения.

День и время венчания будущие супруги должны обговорить со священником заранее и лично. Перед венчанием необходимо исповедоваться и причаститься, возможно совершить это не в день венчания.

Желательно пригласить двух свидетелей.

Для совершения таинства Венчания нужно иметь:

• икону Христа;
• икону Божией Матери;
• обручальные кольца;
• венчальные свечи (продаются в храме);
• белое полотенце (рушник для постилания под ноги).

Православное чинопоследование брака

В Русской православной церкви существует два чина совершения таинства брака:

1. Последование великого венчания (Гл. 16 - 19 Большого Требника) - когда оба или один из брачущихся лиц вступают в брак в первый раз;
2. Последование о двобрачном (Гл. 21) - когда оба венчающиеся вступают в повторный брак.

Условия совершения

Ввиду того, что действующее в РФ и других странах канонической территории РПЦ законодательство признаёт только гражданский (а не церковный) брак, в Русской церкви браковенчание, как правило, совершается только для пар, уже состоящих в гражданском браке .

Православные могут быть обвенчаны не только с православными, но и с инославными христианами, исповедующими Триединого Бога.

В современной душепопечительской практике в соответствии с основами социальной концепцией Русской православной церкви , исходя из принципа икономии , браки, заключённые без венчания по уважительной причине (в советское время, с иноверцами и неверующими) не считаются греховным блудным сожительством и не служат препятствием к браковенчанию.

Свидетели венчания

Когда священник возлагает венцы на главу жениха и невесты, то принимают и держат их восприемники, или свидетели. За невестой стоит её подруга, а за женихом - друг. Они являются молитвенными хранителями этого брака, духовными наставниками, поэтому «должны быть православными и боголюбивыми» .

Браковенчание должно совершаться утром, либо днём, по совершении литургии .

Расторжение и повторный брак

Принципиальное положение христианства по отношению к браку - его нерасторжимость: Мк. . Единственной причиной расторжения брака является измена (прелюбодеяние) одного из супругов . В этом случае бывшие супруги получают различные статусы: один из супругов - статус «невиновного в грехе», второй - «совершившего тяжкий грех прелюбодеяния».

Русская церковь считает брак нерасторжимым, но допускает прекращение супружеского сожития только из-за измены одного из супругов. Не так давно [когда? ] , «учитывая всеобщее оскудение в людях любви, а также идя на уступки человеческой немощи», в Основах социальной концепции РПЦ к греху прелюбодеяния в вопросе расторжения брачного союза были добавлены следующие причины:

Однако, следует понимать, что никакого чина расторжения брака не существует, эта процедура является исключительно бюрократической и состоит она не в расторжении брака как такового, а в разрешении от епископа на повторный церковный брак, когда повторный брак в ЗАГСе уже зарегистрирован.

Церковь отнюдь не поощряет второбрачия. Тем не менее после законного церковного развода, согласно каноническому праву, второй брак разрешается невиновному супругу. Лицам, первый брак которых распался и был расторгнут по их вине, вступление во второй брак дозволяется лишь при условии покаяния и выполнения епитимьи , наложенной в соответствии с каноническими правилами . В тех исключительных случаях, когда допускается третий брак, срок епитимьи, согласно правилам святого Василия Великого, увеличивается.

Повторный брак

Что касательно второбрачия, то ссылаясь на 87-е правило Василия Великого : «Вторы́й брак есть врачество́ проти́ву блуда́, а не напутствие сластолюбию», Русская православная церковь допускает второй и третий брак. Однако, и второй, и третий брак совершаются не по торжественному чину, а, скорее, покаянному.

В отношении третьего брака в 50-м правиле Василия Великого сказано: «на троебрачие нет закона; посему третий брак не составляется по закону. На таковые дела взираем как на нечистоты в Церкви, но всенародному осуждению оных не подвергаем, как лучшие нежели распутное любодеяние ». Таким образом, третий брак является крайней уступкой церкви в целях недопущения греха прелюбодеяния.

Четвёртый и последующие не благословляются вообще.

Православная церковь допускает второй брак вдовы (вдовца), если она (он) изъявит такое желание, так как, по словам апостола Павла , «жена связана законом, доколе жив её муж». То есть, даже если в браке у супругов не получилось взрастить любовь, которая соединит их навечно, они связаны Законом и не имеют право подавать на развод при жизни обоих супругов - в противном случае, подающий на развод становится виновным в грехе прелюбодеяния. Однако в случае смерти одного из супругов второй становится «свободным от Закона», то есть, если он захочет, то может вступить во второй брак, «но только в Господе». Однако блаженнее он будет и заслужит бо́льшую благодать у Бога, если сохранит верность первому и единственному супругу.

Любовь к нему ты можешь сохранять и теперь также, как и прежде; сила любви такова, что она объемлет, совокупляет и соединяет не только тех, которые находятся при нас, или близко к нам, и которых мы видим, но и тех, которые удалены от нас; ни продолжительность времени, ни дальность расстояния, и ничто другое подобное не может прервать и прекратить душевную дружбу. Если же ты желаешь и видеть его лицом к лицу (я знаю, что ты весьма желаешь этого), то соблюди ложе его недоступным для другого мужа, постарайся сравняться с ним по жизни, и ты, конечно, отойдешь отсюда в один и тот же с ним лик, и будешь жить вместе с ним не пять лет, как здесь, не двадцать или сто, даже не тысячу или две, не десять тысяч или несколько десятитысячелетий, но беспредельные и бесконечные веки. Наследование теми местами упокоения получается не по телесному родству, но по одинаковому образу жизни. - "Слово к молодой вдове", Святитель Иоанн Златоуст

Таинство брака в первые века христианства

Установление церковного брака как особого церковно-правового института в истории христианства произошло весьма поздно.

Окончательное запрещение заключения брака без ведома и благословения приходского священника последовало при императоре Андронике II Палеологе ( -) и Патриархе Афанасии I ( - ; -).

Из Канонических ответов митрополита Киевского Иоанна II ( -) видно, что русский народ считал венчание принадлежностью брака князей и бояр , продолжая придерживаться при вступлении в брак языческих обычаев умыкания и купли невест. Подобная практика встречается по памятникам до конца XVII века , а реальной жизни - и в современности .

Браки с иноверцами в России до 1918 года

Браки православных российских подданных с иноверцами были разрешены при Петре I : в 1721 году были дозволены браки с католиками , протестантами и армянами , но не «раскольниками» (то есть старообрядцами); такие браки обычно не требовали специального разрешения архиерея . Высочайший указ от 17 апреля 1905 года дозволял брак православных с старообрядцами, совершение которого, однако, требовало разрешения епархиального архиерея . Кроме того, лица других христианских исповеданий, вступающие в брак с лицами православными (за исключением коренных жителей Финляндии на её территории), давали священнику пред совершением брака подписку в том, что они не будут ни поносить своих супругов за православие, ни склонять их чрез прельщение, угрозы или иным образом к принятию своей веры и что имеющие родиться от сего брака дети будут крещены и воспитаны в православии . Взятая таким образом по установленной форме подписка подлежала представлению епархиальному архиерею или в консисторию в начале января следующего года.

Христианская традиция относит рождение и воспитание детей к одному из основных предназначений или целей или плодов супружеской любви и вообще брака. В Основах социальной концепции Русской православной церкви утверждает, что «плодом их <мужчины и женщины> любви и общности становятся дети, рождение и воспитание которых, по православному учению, является одной из важнейших целей брака . Продолжение человеческого рода является одной из основных целей христианского брачного союза. Намеренный отказ от рождения детей из эгоистических побуждений обесценивает брак и является «несомненным грехом» . Конституция II Ватиканского Собора Католической Церкви «Gaudium et spes » утверждает: «По своему естественному характеру сам брачный институт и супружеская любовь предназначены для рождения и воспитания потомства, которым они и увенчиваются» .

Однако некоторые авторы считают деторождение второстепенной целью брачного союза. Например, православный богослов М. Григоревский пишет: «Главною целью христианского брака является не рождение детей, как в вне-христианском браке, но внутреннее духовное восполнение одной личности другою, взаимное содействие в целях гармонического течения земной жизни и нравственного совершенствования. Чадорождение - второстепенная цель брачного союза» .

Однако деторождение не является единственном назначением интимных отношений, которые являются также «важным составляющим супружеской жизни, которые делают отношения двух людей наполненными нежностью, трепетом, восторгом». Целью брака в традиционном понимании является также любовь, спасение и взаимоподдержка мужа и жены.

См. также

Примечания

1. Православное исповѣданіе каѳолической и апостольской Церкви Восточной . Москва, 1900, стр. 66.
2. Православный портал «Азбука веры». Раздел: Таинство брака
3. Пространный Православный Катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви // параграф 358 сл.
4. Литургия таинства брака
5. Священный Синод Русской православной церкви 28 декабря 1998 года с сожалением отметил, что «некоторые духовники объявляют незаконным гражданский брак или требуют расторжения брака между супругами, прожившими много лет вместе, но в силу тех или иных обстоятельств не совершившими венчание в храме… Некоторые пастыри-духовники не допускают к причастию лиц, живущих в „невенчанном“ браке, отождествляя таковой брак с блудом». В принятом Синодом определении указано: «Настаивая на необходимости церковного брака, напомнить пастырям о том, что Православная церковь с уважением относится к гражданскому браку». - Основы социальной концепции Русской православной церкви, п. Х.2
6. Сочинение блаженного Симеона, архиепископа Фессалоникийского, 1856,СПб, с.357.

(5 голосов : 5 из 5 )

Протоиерей Владимир Воробьев,
ректор Православного Свято-Тихоновского Богословского института

Доклад на шестом заседании пастырского семинара 5.02.1996 г.

Православное учение о браке очень трудно. Оно далеко не полно изучено в богословской литературе, да и литературы о нем в Православии очень мало.

Католическое богословие о браке нельзя признать удовлетворительным, поскольку его отправные точки совершенно не сходны с православным учением, и большая часть написанного в католицизме о браке страдает существенным искажением основных христианских, православных принципов. На русском языке имеется лишь несколько работ, например книга А.С. Павлова «Пятидесятая глава «Кормчей книги» как исторический и практический источник русского брачного права» конца прошлого века. Она посвящена практике совершения брака, а также церковному законодательству о браке. Другая книга, Н. Страхова «Христианское учение о браке», Харьков, 1895 г., большее внимание уделяет нравственному значению брака. О браке писали русские религиозные философы: Бердяев, Розанов и другие. При том, что их взгляды не всегда согласуются с православным церковным учением, эти философы хорошо почувствовали недостаточность историко-канонического и морального подходов, которые имелись в русском богословии. Более полной с точки зрения богословской явилась книга «Христианская философия брака», изданная в Париже в 1932 г. Но есть более поздняя замечательная работа отца «Брак и Евхаристия». На русском языке она печаталась в «Вестнике РСХД» (номера: 91, 92, 93, 95, 96, 98, 1969 и 1970 гг., ИМКА-ПРЕСС, Парижа). Здесь является нам современный богословский взгляд на православное учение о браке, хотя не ставится задача изучения его чинопоследования.

Вначале уместно вспомнить замечательное изречение: «Браки совершаются на небесах». Здесь кратко и благодатно выражена вера в то, что задуманное Богом соединение двух людей в браке не может быть плодом страстей. Оно должно иметь и имеет свое сущностное, бытийное содержание, выходящее за рамки моральных, нравственных, социологических, юридических проблем. Брак не может быть понят и как естественное удовлетворение физиологических или душевных потребностей человека. Православное учение о браке утверждает, что настоящий православный брак – есть таинство, то есть событие духовное, принадлежащее к духовной реальности, к духовному бытию.

Прежде всего нужно вспомнить, что создание мужского и женского пола описывается в книге Бытия как дело особенного Промысла Божия. Каждый день творения заканчивается словами о том, что Господь посмотрел и увидел, что все сотворенное «добро зело». Когда же Господь сотворил первого человека Адама, то через некоторое время сказал: «Не хорошо быть человеку одному. Сотворим ему помощника по нему» (). Удивительный контраст: до сих пор все было хорошо, а вот Адам не нашел полноты жизни один. И Господь, увидев это, сотворил ему в помощника жену. Это было необходимостью, без жены бытие человека не было полным, оно не было «добро зело». Таким образом, замысел Божий не осуществился, пока не была сотворена жена. И только вместе мужской пол и женский достигают той гармонии и полноты, которые достойны замысла Божия о человеке.

В Новом Завете апостол Павел свидетельствует: «все вы – сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христе крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо вы одно во Христе Иисусе» (). По-славянски «Вси бо вы сынове Божии есте верою о Христе Иисусе: Елицы бо во Христа крестистеся, во Христа облекостеся. Несть иудей, ни еллин: несть раб, ни свободь: несть мужеский пол, ни женский: вси бо вы едино есте о Христе Иисусе» (). Мужской и женский пол имеют одну природу, то есть онтологически нет существенной разницы между мужчиной и женщиной. Достоинство мужчины и женщины пред Богом одинаково, но они отличаются между собой как две части одного целого. Ни одна из этих частей не может быть полной без другой, пока не достигнуто единство, или без какого-то особенного действия благодати Божией.

Учение о сущности отношений между мужчиной и женщиной только в христианстве достигает той полноты, красоты и совершенства, которых нет больше ни в каком ином учении, ни в какой другой философии. Это учение совершенно естественно выражается в учении о браке.

Брак понимается в христианстве как онтологическое соединение двух людей в единое целое, которое совершается Самим Богом, и является даром красоты и полноты жизни, существенно нужным для совершенствования, для осуществления своего предназначения, для преображения и вселения в Царствие Божие. Всякое другое отношение к браку, например наличествующее в других религиях и учениях или то, которое сейчас доминирует в мире, христианами может быть воспринято как профанация брака, катастрофическое снижение понятия о браке и человеке, как унижение человека и замысла Божия о нем.

Поэтому и первые христиане, и церковное сознание нашего времени не мыслят брак без того особого действия Церкви, которое называется таинством, которое имеет чудотворную, благодатную силу, дающую человеку дар нового бытия. Первым чудом Христовым, описанным в Священном Писании, было чудо в Кане Галилейской на брачном пире. Оно понимается Церковью как благословение брака, и Евангелие об этом чуде читается в чинопоследовании брака. Образ брака часто используется в Священном Писании, особенно в Евангелии и в творениях святых отцов. Брачный пир – один из самых ярких христианских образов. Образ жениха являет образ Христа, Церковь нередко называется невестой Христовой. В послании к Ефесянам апостола Павла, которое читается в чинопоследовании брака, апостол уподобляет брак мужчины и женщины браку Христа и Церкви: «Тайна сия велика есть, аз же глаголю во Христа и во Церковь» (). Таким образом, апостол уподобляет, с одной стороны, отношения Христа и Церкви браку мужчины и женщины. С другой стороны, отношения мужчины и женщины уподобляются браку Христа и Церкви. Этот образ удивительно глубок и является гарантией того высокого и прекрасного, исключительно чистого понимания брака, которое мы находим в христианстве. Он является источником для православного богословия о браке.

Первые христиане не мыслили свою жизнь вне евхаристии. Христианская жизнь началась как жизнь евхаристической общины, в центре которой была Вечеря Господня. Именно евхаристия была той полнотой, которая рождала все остальные формы христианской жизни, была источником и полнотой всех таинств. Таинство брака, как и все остальные таинства, было укоренено в евхаристии, но можно сказать, что оно принадлежало евхаристии в большей степени, тем более что сама евхаристия нередко символизировалась брачным пиром жениха – Христа.

Вступающие в брак приходили в евхаристическое собрание причаститься вместе по благословению епископа, и вся община знала, что эти двое начинают сегодня свою новую жизнь у чаши Христовой, принимая вместе благодатный дар единства и любви, которая соединит их в вечности.

Таинство брака немыслимо вне Церкви. Оно может быть действенным только тогда, когда совершается Церковью внутри Церкви, для членов Церкви. Только члены Церкви могут быть соединены в новую малую Церковь, которой богословы часто называют христианскую семью; малая домашняя Церковь состоять может только из членов Церкви. Нельзя сделать малую Церковь из людей, которые членами Церкви не являются.

Когда Церковь просит у Бога особенный дар любви, соединяющий двух людей в Царствии Божием навечно, а не только здесь на земле, этим определяется очень важная христианская норма: христианский брак может быть только моногамией по самому смыслу, по своей сущности.

Изучая таинство брака, необходимо обратиться к истории. Ветхозаветное учение о браке исходит из совершенно других представлений, чем новозаветное. Там было представление о том, что вечная жизнь возможна для человека в его потомстве, и не было достаточно ясного учения о Царствии Божием, о жизни будущего века. Евреи ждали Мессию, который придет на землю, устроит некое царство, где евреи будут господствовать и где наступит блаженство именно еврейского народа. Спасение и участие в этом блаженстве понималось евреями как достижение этого будущего мессианского царства их потомками. Они верили, что человек живет в своих потомках, это и является его вечной жизнью. Исходя из такого взгляда бездетность воспринималась как проклятие Божие, как лишение вечной жизни.

Брак считался способом достижения этой вечной жизни. Главная цель брака, с точки зрения ветхозаветного иудея, – это деторождение.

Учение о браке в Новом Завете отличается от ветхозаветного именно тем, что основной смысл брака видится в любви и вечном единстве супругов. Нигде в новозаветных текстах не говорится о деторождении как о цели или как об оправдании брака. Особенно ясно это из тех евангельских текстов, где рассказывается, как Христос отнесся к закону левирата: «В Царствии Божием не женятся и не выходят замуж, но пребывают как ангелы Божии» (). Вопрос о том, чьей женой в Царствии Божием будет женщина, имевшая семь мужей на земле, лишен смысла. Сама постановка вопроса, которая исходила из понимания брака как состояния, предназначенного лишь для деторождения, Христом отвергается. Это не значит, что Христос учит о временности брака и отвергает единство мужа и жены в вечности. Здесь говорится о том, что в вечности не будет тех земных, плотских отношений, которые иудеи отождествляли с браком, – они будут другими, духовными.

Есть еще важное место в Евангелии, которое четко формулирует отношение Христа к браку. Это слова Христа о невозможности развода. Христос говорит, что от начала развод не был разрешен, потому что Бог сотворил мужа и жену, а то, что Бог сочетал, человек да не разлучает. Христос здесь говорит об абсолютном значении того соединения, которое совершает Бог своею благодатью. Муж и жена соединяются онтологически, их союз не должен разрушаться от человека, поэтому развод не может иметь Божьего благословения. С точки зрения православной, церковной развод невозможен. В послании апостола Павла к Коринфянам () говорится: «Любовь никогда не престает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится». Дар любви, который дается в таинстве брака Божиим благословением, -это дар вечный, и не может быть любовь упразднена, она не может прекратиться со смертью. Это, конечно, является гарантией того, что христианский брак совершается в вечности.

Древняя Церковь возникла в Римском государстве, которое имело свое понятие о браке. Оно было совершенно не таким, как у древних иудеев, оно в основе своей было юридическим. Модестин (римский юрист) в соответствии с известным юридическим принципом Древнего Рима «брак не есть сочетание, а согласие» (Nuptias non concubitus, sed consensus facit) определяет, что «сожительство со свободной женщиной есть брак, а не конкубинат». Брак в понимании римлян – это договор между свободными сторонами, поэтому, между прочим, рабы не могли иметь брака, но только сожительство. Напротив, сожительство между свободными гражданами считалось браком. Характерно, что не евангельская норма, а именно это дохристианское языческое учение о браке стало основой гражданского брачного права в современном цивилизованном мире.

Юридическая норма древнего Рима, конечно, могла вызвать только протест у христиан, потому что это подход сугубо формальный. Но христиане жили в Римском государстве, где действовало римское право, и, как всегда в истории, христиане не отменяли то право, в котором они жили. Христианство способно жить в любой эпохе и в любых государственных формах, потому что оно не от мира сего, и формы жизни этого мира не могут его повредить, оно возможно при любом строе: рабовладельческом, феодализме, капитализме, даже при коммунизме.

Как же христиане понимали свой брак, когда были свободные и рабы, когда государство понимало брак только юридически, формально? Христиане считали, что есть два необходимых условия для брака. Первое – земное, брак должен быть законным, он должен удовлетворять тем законам, которые действуют в реальной жизни, он должен существовать в той реальности, которая наличествует на Земле в данную эпоху. Второе условие – брак должен быть благословенным, благодатным, церковным. Это относится к вечной благодатной, духовной его природе. Человек двуедин, он принадлежит духовному миру и миру земному, вся его жизнь – двуедина, естественно, что и брак имеет две стороны – земную и духовную. Поэтому необходимо удовлетворить наличному закону, получить церковное, благодатное, онтологическое устроение брака, его таинственное, вневременное духовное бытие.

Современная жизнь во многом напоминает ту древнюю эпоху. Сейчас, как и тогда, требуется, чтобы брак был обязательно узаконен обществом, признан как законное состояние. Это может быть осуществлено в тех формах, в которых принято в данное время регистрировать брак. Предварительно он должен быть объявлен. Раньше устраивались помолвки. Объявляли, что такие-то двое хотят вступить в брак, и общество их воспринимало как жениха и невесту, а затем, когда они венчались, – как мужа и жену. Важно было, чтобы брак воспринимался обществом как законный.

Если люди хотят жизни в сожительстве, но не хотят ее узаконить, то такие отношения Церковь освятить не имеет права, здесь не может быть совершено церковное таинство. Отношения эти не брачные, не христианские. Это не брак, а сожительство. Брак имеет место только там, где есть любовь и готовность отдать себя друг другу до конца, навечно, где есть готовность к подвигу самоотверженной любви; только такую любовь и признает Церковь настоящей любовью, и только такая любовь является основанием для совершения церковного таинства брака. В этом случае ничто не помешает супругам узаконить свой брак.

В противоположность древним римлянам, христиане считали брак между рабами таким же браком, как и брак свободных людей, потому что этот брак получает свое бытие в благодатном церковном освящении, благословении Божием. Но римское понимание брака, как и вообще римское правовое сознание, имеет в истории очень важные существенные последствия, имеет особое преемство, которое несет в себе довольно трудные черты римского юридизма.

В католическом богословии брак понимается в значительной мере как договор. С точки зрения католиков, брак есть договор двух сторон о союзе, и само таинство брака понимается как некое заключение договора. Конечно, это не значит, что католики не понимают благодатного устроения брака в таинстве или не имеют духовного восприятия жизни, но и здесь присутствует чуждый Православию юридизм. И это очень существенно для понимания православного восприятия брака.

Если брак есть договор, то он действителен до тех пор, пока живы вступившие в договор стороны. Если это есть договор, освященный Богом и имеющий, таким образом, некую абсолютную силу, то этот договор нерасторжим. Поэтому у католической церкви нет и разговора о разводе. Никакой церковный развод невозможен, потому что это было бы нарушением договора, скрепленного благодатию Божией. Но если один из вступивших в брак умер, то договор теряет свою силу и возможен второй брак.

Православный взгляд на брак совершенно иной. Брак не есть договор, он есть таинство, дар любви, неразрушимый, Божественный. Этот дар нужно хранить и возгревать. Но он может быть утерян. Это не юридическая категория и не юридический акт. Это есть категория духовная, событие духовной жизни. Поэтому древним христианам совершенно было чуждо понимание таинства брака как некоего момента заключения договора. Они воспринимали таинство именно как принятие благодати Божией.

Юридический брак или брак ветхозаветный отличается от христианского брака именно тем, что брак языческий заключается между язычником и язычницей, а брак христианский – между христианином и христианкой. Это не тавтология, но очень существенный, хотя достаточно тонкий момент. Брак имеет свое достоинство в зависимости от того состояния, в котором находятся брачующиеся стороны. Какие люди и как вступают в брак – вот что важно для достоинства брака. Если они приходят с пониманием языческим, то это будет языческий брак, если они приходят как христиане и просят дар благодатной любви, дар Святого Духа, если они способны дар этот принять в свое сердце, потому что они – христиане, потому что они члены Церкви Христовой, которая живет благодатной жизнью в единстве Тела Христова, тогда и эти христиане могут стать малой Церковью. И когда их венчают в плоть едину – это не есть лишь констатация плотского единства, но это есть единство в едином Теле Христовом, которое есть Церковь. Такое понимание брака, такое единство возможно только внутри Церкви, в составе Тела Христова, когда и жених и невеста являются чадами Божиими, чадами Церкви, и тогда их брак и будет христианским, тогда только он и будет таинством. Поэтому древние христиане совершали это таинство во время евхаристии, когда они вместе со всей общиной приступали к Божественной евхаристической Чаше, и епископ, и вся община, и сами они сознавали, какой дар они просят здесь у Христа: соединить их друг с другом в союз любви неразрушимый, вечный союз любви Божественной. Об этом просила вся Церковь. Это и было моментом такого облагодатствования их, т.е. моментом совершения таинства.

Церковь не разрушала и не отменяла того, что было живо между людьми, того, что жило в народе и государстве, но, принимая это содержание жизни, Церковь преображала его благодатию Божией. И это благодатное преображение было необходимо для начала совместной жизни христиан. Святой епископ Антиохийский Игнатий Богоносец так писал о браке: «Те, которые женятся или выходят замуж, должны вступать в союз с согласия епископа, чтобы брак был о Господе, а не по похоти». Освящение епископом или священником брака было свидетельством того, что брак совершается в Церкви, поскольку именно в лице епископа действует здесь вся полнота церковная. Именно епископ или священник являются совершителями этого таинства. У католиков же при понимании таинства как договора совершителями этого договора являются договаривающиеся стороны, т.е. жених и невеста. Это совсем другое понимание таинства.

Чрезвычайно важным для понимания брака является вопрос о второбрачии. У апостола Павла есть слова, где он повелевает вдовам выходить замуж. Является ли это указание противоречием тем словам Христа, где Господь говорит, что «от начала не бысть тако»? Бог сотворил мужа и жену, и «что Бог сочетал, человек да не разлучает». В этом евангельском тексте утверждается абсолютная моногамия брака, невозможность развода, невозможность разлучения брака, и Церковь с древности всегда стояла на той точке зрения, что брак должен быть единственным. В древности второбрачие понималось как нарушение данного Богом закона об абсолютной верности мужу или жене. Потому что таинство брака понималось как соединение вечное. Если у католиков при юридическом понимании брака брак теряет свою силу при смерти одного из членов семьи, то при православном взгляде на брак это не может быть так, потому что брак соединяет людей навечно и смерть не имеет силы разрушить этот союз. Если понимать брак иначе, тогда что такое таинство, которое продолжается и в Царствии Божием? Тогда весь взгляд на таинство брака должен быть совершенно иным, таким, как у католиков, или еще каким-то, но не таким, каким он был в Православии изначала. Если же мы смотрим на брак как на вечный союз, тогда требуется и вечная верность друг другу, которая не может быть отменена и смертью. Таким образом, второбрачие в древней Церкви считалось в идеале невозможным.

Но Церковь всегда обращена к наличной реальности и не заблуждается на тот счет, что в реальной жизни идеал не всегда достижим. Церковь приходит к живым и грешным людям для того, чтобы грешных спасти и сделать их праведными. Нельзя не считаться с тем, что только немногие люди могут принять такую полноту учения Православной Церкви о браке. Подавляющее большинство людей так жить не может. Апостол Павел повелевает вдовам выходить замуж, потому что иначе происходят гораздо худшие нарушения. Гораздо хуже, если эти вдовы начнут жить блудной жизнью. Пусть лучше они снова выходят замуж, рожают и воспитывают детей и живут жизнью семейной.

В другом месте у апостола Павла есть совершенно противоположное указание. Он говорит, что можно выдавать девиц замуж, но лучше соблюдать свою деву, потому что те, кто выходит замуж, будут иметь скорби по плоти, а ему их жаль, поэтому он всем больше желает девственной жизни. Даже говорит: «Желаю вам всем быть как я» – т.е. оставаться в безбрачии. Казалось бы, это противоречивые тексты, но на самом деле нет. Здесь речь идет об идеале, который мы впоследствии стали называть монашеским, а там речь идет о предотвращении греха, о том, что в случае, когда мы сталкиваемся с невозможностью жить чистой жизнью, лучше пойти на уступки и допустить некоторый компромисс, лучше действовать с точки зрения церковной икономии, т.е. выбрать меньшее зло. Это нисколько не противоречит первохристианскому взгляду на брак, и отсутствие противоречия здесь видно из той церковной дисциплины, которая первоначально здесь употреблялась: Церковь вторые браки не благословляла так, как она благословляла первые, т.е. таинство брака здесь не совершалось церковным обрядом. Это было естественно, потому что таинство брака совершалось через участие в евхаристии, а второй брак воспринимался как грех, как некая уступка плоти, и те, кто выбирал такой путь, подвергались епитимьи, т.е. отлучению от причастия на какое-то время, и естественным образом не могли участвовать в евхаристии. Поэтому церковной полноты брака здесь быть не могло. Строго говоря, Православная Церковь никогда не считала второй брак полноценным браком, равным с первым, с тем единственным браком, который должен быть, с тем идеалом брака, который она утверждала. Тем более строго относилась Церковь к третьему браку. Однако в порядке церковной икономии и третий брак допускался как послабление, нарушение и как брак неполноценный. Но четвертый брак запрещался категорически, он считался уже несовместимым с пребыванием в Церкви.

Как же Церковь поступала в случае второго брака? Что же, этот брак Церковью уже никак не воспринимался? Нет, это не так. На тех, кто вступал во второй брак, налагалась епитимья. Они не могли приступить к чаше в течение какого-то времени, может быть, двух, трех лет, но потом, когда срок епитимьи кончался, когда они проходили определенный путь покаяния и вступали на путь подвига христианской жизни, когда страсти улеглись и уже побеждены в какой-то хотя бы степени, и они могли начать христианскую жизнь снова, Церковь их прощала и допускала к причастию, и они жили опять церковной жизнью. Церковь наличную семейную брачную жизнь снова воцерковляла и принимала, но таинства брака не совершала с той полнотой, с какой совершала первый брак. И опять-таки нам это трудно понять, потому что мы мыслим совершенно иными категориями. На нас большое влияние оказало католическое понимание брака, т.е. мы опять спросим: «А где же договор? Где же этот момент магического заключения брака?» Этого не было у первых христиан.

Таинство брака совершалось общим причащением жениха и невесты. Они приходили в церковь, на них одевали венцы, уже в этих венцах они подходили к чаше. Вся община видела, что они причащаются сегодня не так, как остальные, а именно с особенным значением. Епископ, а впоследствии священник читал особенную молитву о них. Молитва эта бывала обычно очень краткой. Потом сюда, естественно, прибавились другие атрибуты брачного ритуала. Брачный ритуал существовал у всех народов в течение всей истории, и до пришествия Христова. Он был разным у греков, у римлян, других народов, и везде были особые атрибуты. Были выкуп невесты, сватовство, подарки, ритуальные наряды, друзья жениха, свечи, торжественные поезда, когда невесту с особенным торжеством везли на брачный пир и т.д. И конечно, когда христианство пришло в мир, оно не могло себе поставить цель (это было бы просто чудовищно) взять и отменить все это. Все это Церковь допускала за исключением разгульных и развратных моментов, которые существовали у язычников. Церковь старалась, как всегда, очистить эту реальность и воцерковить ее. Поэтому очень быстро церковное совершение брака стало включать в себя некоторые обряды. Например, невесту и жениха определенным образом одевали, приводили в церковь наподобие того, как это было у язычников или древних евреев, в сопровождении друзей. Это было подобно торжественному шествию с факелами, со свечами. В одних случаях постригали и жениха, и невесту, в других случаях обрезали волосы невесте, потому что длинные волосы, неостриженные, считались принадлежностью девства. У язычников-греков был обычай перед вступлением в брак обрезать у девицы волосы и приносить их в храм Диане – покровительнице брака и там их оставлять. Или определенным образом заплетать эти волосы.

Многое из этого могло быть оставлено. Таким образом, праздничный, торжественный церемониал брака постепенно входил в церковную жизнь, особенно тогда, когда Церковь перестала быть гонимой. Когда она была гонима, то невозможно было в тайное евхаристическое собрание христиан прийти в таких костюмах и с факельным шествием. Но потом, когда христианство перестало быть гонимым, очень быстро эти ритуалы стали воцерковляться, включаться в торжество брака. Но все они в течение долгого времени все равно были привязаны к евхаристии. Приходят ли со свечами, одевают ли особенные платья и постригают ли волосы, все равно все это было внешним оформлением самого главного – того таинства брака, которое совершалось в евхаристическом участии жениха и невесты, в причащении их Тела и Крови Христовой у святой чаши.

Но постепенно вместе с таким украшением момента вступления в брак, с пышностью обряда приходит нечто другое. Это другое связано с положением Церкви в государстве. Византия дала совершенно особенное сознание воцерковленности государства, и византийские императоры очень часто теряли необходимую грань и, желая воцерковить всю государственную жизнь, наделяли Церковь такими полномочиями, которые по ее природе ей совершенно несвойственны. Они делали Церковь как бы неким орудием государственности. И вот именно такое осознание жизни государства в христианстве и христианства в государстве, соотношения Церкви и государства постепенно привело и к новому пониманию брака в Византии. Император , который скончался в 912 г., в 89-й новелле выражает сожаление о том, что браки в предшествующих законах рассматриваются лишь как гражданские формальности, и постановляет, что отныне брак, не получивший церковного благословения, не будет называться браком, а будет называться незаконным сожительством. Иными словами, только церковное таинство могло придать браку необходимую законность. Казалось бы, это очень хорошо. И в наше время приходится часто встречаться с таким осознанием Таинства брака и стремлением к тому, чтобы венчание имело такой смысл. Многие священники и сейчас уверены, что невенчанный брак – это блуд, незаконное сожительство. Для того чтобы считаться мужем и женой, обязательно нужно повенчаться. Именно такое понимание брака юридически закрепил император и таким образом придал таинству брака юридическое значение. Со значением духовным, церковным он соединил значение чисто юридическое, гражданское, государственное, навязал Церкви совершенно не свойственную ей юридическую функцию. Отныне Церковь уже не просто имела целью дать благодатный дар своим членам, тем, кто хотел его принять, кто стремился к полноте жизни во Христе, хотел свой союз уподобить союзу Христа и Церкви, но должна была взять на себя необходимое узаконение брака, и это неизбежно привело к очень тяжелым последствиям, к обмирщению этого таинства.

Тот брачный ритуал, который существовал, неизбежно начинает отделяться от евхаристии. Почему? Потому что Церковь, поступаясь из соображений икономии, компромисса, вынужденного опасностью конфликта с государственной жизнью, поступаясь очень многим, не могла все же поступиться самым главным – божественной литургией. Всегда, во все времена Церковь берегла и охраняла евхаристию как главное средоточие своей жизни. Даже во времена самых страшных гонений. Так и здесь нельзя было поступиться евхаристией, и Церковь вынуждена была пойти на очень существенную реформу. Не всех можно допустить к причастию, и поэтому таинство брака отделяют от евхаристии. Составляется особый чин, уже вне евхаристии, и само таинство брака начинают понимать уже иначе. В нем теперь меньше присутствует то понимание духовное, которое было изначала, которое брак воспринимало как благодатный дар, и больший удельный вес получает юридическое понимание: брак как договор, брак как законное состояние. Отсюда возникает и еще одно последствие – необходимость для Церкви благословлять вторые браки, потому что вторые браки существуют и они хотят быть законными. Император повелел узаконивать их в Церкви, значит, нужно теперь устроить какой-то чин для этих вторых браков, которого не было прежде. Возникает чин венчания второбрачных. Этот чин сильно отличается от первого чина, что очень характерно. Во-первых, второбрачные не допускаются к чаше по-прежнему. Во-вторых, молитвы о второбрачных носят совершенно иной характер. Если венчальные молитвы очень торжественные, радостные, то молитвы о второбрачных имеют всегда покаянный смысл. Но тем не менее чин венчания второбрачных создается. Более того, Церковь оказывается перед необходимостью не только благословлять и узаконивать сомнительные браки, но теперь Церкви же приходится это состояние законно отменять, т.е. иначе говоря, выдавать разводы, делать то, что совершенно противно церковному сознанию, что буквально противоречит словам Христа: «Что Бог сочетал, то человек да не разлучает».

Такая гражданско-социальная ответственность Церкви обходится ей очень дорогой ценою. Происходит обмирщение пастырской миссии, происходит отказ от древне-покаянной дисциплины, которая теперь для большинства граждан империи, конечно, невыполнима.

Когда постепенно уже выделился чин венчания из чина евхаристии, все-таки Церковь старалась там, где можно, сохранить полноту таинства, причащая брачующихся запасными дарами. Поэтому на престоле перед таинством брака ставилась чаша с преждеосвященными дарами, и те, кто мог быть допущен к причащению, были причащаемы. В древних чинах в венчании сохранились даже некие молитвы. Например, «Чашу спасения прииму» или возглас священника: «Преждеосвященная Святая святым» – те молитвы, которые употреблялись на литургии преждеосвященных даров. Такой чин с причащением запасными дарами сохранялся в Церкви даже до XV века.

Замечательно то, что браки, которые не были связаны с церковной жизнью человека, т.е. которые были заключены до крещения, Церковью считались не бывшими. Поэтому Церковь принимала новокрещеных, вступающих в брак, как единобрачных. Считалось, что они вступают в первый брак. Они допускались к причастию и к совершению таинства. Более того, взгляд на абсолютное единобрачие, на полную моногамию сохранился для священнослужителей. Совершенно естественно, что идеальная норма должна быть обязательна для тех, кто желает служить Церкви. Они должны показать пример. Поэтому священник не имеет права жениться во второй раз, если он овдовел, и не имеет права жениться не на девице. Точно такое же по строгости апостольское правило: священство не может принять не девственник. То, что было до крещения, считается Церковью как не бывшее. Но если после крещения была нарушена девственность, то по строгости апостольского правила такой не может быть допущен к принятию священства. Но новокрещеный мог вступить в новый брак с христианкой и быть допущен к рукоположению в священный сан как единобрачный. Это 17-е апостольское правило. Это иллюстрирует то, как христиане понимали силу таинства крещения. Они действительно понимали его как смерть для прежней жизни и рождение в жизнь новую. И интересно также и то, что если нехристианская семья принимала крещение и вместе приходила к святой чаше, то обряд венчания над ней не совершался в древности. Считалось, что она находится теперь в церковном браке. Вот все эти сведения для нас очень важны для того, чтобы понять отношение к браку Православной Церкви.

Здесь еще следует сказать о смешанных браках. Смешанным браком называется брак между православным и католиком, между православным и протестантом. Такие браки допускались Священным Синодом. Было специальное постановление Синода, которое допускало такие браки в том случае, если православная сторона получает согласие неправославной воспитывать своих детей в Православии. Только в том случае можно было заключить такой церковный брак в России, если протестантка-мать соглашалась, выходя замуж за православного, что дети будут крещены в Православие и будут ходить в Православную Церковь. И наоборот, если протестант – отец, то он все равно соглашается детей своих крестить в Православие. Есть замечательные примеры спасительности такого брака. Например, святая княгиня Елизавета Федоровна вышла замуж за Великого князя Сергея Александровича, будучи протестанткой, и их повенчали по двум обрядам: по православному и по протестантскому. Уже потом, прожив в этом браке семь лет, Елизавета Федоровна совершенно свободно, не испытывая давления со стороны своего мужа, сама приняла Православие и стала подвижницей Православной Церкви. Но тем не менее, несмотря на такие примеры, древняя Церковь не знала здесь никаких компромиссов. Она считала, что брак между православным и инославным невозможен потому, что истинный брак может быть только внутри Церкви. Если невозможно приступить к святой чаше вместе, значит, невозможно и таинство брака. И разрешение смешанных браков являлось и является в наше время существенным компромиссом, существенной уступкой, и такой брак тоже все равно не считается полноценным, и напрасно настаивают и думают некоторые, что это вполне хорошо и ничего здесь нет сомнительного. Соборы – Лаодикийский, Карфагенский, Халкидонский определяют, что подобные браки, заключенные по гражданскому закону, должны быть в Церкви расторгнуты как условие для принятия церковных таинств. Вступающий в такой брак не может быть допущен к евхаристии. Если православный человек женится на неправославной или православная девица выйдет замуж за неправославного, то она, таким образом, теряет возможность приступить к святой чаше. И если она хочет вернуться к евхаристической жизни, то должна расторгнуть свой брак как православная сторона. Тем более, конечно, это так в случае, когда православный человек женится или выходит замуж вообще за нехристианина. Такие браки запрещались еще апостольским правилом и считались предательством Церкви, предательством Христа и влекли за собой пожизненное отлучение от Церкви.

В наличной нашей жизни церковной везде и всюду существуют всевозможные попустительства и всевозможные послабления, очень часто уже переходящие всякую меру компромисса. Тем не менее следует совершенно точно и твердо утверждать, что и в наше время брак с нехристианами во всяком случае совершенно невозможен и недопустим для православного человека. Это есть измена Церкви и выход из нее, и лучше для священников не дерзать на такие эксперименты и чрезмерные послабления. Это совершенно естественно: брак понимается Церковью как союз, как единство во Христе, как вечное единство в Царстве Божием. Какое же может быть единство с человеком, не имеющим даже веры во Христа? Каким может быть этот союз между людьми, которые не могут вместе причаститься, которые будут ходить в разные храмы? О каком единстве может быть речь между протестантом и православной, например? Это единство, конечно, будет сугубо временным, земным, и никакой полноты христианского брака здесь быть не может.

Католическая церковь отрицает развод в принципе, и есть мнение, что Православная Церковь разрешает развод. Так ли это? Нет, это не так, «что Бог сочетал, человек да не разлучает». И никакого разрешения разводиться, никакого развода церковного быть не может в принципе. Есть, правда, слова Христа, которые продолжают уже процитированное мною место «что Бог сочетал, человек да не разлучает». Христос говорит: «Кроме вины прелюбодеяния». В том случае, если один из членов брака изменил, прелюбодействовал, тогда возможен развод, – можно так подумать, но это не так. Не возможен развод, а тогда брака уже не существует, брак разрушен, брак как единство исчез. Это единство умерщвлено, ему нанесена смертельная рана. Поэтому Церковь здесь вправе признать, что брака больше нет. Он был совершен Церковью, но его больше не существует. Подобно этому Церковь воспринимает наличные разводы по другим причинам. Сейчас, как вы знаете, разводов чрезвычайно много. Церковь и раньше признавала разрушение брака в случае, скажем, психической болезни одного из супругов, когда была невозможна почему-либо супружеская жизнь и, таким образом, не было главного содержания брака, любви, не было единства. Если это единство почему-либо разрушилось, то Церковь признавала, что брака больше нет, и не разрешала развод, а принимала это разрушение брака. И теперь, конечно, когда браки, слава Богу, регистрируются не Церковью, а гражданскими учреждениями, Церковь точно так же принимает, что брака нет, если совершен развод. Если бывшие муж и жена почему-либо разошлись, потому что разлюбили друг друга или изменили друг другу, одним словом, они разошлись, брака больше нет, Церковь принимает это как факт. Она констатирует этот факт, и в порядке церковного послабления, пастырской заботы о спасении людей идет на уступки человеческой немощи и позволяет иногда второй брак, отнюдь не считая его равноценным первому браку. Такой второй брак не должен быть повенчан так, как первый. Существует чин для второбрачных, и должна быть наложена епитимья, запрещающая приступать к евхаристической чаше таким разведенным в течение определенного времени.

Мы нередко не придаём должного значения тем словам, которые встречаем в Новом Завете: в Евангелии, в Апостольских Посланиях. А там содержится мысль, которая совершенно изменяет взгляд на брак и по сравнению с тем, что было, и по сравнению с тем, что стало. Попытаюсь объяснить на примере.

В каком отношении между собой находятся различные части и детали, например, автомобиля? Их множество, из них собирается автомобиль, ибо он есть не что иное, как только совокупность правильно соединенных частей в одно целое. Поэтому его можно разобрать, разложить по полочкам, что угодно изменить, заменить

А человек – то же самое или что-то принципиально другое? Ведь, тоже, кажется, имеет множество «деталей» – членов и органов, тоже закономерно, гармонично согласованных в теле. Но тем не менее понимаем, что тело не составлено из руки, ноги, головы и так далее, не образовано из соединения соответствующих органов и членов, а является единым и неделимым организмом, живущим одной и единой жизнью.

Так вот, христианский брак – это не просто соединение двух «деталей» – мужчины и женщины, чтобы получился новый «автомобиль», которому безразлично, что в нём чему подчинено. Брак – живое тело, и такое взаимодействие членов, в котором всё находится в сознательной взаимозависимости и разумном взаимоподчинении. Он - не какая-то абсолютная монархия, в которой жена должна подчиниться мужу, или муж стать рабом жены. Православный брак – и не то равноправие, при котором не разберешься, кто прав, а кто виноват, кто кого должен, в конце концов, слушаться, когда каждый настаивает на своем. И дальше что? Ссоры-перездоры, кто кого в этот раз победит, хоть святых (иконы) выноси. И всё это в долгом-ль времени иль вскоре приводит к полной катастрофе семьи - ее распаду. С какими при этом переживаниями и бедами!

Да, супруги должны быть равны. Но равенство и равноправие – это совсем разные понятия, смешение которых грозит бедой не только семье, но и любому обществу. Так, генерал и солдат, как личности и граждане, конечно, равны, но они обладают и должны обладать разными правами. В случае же их равноправия армия превратится в хаотическое сборище людей, не способное осуществлять свою миссию. А в семье, какое возможно равноправие, чтобы при полном равенстве супругов сохранялось ее целостное единство? Православие предлагает следующий ответ на этот жизненно важный вопрос.

Отношения между членами семьи и в первую очередь между супругами должны строиться не по правовому принципу, но по принципу живого органического тела. Каждый член семьи это не отдельная горошина среди других, но живая клетка единого организма, в котором, естественно, должна быть гармония, но которая невозможна, где нет порядка, где анархия и хаос.

Хочется привести еще один образ, который помогает раскрыть христианский взгляд на взаимоотношения супругов. У человека есть ум, есть сердце. Как под умом разумеется не мозг, а способность мыслить, рассуждать и решать, так и под сердцем разумеется не орган, который качает кровь, но само средоточие человеческого существа – способность чувствовать, переживать, оживотворять все тело.

Данный образ – если смотреть в целом, а не индивидуально – хорошо говорит об особенностях мужской и женской природы. Мужчина действительно больше живёт головой. «Рацио» является у него, как правило, первичным в жизни. Женщина же живёт больше сердцем, чувством. Но как ум, так и сердце неразрывно соединены между собой и абсолютно необходимы человеку, так и в семье для ее полноценного и здорового существования совершенно необходимо, чтобы муж и жена не противостояли, а взаимодополняли друг друга, являясь, по-существу, умом и сердцем единого тела семьи. Оба «органа» равно необходимы для всего «организма» семьи и должны соотноситься между собой не по принципу соподчинения, а именно взаимодополнения. В противном случае никакой нормальной семьи не будет.

Теперь возникает практический вопрос, как этот образ можно применить к реальной жизни семьи? Вот, например, супруги покупать или нет какие-то вещи. Она: «Я хочу, чтобы они были!» – Он: «Ничего подобного, обойдемся и без них!» – И начинается накал страстей. Что дальше? Разделение между умом и сердцем? Может, разодрать на две части живое тело и бросить их по разным сторонам?

Христос говорит, что мужчина и женщина в браке уже не двое, но одна плоть (Мф.19:6), одно тело. Апостол Павел очень наглядно объясняет, что означает это единство и целостность плоти: Если нога скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не рука, то неужели она потому не принадлежит к телу? И если ухо скажет: я не принадлежу к телу, потому что я не глаз, то неужели оно потому не принадлежит к телу? Не может глаз сказать руке: ты мне не надобна; или также голова ногам: вы мне не нужны. Поэтому, страдает ли один член, страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены (1 Кор. 12, 15. 16. 21. 26).

Но как мы относимся к собственному телу? Апостол Павел пишет: никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее (Еф.5, 29). Свт. Иоанн Златоуст говорит, что муж и жена подобны рукам и глазам. Когда руке больно, то плачут глаза. Когда глаза плачут – руки утирают слёзы.

Вот здесь и стоит вспомнить заповедь, которая изначально дана человечеству и подтверждена Иисусом Христом. Когда дело доходит до окончательного принятия решения, а обоюдного согласия нет, требуется, чтобы кто-то имел моральное, по совести, право последнего слова. И, естественно, это должен быть голос ума и необходимость добровольного подчинения ему сердца. Эта заповедь оправдывается самой жизнью. Мы ведь прекрасно знаем, как иногда чего-то очень хочется, а нам говорят: «Это не полезно». И мы признаем эти слова разумными и добровольно подчиняемся им. Вот и сердце, как учит христианство , должно контролироваться умом. Понятно о чём принципиально идёт речь – о приоритете голоса мужа.

Но ум без сердца – это ужасно. Это изображает известный роман английской писательницы Мэри Шелли «Франкенштейн». В этом произведении главный герой, Франкенштейн, изображен очень умным существом, но не имеющим сердца – не анатомического органа тела, а способности любить, проявлять милосердие, сочувствие, великодушие и т. д. Поэтому Франкенштейна и человеком-то просто невозможно назвать.

Однако и сердце без контроля ума неминуемо превращает жизнь в хаос. Только стоит представить себе свободу бесконтрольных влечений, желаний, чувств…

Таким образом, муж, олицетворяющий ум может и должен упорядочивать жизнь семьи (так в идеале, в норме, в реальной жизни иные мужья ведут себя совершенно безумно). То есть единство мужа и жены должно осуществляться по образу взаимодействия ума и сердца в человеческом организме. Если ум здоров, он как барометр точно определяет направление наших влечений: в одних случаях одобряя, в других – отвергая, чтобы не погубить всё тело. Так мы устроены.

К подобному согласию призывает супругов христианство. Муж должен относиться к жене так, как относится к своему телу. Собственное тело никто из нормальных людей не бьёт, не режет, не причиняет ему нарочито каких-то страданий. Это главный принцип жизни, который в наибольшей степени соответствует тому, что называется любовью. Когда мы едим, пьём, одеваемся, лечимся, то по какой причине это делаем – конечно, по любви к своему телу. И это естественно, так и должно делать. Столь же естественным должно быть и подобное отношение мужа к жене и жены к мужу.